Но ей и улыбка не понравилась. Она молча повернулась и застучала своими прекрасными-прекрасными каблучками в сторону учительской.
Урок не обошелся без происшествия. Сидевший с ним за одной партой второгодник и здоровенный одноклассник Муса во время урока, наклонившись к нему, произнес тихим шепотом:
- Эмин, посмотри на её жопу! Вот это я понимаю, Нина Семеновна - класс! Натянул бы её…
Но он не дал договорить мальчику, вдруг набросился на него с кулаками и, не обращая внимания на сердитые окрики математички, стал яростно избивать опешившего Мусу. Однако, тот вскоре овладел ситуацией и так как был намного сильнее Эмина, повалил его и стал бить смертным боем, что, впрочем, закончилось, почти не успев начаться: на них обоих навалились мальчишки класса и стали оттаскивать друг от друга. Ошарашенный таким коварным, неожиданным, вероломным нападением Муса ругался последними словами и, естественно, тут же был изгнан из класса учительницей. Молчаливый Эмин остался, сел и стал вытирать окровавленное лицо рукавом своей видавшей виды темно-серой рубашки.
- Возьми.
Он поднял голову и прямо над собой увидел Нину Семеновну, протягивавшей ему чистый платок.
- Не надо, - помотал он головой. - Запачкаю.
- Утрись, - она насильно сунула ему платок в руку. - Запачкаешь - постираешь.
Она внимательно посмотрела на него, как он осторожно, чтобы как можно меньше испачкать платок, вытирал кровь с лица и сказала:
- А тебе, Эмин, последнее предупреждение! Еще такое повторится - придешь с родителями.
Муса, конечно, подстерег его после школы и избил. Завязалась крепкая драка, дрались наедине, чтобы никто не мешал, ушли в подъезд соседнего со школой дома, загаженный плевками, окурками, где остро пахло мочой. Эмин изо всех сил старался одолеть соперника, но тот был явно сильнее, недаром слыл первым силачом в классе. Избив противника, Муса, негодуя спросил:
- Что я тебе сделал, что ты набросился на меня?! Сейчас отца вызывают в школу, он с меня шкуру спустит… Говори, сука!
- Ты не дожен бый так гааить о ней, - еле произнес разбитым в кровь ртом Эмин.
- О ком!? О ком, идиот?!
Муса и в самом деле забыл, что говорил в классе на ухо Эмину, он не придавал значения тому, что все мальчики в школе болтали на каждом шагу. И это вдвойне было обидно Эмину. Он не ответил.
- Говори, гад, твой рот, пидараз!.. - настаивал Муса. - А то… А то убью тебя прямо здесь!
- Убивай, - еле ворочая языком, сказал Эмин.
Муса в сердцах оттолкнул Эмина и вышел из парадного, вытирая кровь из разбитого носа.
Эмин вошел обратно в школу, пошел в туалет и тщательно умылся, морщась от ожогов от прикосновения холодной воды к свежим ссадинам. Тут он вспомнил о платке, что дала ему Нина Семеновна, вытащил его из кармана, вытер лицо, потом осмотрел платок и стал его стирать под краном. Почти удалось отстирать, вместо ярко красного теперь на платке оставались лишь слабые розовые разводы. Он аккуратно сложил мокрый платок и, прежде чем положить в карман, понюхал. Платок и теперь, достойно пройдя через печальные результаты двух битв, источал слабый, но очень приятный стойкий аромат женских духов. У матери Эмина никогда таких не было. Эмин воровато оглянулся - в туалете никого. Тогда он поцеловал платок, прежде чем положить в карман.
Ночью ему приснилась она, приснилось, как она протягивает ему платок, чтобы он вытер кровь с лица. Он улыбнулся во сне и тут же проснулся от боли в растянутых от улыбки ссадинах на лице.
А через день на соседней улице он встретил Мару. Теперь она была одета, конечно, совсем не так, когда приходила к нему на свидание. Летнее платье обтягивало её аппетитные формы, загорелые руки и плечи были оголены. Она шла, видимо из базара с полной корзиной-зембилем в руках.
Он, завидев её, засмущался, но и проснулось смутное желание в нем, разбуженное столь же смутными крохами воспоминаний.
- Ну, что? - спросила она, поравнявшись с ним. - Все еще дрочишь?.. Эх, тебя разукрасили!
Он не ответил, хмуро поглядывая на нее исподлобья.
- У меня мама завтра уезжает в район, в Карабах, в деревню к тете, понял? - тихо проговорила она. - Я это потому говорю, что ты мне понравился, и теперь мы могли бы это сделать по-человечески, в постели. Что скажешь? Только приходить ко мне надо поздно, когда соседи улягутся. Не то из этого тоже раздуют историю, такие сплетницы в нашем дворе…
- Денег нет, - сказал он.
- Найди, - сказала она. - Я без денег не дам.
Как ни странно, тут неожиданно помог ему старший брат. Эмин даже не надеясь на результат, сказал ему, что проиграл три рубля мальчикам в школе и не хочет, чтобы об этом узнали родители. Сабир как раз получил зарплату и, поглядев в глаза младшему брату, будто мог там что-то прочитать, вытащил из кармана деньги, отделил три рубля и протянул Эмину.
- Долг надо отдавать, - безаппеляционно заявил он. - Но если еще раз такое повторится, я сам тобой займусь, - пообещал Сабир. - Это будет похуже, чем наказание родителей.
Мара, казалось даже обрадовалась Эмину. Она тут же стала стелить постель, раздела его сама, еще оставаясь в халате, толкнула в скрипучую кровать и Эмин убедился, что секс, любовь физическая не имеет границ, не имеет цензуры, что грубая и жесткая любовь Мары отличается от несколько утонченной, старающейся быть по возможности красивой, когда её не захлестывает безудержная страсть, любви Розы; что такая любовь состоит из многого, очень многого: из взглядов помутневших глаз, из вздохов и вскриков, из стонов и похабных слов, из непривычно нежных и ласковых слов, из поцелуев по всем эрогенным зонам его неисследованного еще должным образом мальчишеского тела, из покусываний, поглаживаний, шлепков и приказов сделать то, сделать так, из дождя за окном.
Обессиленный, он лежал, раскинув руки и открыв рот, уставившись на облупленную побелку низкого потолка комнаты Мары. Она тут же сидела на корточках на полу, раскорячившись над заранее приготовленным тазиком с теплой водой и подмывалась. Поглядела на него.
- Ну, как, очнулся?
Он посмотрел на неё бессмысленным, еще не возвратившимся в эту комнату, взглядом, и вдруг стал рассказывать про Розу, не называя, конечно, ни её имени, ни где, что и когда, рассказывал вообще, что была - или есть? - он теперь это точно не мог сказать - у него такая женщина и как все у них началось.
Мара внимательно слушала, не перебивая. Дослушав до конца, сказала:
- Если б она сама не захотела в тот первый раз, ты бы хрен её отодрал.
Её слова заставили его задуматься. Он до сих пор считал, что это только его заслуга, что он овладел Розой, а теперь оказывалось, что это она овладела им, и это немного принижало его в собственных глазах, хотя, если подумать, большой разницы не было. Просто ему, как и многим мальчишкам, было важно, что он сам добился своей первой женщины. Он ушел от Мары опустошенный, задумчивый.
На следующий день совершенно случайно Эмин встретил подругу Розы Сабину на улице довольно-таки далеко от её дома. В руках у неё был чемодан и заметно - тяжелый. Они издали покивали друг другу, он подошел к Сабине.
- Давайте я вам помогу, - сказал Эмин.
- Помоги, - тут же согласилась она, - если делать нечего.
Они поболтали о том, о сем, она тут же сообщила, что навещала Розу с дочерью совсем недавно, и скоро, через несколько дней они собираются возвращаться.
- Здорово, - сказал он.
- Соскучился? - спросила Сабина.
Он не ответил, глядя по сторонам.
- Я вообще не понимаю, что она в тебе нашла? - сказала тихо, но в то же время с сердцем Сабина. - Ты где, она где.
- А где? - глупо улыбнулся он, думая, что пошутил.
- Не прикидывайся придурком! - сказала она. - Давай чемодан, я уже пришла.
Маленькая квартирка Сабины имела свой отдельный вход через парадный подъезд, тогда как все другие соседи дома входили к себе через двор и потому не досаждали ей, как в доме у Розы, и не могли знать, кто, когда к ней приходит, когда уходит. Для Эмина с постоянно пугливой Розой это было существенное преимущество.
Она протянула руку к чемодану, взялась за ручку, но он не отпускал. Стоял, крепко держа тяжелый чемодан за ручку и улыбался, как идиот.
- Отпусти, - сказала она.
Он не отпускал.
- Отпусти, сказала, - повторила она более требовательно.
Он еще крепче вцепился в ручку, еще шире и глупее улыбаясь.
- Хочу донести прямо к тебе домой, - сказал он, окидывая её плотоядным взглядом.
- Уже донес, - сказала она, наконец, вырвав ручку чемодана из его цепких пальцев. - И запомни, в эту дверь ты можешь войти только с Розой.
- Да?
- Да, - сказала она. - Да и то: я делаю это для неё с большой неохотой.
- Почему? - спросил он.
- Потому что я не одобряю её выбор. Потому что ты мне не нравишься, - сказала она. - И мне не нравится ваше авантюрное приключение.
- А ты пригласи меня домой, и я тогда сразу тебе понравлюсь, - сказал он.
- Не хами, - спокойно ответила она, - и называй меня на "вы", все-таки я намного старше.
Её спокойный, презрительный тон несколько остудил его, он решил чуть оправдаться.
- Мы любим друг друга, - продолжая улыбаться и нахально разглядывая её, сказал он, хотя не любил произносить такие фразы, но хотелось отомстить ей за её откровенные, обидные для него слова, и вместе с нахальной улыбкой, вместе с взглядом, задержанном на её груди, вроде бы получилось.
Она проследила за его взглядом и проговорила:
- Расскажи это кому-нибудь другому… И почаще мой лицо.
Отперев парадное, Сабина вошла и захлопнула тяжелую, с облупившейся краской дверь у него перед носом.