- Я никогда не сержусь, Гордон, тем более на своих банкиров. Это экономически невыгодно.
- Все шутите... Я хотел спросить: у вас с мисс Спэрроу роман, не так ли?
Брюс присел на перила беседки и налил себе виски с содовой.
- Это так бросается в глаза, да? Пру сегодня мне все уши прожужжала на яхте...
- Девочка влюблена в вас, это ясно. Брюс, простите меня, я наверняка бестактен и вторгаюсь не в свою область... Просто мне очень симпатична мисс Кэтрин. А вы...
- Продолжайте, Гордон, продолжайте. А я, известный бабник и насмешник, собираюсь над ней надругаться и разбить ей сердце?
- Ну... вы несколько утрировали, но в целом... Ведь насколько я понимаю, планы леди Пилбем...
Брюс вдруг рассмеялся и хлопнул Джонсона по плечу.
- Старина, планы леди Пилбем - это только ее планы. Что же касается мисс Спэрроу, то... вы правы, это совершенно не ваше дело, но я все же скажу вам. Кэтрин Спэрроу - единственная женщина на земле, которую мне почему-то хочется свозить на мой остров.
Он допил виски и пошел к дому - высокий, стройный, красивый. Гордон Джонсон с удивлением смотрел ему вслед. Он еще ни разу не слышал таких слов от белокурого красавца-миллиардера Брюса Блэквуда.
Кэти сидела по-турецки на кровати и быстро барабанила по клавишам компьютера. На Брюса, появившегося, как и всегда, без стука, она посмотрела спокойно и почти равнодушно.
- Корабли вернулись в порт?
- Да. Отвратная поездочка. Я обгорел.
- Панамку надо было надеть.
- Да не было со мной рядом заботливого помощника, вот в чем беда. Я же без тебя как без рук.
- Ничего. Будешь хорошо себя вести - попадешь в хорошие руки.
- Ужинать пойдешь?
- Нет. Мама Марионелла сегодня готовит настоящую пиццу.
- Я смотрю, ты прижилась.
- А ты, я смотрю, все слоняешься неприкаянный.
Лицо у Брюса вдруг сделалось несчастное и очень юное.
- Спэрроу, мне кажется, что ты на меня сердишься, а я не пойму за что.
- Я не сержусь. Босс, мне надо ответить на письма и переслать отчет на Борнео. Я не дуюсь и не встаю в позу, но в гостиную мне идти совершенно незачем. Леди Пилбем будет сердиться, Гордон Джонсон - накачивать меня мартини, а Зельма...
- Как она, кстати?
- Не спрашивай. Все утро ее тошнило, и она обвиняла в этом меня. Потом ей полегчало, и она рассказывала мне о том, какой изумительный силиконовый бюст сварганили им с Пруденс Пилбем в Париже.
- Все-таки ты злая.
- Самую малость. Я и без нее сразу поняла - такого совершенства в природе не бывает.
- Ну почему... вот у некоторых...
- Босс! Иди поужинай.
- Ладно-ладно, не кричи. Спэрроу, ты замечаешь, что у нас с тобой совершенно ненормальные отношения? Ты, секретарша, хамишь мне, боссу, поучаешь, выгоняешь из комнаты. То целуешь, как сумасшедшая, то отталкиваешь. Знаешь ли, ум мужчины, он прямолинеен. Всяких вывертов не терпит.
- Брюс, пожалуйста, дай поработать.
- Завтра на пляж едем. Всей компанией. Ты тоже едешь.
- Хорошо! Еду. Но сейчас - оставь меня в покое.
- Уже ушел. И только попробуй что-нибудь перепутать. Уволю. И немедленно в постель!
Подушка шмякнулась об дверь. У Брюса Блэквуда была отменная реакция.
Утром леди Пилбем объявила общий сбор для поездки на пляжи одного из островков в бухте Мессины. Помимо купания и загорания в программе значилось посещение древней часовни на вершине утеса и ланч в любимом ресторане Пруденс. Зельма Паттерсон восстала из мертвых и явилась на террасу в ядовито-зеленом парео и ярко-розовом купальнике со стразами, так что никаких формальных поводов для отказа от участия в мероприятии (вроде ухода за несчастной больной) у Кэти не осталось.
День был солнечный, но не похожий на предыдущий. Кэти заметила это еще на рассвете, когда вместе с Джеммой ходила в потайную бухточку. Вода была на удивление холодной, и мелкие противные волны беспокойно шлепали о камни...
Сегодня было не жарко, а душно. Солнце то и дело заслоняли несущиеся по небу рваные полупрозрачные облака, ветер налетал порывами, но дышать было нечем. Фрау Бюхнер по обыкновению возлежала в шезлонге, ее муж с веером дежурил рядом. Бартоломео расположился на носу катера и делал зарисовки, никому их не показывая. Гордон Джонсон щеголял тропическим шлемом. Зельма слонялась вдоль борта, одной рукой держась за поручни, а другой крепко сжимая высокий бокал с чем-то янтарным - и Кэти подозревала, что это не яблочный сок...
Пруденс Пилбем в соблазнительной позе замерла у бушприта. Она надела белоснежные шортики - вслед за покойной Синтией хотелось порекомендовать ей более скромный фасон - и короткую курточку-болеро, такую же белоснежную. На голове у нее задорно поблескивала золотым якорьком капитанская фуражка. Белый цвет выгодно оттенял потрясающий загар, но одновременно и старил... а может, Кэти была просто изначально настроена против хозяйки виллы "Чинкве белле фьори".
Кэти ушла на корму и бездумно смотрела на пенный след позади катера. Рядом с ней вдруг оказался Брюс - и дыхание у девушки перехватило.
Конечно, он отлично знал, что выглядит как бог Аполлон. Именно поэтому и оделся только в легкомысленные шорты-бермуды оливковой расцветки, а на голову нацепил бейсболку козырьком назад. Белокурые вихры растрепал ветер, на смуглом лице странно мерцали голубые топазовые глаза, на мощной груди спокойно лежал золотой медальон...
- У тебя на редкость умиротворенное лицо, Спэрроу.
- Я люблю прогулки по морю. Почему ты оставил леди Пилбем в одиночестве?
- Она наслаждается имиджем завоевательницы морей. Эдакой пираткой. Пру любит повоображать.
- Ты как-то без уважения это говоришь.
- А ты и рада.
- Да нет. В конце концов, мы скоро уедем, ну а на ваши с леди Пилбем отношения я повлиять никак не могу, да и не имею права.
Брюс помолчал, потом задумчиво заговорил:
- Старик оставил ей слишком много денег. Она была совсем другой, не такой заносчивой. А когда унаследовала миллионы... да еще и приумножила их... решила, что разбирается вообще во всем на свете и может влиять на любые решения любых людей. На ее месте мне было бы до свечки, перепрофилирует мой партнер предприятия или нет. Главное - постоянный доход обеспечен.
- Брюс... тебе так важно, чтобы она дала свое согласие? Почему? Ведь это твои предприятия.
- Есть совет директоров. Есть пакеты акций. Пру достаточно поговорить с парочкой наших компаньонов - и предприятия перестанут быть моими.
- Она же тебя... хорошо к тебе относится!
- Брось. Называй вещи своими именами, Котенок. Она хочет, чтобы я на ней женился. Это объединит наши капиталы, удвоит, а то и утроит счет в банке, ну и даст возможность похвастаться в свете молодым красавчиком-мужем. Все довольно прагматично, чувствами здесь и не пахнет.
- Так ты знаешь?
- Что она меня охмуряет? По-твоему, я идиот? Разумеется.
- Брюси!!! Скорее сюда, малыш, здесь дельфины!
Брюс вздохнул, легко коснулся рукой щеки Кэти, повернулся и пошел на нос катера. Кэти осторожно приложила ладонь к тому месту, которого только что касались пальцы Брюса...
Они высадились на самом малолюдном пляже, хотя и здесь народу хватало. Леди Пилбем командовала матросам с катера, где расставлять лежаки, Зельма Паттерсон, прихватив с собой бутылочку шампанского, удалилась в тень, падавшую от скалы, супруги Бюхнер последовали ее примеру. Художник Бартоломео немедленно принялся устанавливать на песке свой подрамник, Гордон Джонсон терпеливо ходил следом за энергичной Пруденс Пилбем, держа в руках ее пляжную сумку, полотенца и вместительную сумку-холодильник.
Песок был горячий - даже ноги обжигал, а вот небо выглядело довольно устрашающе. Вместо рваных, но все же белых облаков по нему теперь стремительно неслись темно-серые тучи, ветер дул все сильнее, и эвкалипты, окружавшие пляж, тревожно гудели и шелестели под его порывами. Кэти вдруг поняла, что совсем не слышит цикад, чей неумолчный стрекот за последние дни стал уже привычным. Между тем духота стала совершенно невыносимой.
Брюс встал рядом с ней, вглядываясь в потемневшее море. Волны были не слишком высоки, но зато накатывали на берег все чаще и чаще. Брюс произнес:
- Будет шторм...
Пруденс Пилбем, немедленно оказавшаяся рядом, презрительно фыркнула.
- Вот еще! Просто ветер, ничего страшного. Дамы и господа! Все дышим полной грудью! Аромат эвкалипта необычайно полезен для легких.
Самое интересное, что все начали послушно пыхтеть, изо всех сил втягивая ароматный воздух ноздрями. Кэти вдруг хихикнула, представив, что было бы, прикажи леди Пилбем вовсе не дышать...
Примерно с полчаса все валялись на пляже и перебрасывались ленивыми репликами, но потом неугомонная Пруденс, пребывавшая сегодня в каком-то возбужденном состоянии, вскочила, хлопнула в ладоши и объявила, что теперь все идут сквозь эвкалиптовую рощу (строго говоря, эвкалипты покрывали весь остров, так что правильнее было бы назвать это лесом) на самый верх горы, где осмотрят древнюю часовню святой Цецилии, а затем отправятся обедать в чудесный ресторанчик, с террасы которого открывается потрясающий вид на море.