- Ну, влюбись в какую-нибудь кинозвезду, и пусть она тебе снится. Вот девочки в вашем классе коллекционируют фотографии кинозвезд. Руку отпусти, говорю! Влюбись в Джину Лоллобриджиду…
- Нет, её уже любит один придурок из нашего класса. Я вас буду любить и видеть во сне.
Наконец она с трудом вырвала свою руку из его цепких пальцев.
- А почему нельзя вас любить? Что, математичек не любят? Вы же не замужем…
Тут она задохнулась от возмущения и готова была влепить ему пощечину, но вовремя сдержалась, вспомнив, где находится.
- Нахал! Наглец, наглец!
- Ну и что? - пожал он плечами. - Что наглец не человек? У него, что, сердца нет? Он влюбиться не может?
Она странно посмотрела на него, впервые в своей не очень-то долгой учительской практике ей встречался такой, такой… она не могла найти слов… такой случай. Его наглость была потрясающей, беспрецедентной. И сгоряча не находя возражений, с чувством сожаления вынужденная оставить за ним последнее слово, она, повернувшись, торопливо зашагала, почти побежала к учительской. Но с пол дороги оглянувшись и заметив, что он по прежнему стоит в коридоре и не уходит, глядя ей вслед, а коридор по прежнему пуст, она вдруг решительно повернула обратно, видимо взяв себя в руки; таким же торопливым шагом подошла к нему почти вплотную, показывая, что не боится его и его фокусов, посмотрела ему в глаза. Он не отвел взгляда.
- Вот что, - сказала она, будто вспомнив что-то очень важное. - Если ты не прекратишь этот свой идиотизм, я пожалуюсь директору, что ты пристаешь ко мне. Он вызовет твоих родителей, и тебя исключат из школы.
- Вы этого не сделаете.
- Еще как сделаю. Мне важна моя репутация. Я десять лет преподаю в этой школе и еще ни разу…
- Вы этого не сделаете.
- Сделаю.
- Не сделаете.
- Сделаю.
- Не сделаете.
- Хорошо. Не сделаю. Но ты должен обещать мне…
- Я вас люблю, это понятно?
- Это невозможно, - она задыхалась от возмущения. - Я вдвое старше тебя.
- Ну и что?
- Ну и что?.. Ты вообще что-то соображаешь?!
- Что-то соображаю.
- Да, я не была замужем, у меня нет семьи, и никогда не было мужа, но это не означает, что такой мальчишка, как ты…
- Означает, - сказал он.
- Уйди! - сказала она уже громко, не сдерживаясь. - Уйди, не то я закричу!..
Он посмотрел на её побледневшее лицо, перепугался и быстро, чтобы не раздражать её еще больше, зашагал по коридору к лестнице.
Весь этот день до отхода ко сну он был в таком удрученном состоянии, что даже отец и старший брат, вернувшись с работы усталые и, обычно, мало что замечавшие, увидев его осунувшееся лицо, невыразимо грустный взгляд, поинтересовались:
- Что с тобой? - спросил старший брат, Сабир. - Пароходы твои затонули?
- Что с ним? - тихо обратился отец к жене. - Не заболел?
На следующий день в школе Нина Семеновна сама подошла к нему на перемене.
- Я буду в кабинете математики, зайди на минутку, надо поговорить, - сказала она сухо и торопливо отошла от него.
Сердце его упало, ухнуло в бездонную неведомую пустоту, будто прыгнуло без парашюта, и там заныло, застонало, закричало, затрепетало в ожидании… Он помчался в кабинет математики. Здесь никого не было. Естественно, подумал он, она хочет поговорить со мной наедине. Сел за передний стол. Стал ждать, дрожа от страха и нетерпения. Оглядел стены. Ничто не показывало, что эта классная комната именно кабинет математики, кроме большого портрета Лобачевского. Он стал вспоминать, как звали Лобачевского и не вспомнил. Хотел подойти к портрету на стене и прочитать полное имя, уже поднялся из-за стола, но тут вошла Нина Семеновна.
- Сядь, - сказала она.
Он послушно сел обратно за стол. Она села напротив него за тот же стол.
- Я тебе должна кое-что сказать, - начала она, но тут же замолчала, закусив по привычке нижнюю пухлую губу, обдумывая с чего начать, хотя готовилась к этому разговору, долго размышляла, как говорить с ним, чтобы он запомнил, чтобы запало ему в душу, чтобы он не мог её скомпрометировать, чтобы раз и навсегда поставить точку на этом глупом эпизоде так некстати возникшем в её жизни.
Он молча ждал.
- У тебя какой следующий урок? - спросила она.
- Неважно, - сказал он. - А как звали Лобачевского?
- Лоба… При чем тут Лобачевский? - она заметно волновалась. - Там написано, - она оглянулась на портрет. - Николай Иванович. Доволен?
- Да, - он кивнул.
- Ладно. Вот что. Я хотела поговорить с тобой потому, что ты один оказался такой прыткий и нахальный из всех мальчиков школы. Ты думаешь, я не замечаю, какими взглядами провожают меня мальчишки начиная с шестого и до выпускного класса, когда я прохожу по коридору, захожу в класс, когда видят меня на улице?
- Вы очень красивая, - сказал он.
- Помолчи! Не перебивай. Так вот, я тебе хочу сказать, чтобы ты знал: между нами ничего быть не может. Не мо-ожет! Усвой это. Запомни. У меня никогда не было семьи, не было мужа, не было любовника. Я - старая дева. Так уж получилось.
- Не может быть! - он и в самом деле был очень удивлен таким её признанием и даже не совсем поверил, сразу посчитав, что она так говорит только потому, чтобы отвадить его; в его представлении старые девы должны были быть старыми, а она была цветущей молодой женщиной. - Вы обманываете!
- Нет. Это правда. И это мало кто знает. Только мои близкие подруги, а их в нашей школе нет. Я это потому так смело тебе рассказываю, потому что знаю, даже если тебе придет в голову посплетничать насчет меня и растрезвонить по всей школе то, что я тебе сейчас сказала, все равно тебе никто не поверит, никто не поверит, что я с тобой так откровенничала. Понял? Так что, можешь не трудиться и не сплетничать.
- Когда это я сплетничал? - обиженно спросил он.
- Не имеет значения. Я просто предупредила. Так вот, живу я с мамой, мужчины меня не интересуют, как, наверное, и я их, и мне хочется спокойно жить и работать. И чтобы такие прыщавые юнцы вроде тебя не путались у меня под ногами.
- Разве я прыщавый?
- Не имеет значения, - она замолчала, о чем-то думая, понимая, что короткий разговор этот все равно получился скомканным, недейственным и вряд ли произведет на него впечатление, потом, как бы самой себе тихо вздохнув, произнесла, глядя на портрет Лобачевского, - конечно, если в мои годы попадется хороший человек, можно и замуж выйти, я не против…
- А сколько вам лет? - спросил он.
- Я тебе уже сказала.
- Когда?
- Я почти вдвое старше тебя. Умножать умеешь? Кстати, тебе надо подтянуться по математике, не то грозит двойка.
Прозвенел в коридоре звонок.
- Все. Поговорили. Надо идти, - сказала она, поднимаясь из-за стола. - Ты все понял?
Он молча кивнул.
- Платок мой отдай, - сказала она.
- Не отдам!
Она помолчала с таким видом, словно устала от его нахального поведения.
- Ну и подавись им!
- Спасибо… Я тоже хочу вам кое-что сказать.
- Говори быстрее, мне уже пора.
- Я этого никому не говорил. Можете не верить, но… - он замолчал, вдруг почувствовав, как трудно сделать такое признание.
- Говори уж раз начал, - с досадой произнесла Нина Семеновна.
- У меня есть женщина. Я живу с ней уже больше года. Она старше вас.
Нина Семеновна вытаращила на него свои прекрасные глаза, в которых загорелись лукавые искорки недоверия.
- Врё-ёшь… - протянула она так мило, что у него забилось сердце.
- Нет. Это правда. Просто я никогда об этом не болтаю, так же как не буду болтать и об этом нашем разговоре, - он замолчал.
- Ну… и зачем ты мне это сообщил? - спросила она.
- Затем, что, когда я с ней… с ней… я всегда представляю вас…
Она обалдело поглядела на него и, ничего не ответив на последнее его признание, торопливо, будто боясь, что он увяжется следом, вышла из кабинета.
Он задумался: правильно ли он сделал, что признался ей? Может, не следовало так откровенничать? Но с другой стороны - ведь только ей он мог открыться, признаться в таком.
Эмин вышел из кабинета, в который уже, вталкивая его обратно, торопливо вливался параллельный класс. На пороге, выходя, он столкнулся с Наргиз, в которую был безответно влюблен и год назад, как только начал встречаться с Розой, разлюбил.
- Привет! - сказала она.
- Привет, - ответил он не очень приветливо.
Она сделала вид, что не замечает его хмурого взгляда, пасмурного вида.
- Что у тебя с глазом?
- Неважно, - сказал он. - Со всяким может случиться.
- Прикладывай что-нибудь холодное, - посоветовала она.
- А я что делаю? - огрызнулся он, показывая платок.
Девочки из её класса, глядя на них, разговаривающих у двери, шушукались с хитрыми улыбками. Ему это не понравилось.
- Ладно, иди в класс, у тебя урок, - сказал он.
- Мы сегодня всем классом идем в кино после уроков, хочешь с нами? - сказала она.
- Я в другом классе, - сказал он. - Ты не забыла? И вообще, я привык идти в кино не после, а во время уроков.
И он отошел от Наргиз, с оскорбленным видом смотревшей ему вслед.