Зимняя ярмарка и впрямь была красочным зрелищем. Розамунда с другими фрейлинами шла вдоль линии шатров и боялась, что выглядит как деревенский простофиля. Балаганы, торгующие лентами, вышитыми чулками, перчатками, пряным сидром и теплыми пряниками, украшали разноцветные флаги. На одном широком проезде между балаганами люди с разбегу скользили по голому льду, уворачиваясь между гуляками и разносчиками товаров. А за балаганами проносились сани и даже верховые всадники, пользуясь замерзшей рекой как новой дорогой. Толпы весело шумели, радуясь передышке от неприятностей и бед этой суровой зимы. Розамунда смотрела на лица людей, которые собрались вокруг, - все они светились радостью, Что видят свою королеву, и были охвачены благоговением, надеждой, волнением и возбуждением. Как если бы Елизавета была рождественским зимним чудом. В этот момент невозможно было себе представить, что кто-то хочет причинить королеве зло, хочет развеять золотую ауру, окружавшую ее и всех, кто смотрел на нее. И кажется, никто не замечал избытка гвардейцев, окружавших маленькую процессию и не спускавших глаз с толпы, держа наготове свои пики и мечи. Особенно лорд Лестер: он стоял рядом с королевой и бросал сердитые взгляды на любого, осмелившегося приблизиться. В какой-то момент королева с улыбкой повернулась к нему и засунула веточку падуба ему под застежку камзола.
- Не хмурься так, Робин, - промурлыкала она. - Рождество же!
Он улыбнулся ей в ответ, и вдруг Розамунда разглядела кое-что, потрясшее ее, - королева смотрела на Лестера так, как она сама смотрела на Энтона… В их улыбках были та же нежность и то же страстное желание. Как же она могла пытаться женить его на шотландской королеве?! Мистер Макинтош, кажется, почувствовал то же самое. Он и это время шел рядом с Розамундой, и она видела, как он хмурился. Но он только произнес:
- Прекрасный день, не правда ли, леди Розамунда?! - Вот и все, что он сказал. Она ответила ему вежливой улыбкой, не доверяя его внешнему дружелюбию.
- Если вы любите лед и холодный ветер, мистер Макинтош.
- В Шотландии, миледи, все это может быть и в благоуханный летний день.
- Тогда я рада, что не живу в Шотландии.
- Вас совсем не радует зима?!
- В зиме есть свои прелести, я думаю. Но весной их больше. Греет солнце, все зеленеет…
- Ну да. Вы англичане - неженки, - съязвил Макинтош.
- Не все из нас, я думаю, - ответила она. - Некоторые, кажется, прямо рвутся в вашу открытую всем ветрам страну, мистер Макинтош. Лорд Дарнли, например.
Макинтош замкнулся, хотя все еще улыбался ей.
- Как я понимаю, чтобы повидать отца, который живет в Эдинбурге.
- Я это слышала. Очень трогательно, что семейная привязанность преодолевает даже такую суровую погоду, какая у вас.
- Конечно, миледи.
- Наверное, есть и другие среди нас, хрупких англичан, которых вы находите достаточно крепкими?
- Да. Вы, к примеру, леди Розамунда.
- Я? - Она покачала головой. - Боюсь, я самая неустойчивая к морозу.
- О! Не могу в это поверить! - воскликнул Макинтош. - Мне вы кажетесь наполненной неисчерпаемо скрытой силой.
- Еще чего, - сварливо возразила Розамунда. - Моя семья с вами бы не согласилась. Они думают, что я легкомысленная, насколько можно быть.
- Нет, нет. Я бы сказал, что вы больше похожи на то, что лежит под этим льдом под нашими ногами, - продолжал он, топнув по голубовато-серебряному льду, - водоворот зимних течений.
- Я просто женщина, мистер Макинтош. И хочу только того, чего хочет любая из нас, - дом, семью. "И свободу добиваться того, что хочешь, без опаски".
- И вы рассчитываете найти все это в причудливом королевском дворе?
- Я рассчитываю исполнять свои обязанности здесь, пока снова не понадоблюсь дома. Это большая честь, если тебя попросили прислуживать королеве, - продолжала Розамунда, хотя уже хорошо знала, что лукавит. Домой она тоже не хотела.
- Так: что вы думаете о жизни двора, леди Розамунда, леди домашнего очага? - спросил он с дразнящей улыбкой.
- Мне очень нравятся модные туалеты, - легкомысленно ответила Розамунда, показывая на свою бархатную юбку. - Я слышала, что ваша королева Мария - большая модница! А скажите мне, она правда такая высокая, как говорят?
Они продолжали болтать о пустяках, но Розамунда не могла избавиться от ощущения, что мистеру Макинтошу что-то от нее надо, хоть крупицу сведений о королеве Елизавете и ее матримониальных замыслах относительно королевы Марии. Надо быть еще осторожнее в том, что она говорит, подумала Розамунда, предусмотрительной быть.
Розамунда смотрела, как Лестер подсаживает королеву в самые роскошные сани, которые стояли во главе процессии, и вдруг возле нее возник Энтон. Она его не сразу увидела, только почувствовала, что он рядом, потому что ее внезапно будто окутало его теплом, а ветер донес его запах. Розамунда улыбнулась и закрыла глаза, чтобы вообразить, что она притягивает его, настоящего, к себе.
- Миледи не осчастливит меня своей компанией?!
- Конечно, осчастливит, - ответила она, поворачиваясь к нему.
Она была уже уверена, что последует за ним, куда бы он ни повел, и будь что будет. Он подставил руку, и она положила на его шерстяной рукав свою ладонь, сдерживая порыв, чтобы не запустить пальцы в его волосы, притянуть к себе и целовать. Казалось, он угадал ее мысли, глаза его потемнели. Он повел ее в конец вереницы саней, где стояли сани для двоих, запряженные парой красивых белых лошадей.
Только одни сани стояли сзади, и в них уже сидела Анна и лорд Лэнгли. Розамунда посмотрела вперед. Все другие сани были большими, и туда набилось помногу придворных.
- Как вам удалось раздобыть такой экипаж, мистер Густавсен? - спросила она.
- Благодаря моему очарованию, естественно, леди Розамунда, - ответил он, самодовольно усмехнувшись, - и еще кое-чему в придачу.
Она засмеялась и взяла его за руку, чтобы он помог ей забраться на мягкое сиденье. Он завернул ее в одеяло и меховую мантию, подоткнул с боков, чтобы не было холодно, и уже под покровом мантии он быстро поцеловал ей руку повыше перчатки, - она почувствовала кожей его теплые страстные губы. Энтон забрался на сиденье рядом с ней и взял у возницы вожжи.
- Вам тепло? - грубовато спросил он. Она молча кивнула и засунула руки в муфту, храня его поцелуй, а он направил сани вслед за другими. Бубенчики на упряжи весело зазвенели, завели свою серебряную песенку в холодном воздухе. И кое-кто из седоков подхватил эту песню.
"Любовь и радость придет к тебе, придет к тебе с пирушкой. И Господь благословит тебя и пошлет тебе счастливый Новый год".
Розамунда засмеялась, прижимаясь к плечу Энтона.
Кружевные хлопья снега сыпались с жемчужно-серого неба, налипая на ресницы, на мех одеял. Она громко смеялась, чувствуя жесткие снежинки на губах.
- Вот это - настоящее Рождество! - Энтон рассмеялся. - Вам не часто доводится видеть снег?
- Редко. Вам кажется глупым, что я в таком восторге от этого снегопада, такого шуточного по сравнению с вашими снежными бурями в Швеции.
- Нет, нет. Я люблю все, что вызывает вашу улыбку.
Не вынимая рук из-под мантии, она обхватили ладонями его руку, чувствуя напряжение его мышц, когда он управлялся с вожжами.
- Я сегодня весь день смеюсь, - сообщила она. - А что вы думаете про нашу тощенькую английскую зиму?
- Я надеюсь, что увижу много ваших зим, и таких же, как эта.
Они погрузились в уютное молчание, а сани летели по льду, как на крыльях.
У пристани они обогнули поворот реки и въехали в сельскую местность. Они миновали обледенелую заставу, и Розамунда увидела в отдалении зубчатые стены дома поместья, сложенного из красного кирпича. На минуточку она позволила себе несбыточные мечты, будто это их дом, ее и Энтона. Вечерами они прогуливаются по этим зубчатым стенам рука об руку, осматривая свои сады, потом идут в дом и сидят у камина. Но скоро мечты рассыпались, как расколовшаяся ледышка, когда остался позади дом фантазий, как и те щекотливые моменты, которые были у нее с Энтоном.
- А твоя мама по-настоящему поссорилась со своим отцом, когда вышла замуж? - тоскливо спросила Розамунда.
Энтон посмотрел на нее сверху, бровь его удивленно поднялась.
- По-настоящему, конечно. Он не одобрял, что она выбрала шведского дипломата, которого встретила при дворе, и возражал, чтобы она уезжала далеко от дома. Говорил, что ей там будет одиноко и некому ее защитить. Грустно, но он оказался прав.
- Как тяжело, что семьи распадаются от разногласий. У нас всех так мало времени, чтобы побыть вместе.
- Розамунда, - нежно произнес Энтон, перекладывая вожжи в одну руку, а другой обнимая ее за плечи, - сегодня не время для меланхолии! Мне грустно, когда вы грустите…
Розамунда засмеялась, устраивая голову у него на плече.
- Как же я могу грустить, если я с вами? Это только…
- Что - только?
- Ну, так трудно признать, что ты не прав, а родители правы. Ваш дедушка был прав в своем ужасном предсказании. А я теперь признаюсь, что рада совету своего папы.
- Что же он вам посоветовал?
Розамунда помнила слова отца: "Когда ты встретишь того, кого полюбишь по-настоящему, ты поймешь, что мы с матерью имели в виду". Как же она тогда разозлилась! Теперь она понимала, как он был прав. Ее чувства к Ричарду были девчоночьей увлеченностью, светом маленькой свечки в сравнении с ее чувствами к Энтону. Сколько им отведено времени? Две недели? Месяц?
- Мой папа сказал, что когда-нибудь я найду свое собственное место, то, которое предназначено именно для меня.
- Ты это нашла при дворе? Розамунда рассмеялась: