Блэр посмотрела в окно: в вечернем ноябрьском воздухе мигали огни фонарей, на крышах фешенебельных домов из труб валил уютный дымок.
Подали салаты.
- Значит, будешь поступать в Йельский? - спросил отец, протыкая вилкой эндивий зимний. - Сердце твое тянется к моей альма-матер. Верно, доченька?
Блэр отложила вилку и откинулась на спинку стула, сверля отца своими прелестными голубыми глазками.
- А куда же! - сказала она тоном, будто Йельский - единственный университет на планете.
Блэр не могла взять в толк, зачем многие из ее знакомых подают документы одновременно в несколько колледжей. Ради подстраховки? Ей, одной из лучших учениц элитной школы для девочек "Констанс Биллар", и невдомек, что можно провалиться. Все ее одноклассницы собирались поступать в самые престижные колледжи. Но ей, Блэр, подавай самое лучшее! Йельский университет - это марка!
Мистер Уолдорф рассмеялся:
- Бедные Гарвард и Корнелл! Им не заполучить тебя. Будут рвать на себе волосы и пришлют письма с выражением глубокого сожаления, что ты их не осчастливила.
Блэр дернула плечами:
- Я просто хочу поступать в Йельский, вот и все.
Мистер Уолдорф посмотрел на Нейта. Тот выискивал глазами официанта, желая заказать что-то, кроме шампанского. Он терпеть не мог шампанского. Хотелось пива. Но здесь, в "Жирафе", пить пиво считалось признаком дурного тона. А если ты все же его заказал, официант устроит из этого целую церемонию: принесет затуманенный от холода бокал и нальет туда "Хайнекен", оттопырив мизинец. Господи, обычное пиво, которое можно купить на любом стадионе!
- Ну а ты, Нейт, куда поступаешь? - спросил мистер Уолдорф.
Блэр сверкнула глазами. Ей не терпелось поскорее уйти и лишиться этой чертовой невинности. Разговоры о колледжах уводили совершенно не в ту сторону. Она встала, отодвинув стул.
- Нейт, как и я, будет поступать в Йельский, - сказала она и отправилась по направлению к дамской комнате.
Нейт посмотрел ей вслед. На Блэр был черный топ на бретельках, а длинные русые волосы шелковой волной ниспадали на оголенные плечи. Кожаные брюки плотно обтягивали ее бедра, это было довольно эффектно и наводило на мысль, что она уж не меньше тысячи раз трахалась. Обтягивающие кожаные брюки на девичьих попках всегда производят такое впечатление…
- Значит, тоже Йельский? - пытался поддержать разговор мистер Уолдорф.
Нейт склонился над своим фужером с шампанским. Господи, как же мучит сушняк! И как не хочется поступать в этот университет. И вообще, пройдет ли он тестирование, если постоянно покуривает травку?
- Мне бы хотелось поступать вместе с Блэр, - ответил Нейт, - но боюсь, что разочарую ее. У меня не очень-то хорошие отметки.
Мистер Уолдорф подмигнул ему:
- Между нами, мальчиками, Блэр скептически относится к другим вузам. Но это не означает, что тебе обязательно нужно поступать в Йель.
Нейт кивнул:
- Да, мне больше подходит Браун. Я знаю, Блэр ни в грош его не ставит, говорит, что у них заниженные требования. На следующей неделе у меня там собеседование. Как бы не завалить! За последний тест по математике у меня тройка, да я и по дополнительной программе не обучался.
- Да, у моей девочки запросы что надо, - согласился мистер Уолдорф и, отпив шампанского, добавил: - В этом она вся в меня.
Нейт посмотрел украдкой, как реагируют на мистера Уолдорфа посетители ресторана. Не дай бог, кто подумает, что они с мистером Уолдорфом любовники. Чтобы разом отмести от себя подобные подозрения, Нейт закатал рукава своего кашемирового свитера и громко, по-мужски, откашлялся. Кстати, о свитере. Это был прошлогодний подарок Блэр, и Нейт надел его в знак подтверждения своей верности.
- Вообще-то я еще ничего не решил с поступлением, - сказал Нейт и, взяв из корзинки на столе хлебную палочку, разломил ее надвое. - Я бы подождал годик-другой, а пока походил с отцом на яхте.
Нейт не понимал, почему в свои семнадцать лет он должен полностью распланировать всю дальнейшую жизнь. Он предпочел бы прежде оттянуться - поплавать по Карибскому морю, покататься на лыжах в Чили… Но все его одноклассники из школы "Сент-Джуд" уже наперед знали, чем будут заниматься, в каких колледжах учиться и какие степени получать. Господи, поставить крест на своей жизни, даже не поняв, чего тебе вообще хочется и о чем мечтаешь! Вот он, Нейт, например, любит слушать, как плещется о борт яхты холодная атлантическая волна, или смотреть, как предзакатное солнце вспыхивает отраженным зеленым светом, уходя за океан. В мире столько прекрасного, а тут эта учеба… Почему бы не попробовать себя еще в чем-то? Правда, при этом особо не напрягаясь. Нейт вообще не любил напрягаться.
- Да, Блэр не обрадуется, когда узнает, что ты не торопишься с поступлением, - хмыкнул мистер Уолдорф. - Она уже все разложила по полочкам: университет, женитьба и счастливая жизнь до гробовой доски.
Нейт залюбовался Блэр, которая возвращалась к столику. Все взоры были обращены к ней. И хотя Блэр не была одета шикарнее других посетительниц, от нее исходило неповторимое сияние. И она прекрасно об этом знала.
Подали бифштексы. Блэр яростно разрезала свой бифштекс на маленькие кусочки и один задругим отправляла их в рот. Она посмотрела на Нейта: как сексуально бьется жилка на его виске, когда он жует! Ей не терпелось поскорее уйти. Ей не терпелось заняться любовью с парнем, с которым она намерена прожить всю жизнь.
Нейт не мог не заметить, с какой кровожадностью Блэр расправляется со своим бифштексом. Если она такая же страстная в постели… Пока дальше прелюдий у них дело не заходило. И все-таки более напористым был Нейт. Блэр просто нежилась, издавая мяукающие звуки, как это делают героини мыльных опер. Но сегодня она вела себя так, будто изголодалась по любви.
- Учти, доченька, в университете так кормить не будут, - сказал мистер Уолдорф. - Будете довольствоваться пиццей и комплексными обедами в общежитии. Как все.
Блэр сморщила носик.
- Еще чего! Мы с Нейтом не собираемся жить в общежитии. Будем снимать квартиру. - Она незаметно погладила мыском туфельки ногу Нейта. - И я научусь готовить.
Мистер Уолдорф удивленно поднял брови.
- Что ж, завидую, - сказал он полушутливо, обращаясь к Нейту.
Тот усмехнулся и слизнул с вилки картофельное пюре. Не мог же он признаться Блэр, что мысль о совместном проживании в Нью-Хейвене - полное безумие.
- Пап, может, хватит? - вставила Блэр.
Официанты убрали тарелки. Блэр теребила на пальце маленькое рубиновое колечко. Она уже проглотила кофе и десерт и намеревалась снова отправиться в туалет. У нее была привычка освобождаться от съеденного посредством двух пальцев в рот. Благо, что в "Жирафе" дамская комната маленькая, рассчитанная только на одного.
Когда Блэр возвращалась к столику, из кухни ровным строем выплыл весь штат официантов. Метрдотель нес на подносе огромный торт с зажженными свечами. Восемнадцать. Восемнадцатая - на счастье.
О боже!
Зло постукивая каблуками своих остроносых туфель, Блэр гневно взглянула на отца. Зачем он устроил этот спектакль, ведь день рождения у нее только через три недели!
Повара и официанты окружили стол и запели:
- Happy Birhtday To You! С днем рожденья тебя!
Блэр крепко сжала руку Нейта.
- Скажи, чтобы они заткнулись, - прошипела она.
Но Нейт сидел и улыбался как дурак. Сбитая с толку Блэр - это зрелище невиданное, а потому приятное. Ему, Нейту, еще ни разу не удавалось довести ее до такого состояния.
Зато мистер Уолдорф сжалился над дочерью. Увидев, что она расстроена, он быстро свернул песню:
- Ты мартышка, мартышка, ты малышка моя.
Официанты вежливо захлопали и быстренько удалились.
- Прости, что поздравляю тебя раньше времени, - сконфуженно проговорил мистер Уолдорф. - Но я сегодня улетаю, а семнадцатилетие - дата серьезная. Надеюсь, ты не обиделась?
Не обиделась! Кому понравится, когда тебя во всеуслышание называют мартышкой!
Блэр молча задула свечи и стала рассматривать торт: марципановые туфельки на шпильках шагали по Пятой авеню из сахарной ваты - мимо карамельного магазинчика Генри Бенделя.
- Моей любимой моднице, коллекционирующей туфельки, - восторженно сказал мистер Уолдорф и, достав из-под стола припрятанную коробку в подарочной упаковке, вручил ее Блэр.
Блэр потрясла коробку. О, не было сомнений! Она узнала этот родной до боли гулкий стук… Блэр вскрыла упаковку. На крышке коробки было написано: "Маноло Бланик". Затаив дыхание, Блэр сняла крышку. Там лежали очаровательные мягкие кожаные туфельки без каблучков. Trеs fabulous.
- Из Парижа, - пояснил мистер Уолдорф. - Выпущено всего несколько сотен пар. Ты будешь единственной обладательницей таких туфелек во всем Нью-Йорке.
- Они такие лапочки! - воскликнула Блэр.
Она встала и подошла к отцу, чтобы обнять его. За это можно все простить, даже публичное распевание песенки про мартышку. Туфельки были как нельзя кстати: она наденет их вечером дома, и они с Нейтом займутся любовью. Спасибо, дорогой папочка!