В монастыре ле Мюрате я вновь стала страдать от ночных кошмаров. Я не могла понять, в чем дело, пока не вспомнила слова Козимо.
"Марс находится в вашем двенадцатом доме, доме прячущихся врагов и снов".
Я поклялась никогда не разлучаться с талисманом. Надеялась на него, на Козимо и на перемену в своей жизни.
"В вашем гороскопе много ужасных препятствий, а сейчас - первое. Я сделаю так, чтобы вы его пережили".
Судьба вернула мне Фичино и талисман. Такими дарами я не могла пренебречь. По вечерам при свете лампы я вчитывалась в "De Vita Coelitus Comparanda". Дальнейшее исследование книжных полок в комнате открыло для меня еще один подарок: рядом с Фичино стоял древний на вид томик, озаглавленный "Книга наставлений по основам искусства астрологии". Автором являлся араб по имени Аль-Бируни.
Для такой маленькой девочки текст был сухим и устрашающим, но я чувствовала, что от этой книги зависит мое будущее. Я запомнила двенадцать знаков зодиака, двенадцать домов и семь планет.
В ночных кошмарах все тот же человек выкрикивал мое имя, а позднее лежал у моих ног, и вместо лица у него был бьющий кровью родник.
"Катрин…"
Значит, будет еще кровь? Француз обращался ко мне за помощью, хотел, чтобы я предотвратила возможную резню, вовремя уловила опасность и не допустила ее. Судьба давала мне шанс исправить положение.
Зима закончилась. Весной пришло несколько посланий от Клариссы и от Пьеро. Тетя сообщала, что Папа Климент сейчас в Витербо, ему ничего не угрожает. Император Карл извинялся за ужасы, которые его войска причинили Риму. Пьеро писал: "Я теперь такой высокий, что ты меня не узнаешь". Воздух наполнился ароматами, а я - оптимизмом. Я ощущала себя защищенной и надеялась вскоре управлять своей жизнью. Об этом говорила мне астрология.
Затем наступило одиннадцатое мая 1528 года. Минул год с тех пор, как я узнала, что Папу Климента выгнали из Ватикана. Сестра Николетта явилась проводить меня к мессе, я заметила, что улыбка у нее вымученная, и тут же почуяла что-то неладное. Когда мать Джустина объявила, что французский посол встретит меня в гостиной, беспокойство мое усилилось.
Я сидела в залитой солнцем комнате. Посол де ла Рош не замедлил с приходом. Бородку он сбрил, а под крупным носом оставил узкие усики. Одет он был по-весеннему: фарсетто из бледно-зеленой парчи и желтое трико.
- Герцогиня. - Посол низко поклонился и широко взмахнул рукой. - Надеюсь, у вас все хорошо.
Он не улыбался, голос его звучал сумрачно.
- Очень хорошо, посол, - подтвердила я. - А у вас?
- Весьма неплохо, благодарю. - Он промокнул нос платком. - Надеюсь, со здоровьем у вас в порядке? А как дела с вашими занятиями?
- Я здорова. И занятия мне очень нравятся. У меня отличные учителя.
- Стало быть, все хорошо.
После этой фразы посол замолчал.
- Будьте добры… - Я даже охрипла от страха. - Вы хотели сказать мне что-то. Я вас слушаю.
- Ах, милая герцогиня. Мне так жаль. - Он действительно выглядел очень печальным. - Поступила ужасная весть. Кларисса де Медичи Строцци умерла.
Эти слова показались мне поначалу абсурдными. Я не могла ни говорить, ни плакать. Я лишь смотрела на француза в его неуместно радостном наряде.
- Герцогиня, позвольте выразить вам соболезнования. Вы так юны, но перенесли уже столько ударов.
Посол вынул из кармана на поясе письмо и подал мне.
4 мая 1528 года
Милая Катерина!
С прискорбием сообщаю тебе, что моя жена Кларисса Строцци вчера скончалась. Последнюю неделю она пролежала в лихорадке, однако настаивала на том, чтобы мы не суетились вокруг нее, а занимали гостя из Рима.
Накануне своей смерти она сидела за столом и писала людям, которые могли бы помочь Медичи. Утром мы там ее и застали. Она была так больна, что не могла подняться. Мы отвели ее в постель и пригласили врача, но к тому моменту было понятно, что она умирает.
Даже в своих страданиях она о тебе не забыла. Велела написать тебе письмо с заверениями, что твоя судьба скоро изменится к лучшему.
Обращайся к послу ла Рош. Он позаботится о твоей безопасности и благополучии. Король Франциск по-прежнему твой верный союзник.
Я остался один.
Твой дядя Филиппо Строцци
Как и дядя Филиппо, я была безутешна. Я чувствовала себя покинутой: дядя Филиппо не был связан со мной кровью, мое будущее зависело теперь от смутного и отдаленного интереса ко мне короля Франции. Я зарылась лицом в колени сестры Николетты, и она меня обняла.
Два дня я провела в кровати, отказываясь от еды. Обложившись книгами, я читала о Сатурне, предвестнике смерти, о его тяжелых холодных свойствах и прикидывала, как он встал в гороскопе Клариссы в час ее кончины. Так прошла ночь. Когда утром сестра Николетта вместе с преданной служанкой Барбарой появились в моей комнате, я все еще читала. Глаза жгло от напряжения.
- Duchessina, - обратилась ко мне Николетта, - к вам посетитель. Он хочет выразить свои соболезнования.
- Кто? - нахмурилась я.
- Я не интересовалась, - ответила Николетта, - но мать Джустина знает его и позволила вам встретиться с ним у решетки. Мне нужно поторопиться в комнату для рукоделия, Барбара вас проводит. - Николетта повернулась к служанке. - Проследи, чтобы поведение гостя было пристойным и чтобы их никто не подслушал.
Дядя Филиппо? - недоумевала я. Неужели он рискнул приехать во Флоренцию? Или - эта мысль вызвала у меня небольшое волнение - Пьеро сумел до меня добраться?
- Этот человек молод или стар? - быстро спросила я.
Николетта непонимающе на меня посмотрела.
- Мать Джустина не сказала.
Барбара вывела меня к стене монастыря. Верхняя решетка двери была занавешена, но нижняя, возле корзины с пожертвованиями, от которой несло уксусом, предотвращающим чуму, была открыта, и я увидела мужские ботинки.
Барбара постучала в дверь и громко объявила:
- Девочка здесь, сэр. При беседе будьте осмотрительны.
Она сделала слабую попытку дать мне свободу, то есть отступила в сторону на два шага.
- Донна Катерина, - произнес человек таким звучным и глубоким голосом, словно не говорил, а пел. - Я пришел выразить вам соболезнования по случаю смерти вашей тети. Для вас настало тяжелое время.
Если бы я была повыше, то отбросила бы вуаль и посмотрела на его уродливое лицо, на рябую, болезненную кожу, на кривой нос и огромные уши. Выяснила бы, изменился ли он за последние бурные месяцы. Я встала на цыпочки в желании стать к нему поближе.
- Господин Козимо, - удивленно отозвалась я. - Как вы нашли меня?
- Неужели вы решили, что я вас оставил? Я принес вам в монастырь Святой Катерины камень. Думал, вы догадаетесь, кто его прислал. Он ведь сейчас при вас?
- Да. Я с ним не расстаюсь.
- Это хорошо. - Козимо помолчал. - И книги, спасенные из дворца.
- Так это были вы… - Оказывается, это сделала не Кларисса, а Козимо Руджиери. - Но как вам удалось уберечь книги от повстанцев? А камень я вообще оставила в Поджо-а-Кайано. Как вы узнали?
- Вам не нужно об этом задумываться, мадонна. Просто помните, что вы не одна и никогда не останетесь в одиночестве.
Я чуть было не заплакала, но удержалась.
- Благодарю вас. Но как мне связаться с вами в случае необходимости?
- Через французского посла.
- Почему вы так добры ко мне?
- Я вам уже объяснял, Катерина. Я просто защищаю собственные интересы. Мы с вами связаны звездами.
- Звезды, - подхватила я. - Хочу изучить все, что с ними связано.
- Вы всего-навсего девятилетняя девочка, - быстро ответил Козимо и вздохнул. - Но очень необычная. Читайте Фичино и аль-Бируни - это был выдающийся ум.
- Я должна научиться вычислять, что со мной произойдет, - настаивала я, - придут ли к соглашению Папа и император Карл, спасут ли меня.
- Папа и император придут к соглашению, - уверенно заявил Козимо. - Вам не нужно сейчас беспокоиться о будущем. Просто знайте, что я в вашем распоряжении, нуждаетесь вы во мне или нет. - Козимо отошел, и голос его сделался тише. - Сейчас мне пора идти, ради вашей безопасности. Меня не должны увидеть. Да пребудет с вами Господь, Катерина.
Я прислушивалась к удалявшимся шагам.
- Господин Козимо, - пробормотала я и прижала к двери ладонь.
И не двигалась с места, пока Барбара не взяла меня за локоть и не повела за собой.
Лето пролетело без каких-либо особых событий, как и осень и последовавшая за нею зима. Я росла и делала успехи во французском языке. А ночью во сне разговаривала с окровавленным человеком. "Je ne veux pas ces reves" - "Я не хочу этих снов".
Когда опять настало лето, я, как и большинство монахинь, обрадовалась новости, что Папа вскоре вернется в Рим. Климент согласился короновать Карла, если король станет поддерживать семейство Медичи. Потерпев слишком много поражений в борьбе с имперскими войсками, французский король Франциск заключил с Карлом мир и перестал оказывать поддержку мятежникам Флорентийской республики.