Комната была не просто маленькой, а очень маленькой. Скорее ее можно было назвать каютой. По-монастырски целомудренная узкая постель, простая белая тумбочка возле нее, стенной шкаф, забранный деревянной решеткой, маленький камин и кресло возле него. Кэти заглянула в ванную и выяснила, что там поместились только унитаз и душевая кабинка, а для того, чтобы посмотреться в зеркало, висевшее на стене, нужно было выйти из ванной в комнату.
Вид за окнами тоже не впечатлял - они выходили на хозяйственный двор и конюшни. Лошадей Кэти любила, но архитектура конюшен ни в коем случае не могла считаться интересной и незабываемой, а легкий запах конского навоза... что ж, говорят, полезно для легких.
Заметив разочарование девушки, Джемма вдруг дружески пихнула ее в бок.
- Синьорина...
- Зови меня просто Кэти, ладно? Синьорины живут... в другом крыле.
- Да и бог с ними. Зато я тебе покажу... пошли.
Джемма схватила Кэти за руку и вытащила в коридор. Пройдя его до конца, они очутились перед небольшой деревянной дверью, за которой оказалась винтовая лестница, ведущая к черному ходу из особняка. Джемма толкнула дубовую дверь - и Кэти восхищенно ахнула. Торец дома выходил прямо в сад, и буквально от порога начинались бесконечные цветущие клумбы. Кэти зажмурилась от удовольствия и засмеялась.
- Как красиво, Джемма!
- Ну! И зачем тебе все эти синьорины и шикарные апартаменты? Смотри, видишь? Эта тропинка идет через оливковую рощу и спускается к морю. Там не самый лучший пляж - многовато камней, но зато отличная бухточка и волн почти не бывает, даже в шторм. А на склоне растут дикие маки всех цветов - сейчас как раз пора цветения. Я хожу купаться на рассвете, хочешь - буду и тебя будить.
- Конечно, хочу! Джемма... а много гостей на вилле?
Девушка задумалась.
- Значит, так: семейная пара из Германии, пожилая, синьор Бюхнер и его жена. Синьор Джонсон, банкир, это три. Зельма Паттерсон - вот отвратная баба... ой! Так нельзя говорить...
- Я никому не скажу. А почему отвратная?
- Потому, что всех презирает, а саму синьору Пилбем ненавидит.
- Как?
- Ну она же ее лучшая подруга. Они вместе учились в колледже. Эта Зельма ко всем придирается, а сама грязнуля, после нее в ванной прямо болото. Так, четыре... ну вы с синьором Блэквудом - это шесть, и еще художник из Неаполя, Чезаре Бартоломео. Он ничего, все по полям бродит и бабочек рисует. Восходы, закаты, все такое... Я его видела однажды, когда купалась. Сам высокий, а спрятался за во-от таким камушком и подсматривает.
- Фу!
- Да он безобидный. Художники, они такие. Выходит, семь гостей.
- Ну не думаю, что меня к ним причислят. Скорее всего, меня будут кормить отдельно.
- Тогда приходи к нам на кухню. Синьора Марионелла - это кухарка - готовит так, что смерть талии! Настоящая итальянская еда - в ресторанах ты ее не попробуешь.
- Приду. Джемма, а ты первый год здесь работаешь?
- Нет, уже третье лето. И два раза на рождественских каникулах. Синьора любит этот дом, чаще бывает здесь, чем в Англии.
- А мистер Блэквуд... он здесь часто бывал?
- На моей памяти - раза три. В последний раз, зимой, вышел скандал с его секретаршей, такой блондинкой в стиле вамп. Представляешь, она заявила синьоре, что в ее возрасте - синьоры, не блондинки - короткие юбки надо уже постепенно удлинять.
- Ого!
- Не то слово. Правда, между нами, блондинка была абсолютно права. Синьора надела такое платьишко... Видимо, блондинку расстреляли?
- Нет. Но она... больше не работает.
- Понятно. Ладно, я побегу, а то зануда будет ругаться. Если что-то понадобится - звони, не стесняйся. Чао!
Кэти вернулась в свою комнату и уселась на кровать. Что ж, может, это и к лучшему. Хоть отдохнет по-человечески.
Волосы на голове сбились в колтун, и Кэти решила принять душ и вымыть голову. Свой фен она забыла, а здесь его, разумеется, не оказалось, так что девушка завернулась в полотенце и отправилась сушить волосы на балкон. Теплый вечерний ветерок, пусть даже и с легким ароматом конюшни, вполне справился с работой фена, и Кэти как раз собиралась снять полотенце и переодеться в ночную сорочку, когда дверь распахнулась и на пороге возник белокурый демон по имени Брюс.
- Спэрроу! Опять я не вовремя! А ведь шел бы помедленнее - успел бы на стриптиз. Давай одевайся, идем пить шампанское.
- С какой это стати? Я же обслуживающий персонал.
- Да уж, если судить по комнате - то что-то на уровне дворника. Хочешь, я поговорю с Пру? У нее аллергия на моих секретарш, но если...
- Не надо. Я вполне обжилась, к тому же у меня масса планов. Мы с Джеммой идем купаться на рассвете.
- Голыми?
- Босс, ты еще о чем-нибудь думаешь? Кроме работы, разумеется, и голых женщин?
- С некоторых пор - нет, Спэрроу. Видишь ли, из-за твоей несговорчивости я уже целый месяц соблюдаю целибат, если ты знаешь, что это такое...
- Я-то знаю, а вот ты, видимо, нет, потому что целибат соблюдают исключительно духовные лица.
- Хочешь сказать, что я бездуховен? Неправда! Под этой броской оболочкой скрывается тонкая, ранимая, трепетная натура...
- Брюс! Дай мне одеться. Прости, но придется подождать за дверью. В этой ванной я одеться не смогу, там очень тесно.
- А может, я отвернусь?
- В коридор! И я запру дверь.
- А я шел, хотел ее развлечь, позвать на вечерний коктейль...
- Кормить не будут?
- Так, по мелочи. Канапе, жюльены, птифуры и соленые орешки.
- Эх... ладно, потом наведаюсь на кухню. Брюс, тебе звонили из Гонконга, Лондона и Берна. Перезвонишь?
- Давай телефон. Так уж и быть, на время пребывания на Сицилии оставлю тебе только компьютер, на звонки буду отвечать сам.
- Смотри не надорвись.
- Спэрроу, ты потрясающая нахалка. Так с боссами никто в целом мире не разговаривает.
Кэти склонила голову на плечо, в зеленых глазах мелькнул веселый огонек.
- Так ни у кого в мире и нет таких боссов, мистер Блэквуд. Таких потрясающих, немыслимых, невозможных - и обаятельных.
Брюс Блэквуд открыл рот, потом закрыл его и без звука убрался в коридор. Кэти рассмеялась. Почему-то сейчас она была абсолютно счастлива. По дороге в Большую Флорентийскую гостиную - насчет названия ее просветил Брюс - Кэти вновь оробела и нахмурилась.
- Босс, ты уверен, что мне стоит туда идти? Твоя леди считает меня прислугой и в принципе...
- А меня очень мало колышет, что считают другие. Ты - мой помощник, Спэрроу. Ты знаешь в десять раз больше моих коммерческих тайн, чем любой из собравшихся сейчас в гостиной.
- Я не сомневаюсь, что тебя это не колышет. Но меня...
- Ни секунды не могу без работы, ты же знаешь. Ты верхом ездишь?
- Нет. Я люблю лошадей, но немного боюсь их. А показушничать не хочу.
- Это ты о Пруденс? Да нет, она хорошая наездница.
- Не сомневаюсь. В седле она сидит изящно. Но ее эффектное появление верхом на громадном жеребце - перебор.
- Почему, если она на нем ездила...
- Брюс, жара не спала до сих пор, хотя уже стемнело. Здешние дороги либо каменистые, либо пыльные. По каменистым ездить трудно, по пыльным - грязно. Как ты думаешь, можно ли вернуться с долгой верховой прогулки, даже не вспотев, а к тому же сохранить белоснежные рейтузы в их первозданной чистоте? Я думаю, твоя леди Пилбем прекрасно осведомлена, когда приходит паром, и потому просто выехала тебе навстречу. Ведь она действительно хорошо смотрится верхом.
- Ты злая, Спэрроу. Но очень глазастая. Значит, ты думаешь, все для того, чтобы произвести на меня впечатление?
- Ну не на меня же.
- М-да... Информация к размышлению... Ну-с, мы пришли. Прошу!
Великолепно убранная гостиная освещалась свечами в многочисленных канделябрах, но вся компания сидела на террасе и наслаждалась ночным ветерком, дующим с моря. Кэти удалось вполне светски поздороваться с присутствующими, после чего она вцепилась в бокал мартини с апельсиновым соком и села в плетеное кресло рядом с невысоким толстеньким итальянцем в цветастой рубахе и светлых брюках. Кэти практически не сомневалась, что это - Чезаре Бартоломео, поскольку все остальные были светлокожими блондинами, однако толстяк ее удивил. Он привстал с кресла и сообщил на хорошем английском:
- Рад познакомиться, мисс Спэрроу. Я - Гордон Джонсон. Вы не против, если я буду звать вас по имени? Мне очень нравится имя Кэтрин. А вы тоже зовите меня просто Гордон, договорились?
- С удовольствием. Очень приятно.
Брюс Блэквуд приобнял за плечи леди Пилбем и другую женщину, светловолосую и полногрудую особу, чрезмерно накрашенную и визгливую. Он рассказывал анекдот про шотландца - леди Пилбем сдержанно улыбалась, Зельма Паттерсон громко хихикала. Очень похожие друг на друга мистер и миссис Бюхнер слушали с напряженным вниманием, улыбались не размыкая губ, но по окончании анекдота разразились аплодисментами. Мистер Бюхнер поднял палец и провозгласил:
- Вы есть хороший актер, мой друг! Я слушайт с большой интерес. Тильда, ты согласен со мной?
- О да! Большой удовольствие есть эта история.
Чезаре Бартоломео - высокий, худой блондин с печальным и чуточку капризным лицом, громко заявил:
- Посмотрите, как прекрасна эта восходящая луна! Я бы душу заложил за возможность стереть этот отвратительный город с лица земли! Кому нужна цивилизация перед лицом столь дивной красоты?
Брюс хмыкнул:
- Синьор Бартоломео, как и всегда, ратует за возвращение человечества в пещеры? Вы же художник, как вам не стыдно? Мессина - гордость Италии.
Художник сердито отмахнулся.