- Я вел себя дурно.
- А, ладно, - засмеялся Эрнест. - Все лучше, чем быть ханжой.
Оба засмеялись, прекрасно понимая: ничто не в состоянии разрушить их преданности друг другу; и, как только Эрнест дописал последнюю строку, они отправились в лес собирать растения для коллекции, которую они называли музеем Эрнеста - Альберта.
Так прошло два года: Альберту исполнилось двенадцать.
Тот день 1831 года принц запомнил на всю жизнь. Начинался он как самый обычный день. Все утро они с Эрнестом делали уроки, занимаясь математикой, латынью и философией, в которой Альберт преуспевал, как и в других предметах. Эрнест же никак не мог дождаться второй половины дня, когда можно будет отправиться в лес. Ему не терпелось пополнить их домашний музей редким видом бабочки, и он был уверен, что поймает ее раньше брата. Тем временем Альберт бойко отвечал на вопросы, которые задавал учитель.
Наконец герр Флоршютц закрыл лежавшую перед ним книгу и бросил взгляд на часы.
- Я хотел бы послушать вашу новую песню, - сказал он. - Надеюсь, она не хуже предыдущей?
- Лучше, - ответил Эрнест. - Брат разучил ее со мною вчера.
- Тогда с нетерпением буду ожидать вечером ее исполнения.
Альберт надеялся, что им не придется петь слишком поздно: в отличие от Эрнеста, который любил засиживаться до ночи, он предпочитал ложиться пораньше. После ужина он при первой же возможности удалялся к себе под тем предлогом, что будет читать историю или философию, а Эрнест, прекрасно зная о подлинной причине его ухода, подкрадывался к его комнате и заставал брата спящим над книгами.
Ничто не могло заставить его бодрствовать: как только заканчивался ужин, его одолевала сонливость. Что доставляло ему удовольствие, так это учеба, а еще он любил упражняться в лесу, стрелять птиц и ловить бабочек, выискивать редкие растения, камни, изучать музыку, сочинять пьесы, состязаться с братом в ответах на вопросы, задаваемые учителем, а после ужина отправляться в постель. Тривиальная светская жизнь, которую обитатели замка вели по вечерам, утомляла его; он испытывал болезненное неудобство от того, что не мог скрыть свою усталость. Был случай, когда он даже задремал за столом, и только толчки брата не дали ему заснуть по-настоящему.
Эрнест хоть и поддразнивал Альберта, обычно стоял за него горой и уж, конечно, следил, чтобы тот случайно не опозорился, свалившись во сне со стула, что однажды с ним и произошло, когда они были вдвоем.
Братья понимали друг друга с полуслова. Альберт не обладал физической энергией Эрнеста, а тот - умственными способностями Альберта. Они оба очень разные и признавали это различие, а братские узы их с годами только крепли.
Как-то раз они поехали верхом в лес. Дело происходило в Райнхардтсбруннене, родовом поместье деда по материнской линии. Дед давно уже умер, а титул и земли унаследовал его брат Фридрих; ребятам там всегда были рады. Альберт очень любил этот лес, углубляясь все дальше и дальше, туда, где деревья росли гуще, он вспомнил красивые легенды, которые им рассказывали бабушки и действие которых неизменно происходило в лесах, подобных этому.
- Как давно это было, - задумавшись, сказал он вслух.
- Что? - крикнул Эрнест.
Альберт признался брату, что думал о древних сказаниях, изобиловавших гномами и троллями, дровосеками, принцессами и ведьмами.
- Да, уж их ты наслушался. Бабушки рассказывали их, чтобы ты не ныл. Ты был такой нытик, Альберт. То и дело в слезах. Я до сих пор помню твои вопли. Легкими тебя, кажется, Бог не обидел.
- Я, наверно, был ужасным занудой.
- Да уж. Зато ты знал, как добиться своего. Молодчина. Ты, наверно, всегда будешь стремиться к тому, чтобы все было по-твоему.
- А ты когда-нибудь задумывался над тем, что мы не всегда будем вместе?
- Боже милостивый, нет. А почему мы не сможем быть вместе?
- Нашим бабушкам не понравилось бы, что ты божишься.
- Ах ты ж, ханжа! - Эрнест поддел брата локтем, отчего тот чуть не вылетел из седла, и пустился галопом, а Альберт, пришпорив коня, поскакал следом.
Эрнест остановился, поджидая.
- Так что ты хотел мне сказать? - спросил он. - По мне, так мы всегда будем вместе. Что нас может разлучить?
- Обстоятельства, - предположил Альберт. - Когда я женюсь на королеве Англии, мне, очевидно, придется жить там.
- На королеве Англии! А кто сказал, что ты на ней женишься? Вдруг вместо тебя на ней женюсь я?
- Ты?! Но ее же обещали мне.
- Мало ли что! - усмехнулся Эрнест. - То, что загадывается у твоей колыбели, не всегда сбывается в жизни. Да ты и сам это знаешь. К тому же эта королева… она ведь еще не королева. Или я не прав?
- Я слежу за тем, что там происходит. Король Георг состарился, и королем стал его брат Вильгельм. Он тоже старый, к тому же полусумасшедший, а его жена бесплодна.
- Мой дорогой братец, ханжа и педант, старики зачастую удивляют мир своей потенцией. А что, если твоя Александрина-Виктория не станет королевой? Что тогда? Ты на ней женишься, ей придется ехать в Кобург. А герцогом-то буду я: не забывай, я же старший сын.
- Если она не станет королевой, тогда, возможно, дядя Леопольд и не захочет, чтобы я на ней женился.
- Слишком много "если". Не морочил бы ты себе пока голову этой кузиной. Ну, что, привяжем лошадей? Здесь, по-моему, должны быть бабочки: местечко подходящее.
- Я только хотел сказать, Эрнест, что, если она станет королевой и я женюсь на ней и стану жить в Англии, ты, конечно, будешь приезжать и навещать меня.
- Ну, спасибо за приглашение. Мой конюший в свое время должным образом его примет.
- Как у герцога Кобургского, у тебя его, возможно, и не будет. Отец все время жалуется, что содержание двора обходится все дороже.
- Об этом не беспокойся. Мой брат английский король Альберт пришлет мне одного. Вот будет забавно - английский конюший.
- Какую чепуху ты несешь. Что за вздор!
- Господи, да я всего лишь тебе подыгрываю. Бабушки, как ты знаешь, склонны все романтизировать.
- А дядя Леопольд?
- Всем известно, что он вознамерился переженить представителей нашего рода по всей Европе. Ты можешь оказаться где-нибудь в Испании или Португалии. Только представь себе, на Пиренейском полуострове такая жара! Ты будешь засыпать уже в полдень, а не после ужина.
- Ты прав, никто не может сказать заранее, что с нами произойдет, - согласился Альберт. - Ты помнишь, как мы заболели коклюшем?
- Было дело, - сказал Эрнест.
- А когда нам стало лучше, все сразу переменилось. Как будто в нашей жизни провели разделительную черту: ушли няни, пришел герр Флоршютц. Мама ушла…
Эрнест холодно взглянул на брата.
- Давай привяжем лошадей здесь, Альберт, - сдержанно сказал он.
Они привязали коней, и Эрнест, бросившись на землю, сорвал травинку и сунул ее в рот.
- Что-нибудь случилось? - спросил Альберт, растягиваясь на траве рядом с братом.
- Видишь ли… наша мама… - начал Эрнест. - Тебе этого не сказали, боялись, что ты расстроишься.
- Но что с ней? - встревожился Альберт.
- Она умерла.
Альберт не сказал ни слова. Он смотрел сквозь листву на небо и чувствовал, как по щекам у него бегут слезы. Он вспомнил, как она выглядывала из-за двери детской, как показывала ему картинки в книжке и крепко обнимала его. От нее всегда так сладко пахло! Он ни на минуту не сомневался в том, что еще увидит ее. В мечтах о будущем он всегда был с нею: вот станет мужчиной и королем - а он им непременно станет - и вернет ее, чтобы она всегда была рядом. А тут Эрнест говорит, что она умерла.
- А почему тебе сказали об этом, а мне - нет?
- Потому что я старший, - привычно ответил Эрнест.
Альберт в гневе вскочил на ноги, и Эрнест поспешил его успокоить:
- Нет-нет, я пошутил. Просто все боялись за тебя. Мне велено было подготовить тебя к этой вести.
- А ее не… убили?
- Убили?! Что за чушь. Она много лет болела.
- Нас следовало поставить в известность.
- Не думаю.
- Она ведь была еще так молода.
- Ей исполнилось тридцать два, но она была очень больна.
- Она, верно, много думала о нас в свои последние дни.
- Возможно.
- Наверняка. Мы же ее сыновья.
- Вряд ли мы для нее так уж много значили, иначе бы она нас не оставила.
- Она вовсе и не хотела нас оставлять. Я уверен, она все глаза выплакала.
- Хотела помочь слезами горю - в точности, как когда-то ты, Альберт.
- Она любила нас.
- Тебя да. Ты был ее любимчиком.
- Я знаю, - тихо сказал Альберт.
- Она была неверна нашему отцу, а это безнравственно, и она должна была понести наказание.
Альберт промолчал. Он признал, что она была безнравственна; из-за этого ее с ними разлучили. Как это ужасно - быть безнравственным!
- Она жила в Париже, - продолжал Эрнест, - а это, как всем известно, самый порочный город.
Увидев, что Альберт дрожит, Эрнест тут же вскочил на ноги.
- Пошли. - Исполнив свой долг, он испытал явное облегчение.
Тот день в лесу не принес Альберту радости. Мыслями он был далеко в прошлом со своей красавицей матерью. Повсюду, с горечью думал он, таятся соблазны, и если им поддаться, можно погибнуть. Ему никогда не забыть того, что случилось с его любимой мамой, которая стала дурной женщиной. А своим происхождением безнравственность была обязана тому, что Эрнест находил таким интересным, а Альберт таким отвратительным - отношениям между полами.