- Лучше бы - для нас лучше, - если обвинят лютеран, - напоминает он. - Тогда мы в стороне.
- Конечно, - покорно соглашаюсь я.
- Если смерть королевы ему ни к чему, он попытается развестись, ссылаясь на старую помолвку. Если не получится, попытается развестись на основании того, что она не вызывает у него желания и он не давал согласия на брак.
- Он сказал "да" перед всем честным народом, - еле слышно шепчу я. - Мы все там были.
- Но в глубине сердца был не согласен, - звучит ответ дядюшки.
- А… - Я не могу сразу продолжать. - Он так теперь говорит?
- Именно. И если она будет упорствовать и отрицать существование прежней помолвки, тогда у него в запасе другое обвинение - брак не смог совершиться из-за колдовства, враги лишили его мужской силы.
- Паписты?
- Паписты, как этот ее лорд Лиль.
- И его обвинят?
- Возможно.
- Или лютеране? - Я сама почти не слышу своего шепота.
- Лютеране, как Томас Кромвель.
- Так он теперь лютеранин? - Я не могу скрыть ужас.
Дядюшка улыбается.
- Король поверит во все, что ему будет угодно. Бог укажет ему мудрое решение.
- Кто же мог его околдовать? Какая ведьма? Кто?
- У тебя кошка есть? - снова улыбается он.
Сердце схватывает ледяная тревога, дыхание замерзает, словно я стою на лютом морозе.
- У меня? - повторяю я. - У меня?
Герцог весело смеется.
- Да не глядите с таким ужасом, леди Рочфорд, никто вас ни в чем не обвинит, пока вы под моей защитой. Кроме того, у вас же нет кошки? Или запрятанных поглубже талисманов? Восковых куколок, например? В полночь на шабаш не летаете?
- Не шутите такими вещами. - Я все еще не могу прийти в себя. - Тут не до смеха.
- Вы правы, тут не до смеха. - Голос вмиг становится серьезным. - Так кто же ведьма, околдовавшая короля?
- Не знаю. Среди придворных дам не ищите. Среди нас ведьм нет.
- Тогда остается сама королева. - Голос тихий, настойчивый.
- Брат ее защитит, - бормочу я. - Даже если вам не нужен союз с ним, даже если вы вернулись из Франции с заверениями в вечной дружбе, не можете же вы рисковать тем, что поссоритесь с ним навеки. Он подымет против нас весь протестантский мир.
- На твоем месте я не был бы так уверен, что он бросится на защиту сестры, - пожимает плечами дядюшка. - А в дружбе с французами, что бы там ни случилось, я не сомневаюсь.
- С чем вас и поздравляю. Тем не менее королева - сестра герцога Клевского. Нельзя ее ни с того ни с сего назвать ведьмой, удавить на деревенской площади и зарыть на перекрестке с осиновым колом в сердце.
Он разводит руками, будто от него ничего не зависит.
- Не знаю, не знаю, я всего лишь слуга его величества короля. Посмотрим, посмотрим. Наше дело - не сводить с нее глаз.
- И следить, не занимается ли она ворожбой? - произношу я с плохо скрытым изумлением в голосе.
- Искать доказательств. Если королю что-то нужно, хоть доказательства, хоть что, Говарды всегда готовы сослужить верную службу. Правильно я говорю? - Он многозначительно замолкает.
Соглашаться - язык не поворачивается.
- Мы всегда готовы служить. - Не успокоится, пока не услышит ответ. - Верно?
- Да, милорд.
ЕКАТЕРИНА
Хэмптон-Корт, март 1540 года
Мой родственник Томас Калпепер состоит на службе у короля. Король его отличает, кажется, просто за красивую мордашку и голубенькие глазки. Так вот, этот Томас - настоящий мерзавец и клятвопреступник, ни за что не хочу его больше видеть.
Впервые мы встретились сто лет назад, он приехал в Хоршем навестить бабушку. Она подняла шум вокруг него, клялась - он далеко пойдет. Сейчас-то он говорит, я была самой хорошенькой девушкой во всем доме и его любимицей. Но это неправда, в тот приезд он вряд ли меня даже заметил. Я-то его заметила. Тогда я была влюблена в это ничтожество, Генри Мэнокса, но не заметить Томаса Калпепера было невозможно. Будь я помолвлена с самим королем, я бы заметила Томаса Калпепера. Любая бы заметила. Да и сейчас в него влюблена половина придворных дам.
У него темные кудри, совершенно голубые глаза и чудесный смех. Вне всякого сомнения, он самый красивый из придворных. Король обожает его за остроумие, за веселость, к тому же Томас отличный танцор, неутомимый охотник, отважный рыцарь, на турнирах ему нет равных. Король постоянно держит его при себе, днем и ночью, называет своим милым мальчиком и маленьким рыцарем. Он ночует в спальне короля - на всякий случай. Король предпочитает, чтобы именно он делал перевязки, потому что руки у него нежнее, чем у любого аптекаря или сиделки.
Все подружки заметили, как он мне нравится, и в один голос твердят - мы кузены, значит, непременно поженимся. Но у меня нет приданого, а у него совсем нет денег, так какой в этом толк? Я бы выбрала его в мужья из всех мужчин в мире. Такой озорной улыбки больше ни у кого нет, он смотрит на меня - прямо раздевает, ласкает взглядом.
Благодарение Богу, теперь я придворная дама, а королева у нас строгая и скромная, о таком и думать нельзя. Эх, в Ламбете его ждал бы теплый прием в моей постельке. Да взгляни на меня такой парень, как Том Калпепер, мой драгоценный Фрэнсис Дирэм прямиком бы отправился назад к Джоанне Булмер.
После раны на турнире он отлеживался дома, а теперь вернулся ко двору. Удар был силен, но он молод, а кости у молодых срастаются быстро - так он сказал. Сущая правда, он полон жизни, резвится, как заяц на лугу. Вернулся - и словно весной пахнуло, даже в пост стало веселей. Но как раз сегодня утром он заставил меня проторчать целый час в саду, а ведь меня ждала королева. Пришел и тут же объявил - остаться не может, пора к королю.
Ему придется запомнить - так со мной обращаться нельзя. Больше я дожидаться не стану, вообще не стану с ним встречаться. Он еще меня поупрашивает! Никакого флирта в пост - вот будет ему урок. Стану задумчивой и серьезной, вообще не буду больше ни с кем встречаться.
Идем обедать. Леди Рочфорд спрашивает, почему я в таком плохом настроении. Уверяю, что совершенно счастлива.
- Тогда не забывай улыбаться. - Она мне явно не поверила. - Милорд герцог вернулся из Франции.
Вздергиваю подбородок, ослепительно улыбаюсь, даже смеюсь, как будто она сказала что-то остроумное. Мой придворный смешок - ха-ха-ха, негромко и изящно, именно так должна смеяться настоящая леди. Она одобрительно кивает.
- Так-то лучше.
- А что герцог делал во Франции?
- С каких пор мы интересуемся международной политикой? - спрашивает она насмешливо.
- Думаете, я круглая дура?
- Твой дядя - великий человек, его ценит король. Он отправился во Францию, чтобы заручиться дружбой французского короля. Святой Оте… я имела в виду Папу, император и король Франции задумали заключить союз против Англии, но герцог обеспечит нам безопасность.
Смешно - Джейн Болейн чуть не сказала "Святой Отец", а ведь так больше говорить нельзя.
- Это я знаю, - стараюсь сделать умный вид. - Они задумали чудовищное злодеяние - посадить на трон кардинала Поля.
- Не так громко!
- Нет, правда, - настаиваю я. - Вот почему его бедная старая мать и все остальные Поли теперь в Тауэре. Кардинал призвал английских папистов объединиться против короля, как раньше.
- Никогда этого не будет, - говорит она сухо.
- Они поняли, что были не правы?
- Почти никого не осталось в живых. И это тоже заслуга твоего дяди.
АННА
Хэмптон-Корт, март 1540 года
Мне объяснили: к соблюдению Великого поста при дворе подходят со всей серьезностью. Мы не будем есть ни говядины, ни баранины. Я ожидала только рыбу на обед, и так все сорок дней, но в первый же вечер поняла - в Англии не мучаются угрызениями совести. Король заботится только о собственных нуждах. Несмотря на Великий пост, к столу подавалось чудовищное количество блюд. Держа тарелки высоко над головами, слуги входили в залу и прежде всего направлялись к королевскому столу. По традиции мы брали понемножку от каждого кушанья и отсылали остатки друзьям и фаворитам. Я тщательно следила, чтобы мое угощение попадало только придворным дамам или знатным леди. Ошибиться нельзя. Я ни разу не послала лакомое блюдо мужчине. Это не пустая учтивость - ведь король все время наблюдает за мной, хочет подловить. Его маленькие глазки, почти не видные из-за жирных щек, следят за каждым словом, произнесенным за столом, за каждым жестом.
Курятина без костей и в пирогах, и во фрикасе с пахучими травами. Почему-то это не называется мясом. На время Великого поста король повелел считать курицу рыбой. Согласно Богу и королю, пернатая дичь, красиво поданная, нежная и ароматная, порой начиненная мелкими птицами, тоже не является мясом. Затем последовали блюда из яиц (тоже, конечно, не мясо), была и настоящая рыба - форель из садков, вкуснейшая речная рыба из Темзы, морская рыба, выловленная далеко в море специально для этого прожорливого двора. Подавались и пресноводные раки, и глазастые пироги с аппетитными мелкими рыбешками - головы так и торчат из теста. И огромные блюда с ранними овощами; зимой овощи редкость, так что я рада была наполнить ими свою тарелку. Сейчас поем немного, а то, что мне особенно понравится, принесут попозже в мои покои. Я в жизни так вкусно не ела. Камеристкам из Клеве пришлось расставлять мне платья. Уже ходят игривые шутки, отчего я так пополнела и расцвела, предполагают, что виноват будущий ребенок. Я не могу опровергнуть эти слухи, дабы не разоблачить себя и короля, моего супруга, не дать повода к еще худшим сплетням. Я только улыбаюсь, слушая всеобщие поддразнивания, словно у нас настоящий брак и я больше не девственница.