- Пей! - шипение роденца было слабым, но я услышала его. И даже попыталась понять. О чем он?
- Пей воду на полу, - с надрывным усилием повторил он.
Одного его совета я уже не послушалась…
"На что способны обитатели этой базы?" - называть их людьми я была не способна.
Сил хватило лишь на то, чтобы уронить голову набок, щекой прижавшись к мокрой поверхности. Губы приоткрылись, и я втянула в себя несколько глотков воды, что скопилась в ямке возле лица. О том, что уподобляюсь животному, не думала. Думать не могла совсем - слишком ужасно болела голова и давило собственное бессилие.
Где-то рядом своим замерзшим телом, закованным в мокрую броню одежды, я ощущала другое тело. И его присутствие сводило с ума, порождая в душе отчаянный вопрос:
- Это еще повторится?
- Да, - хриплое шипение ответа. - Каждый день. Иногда не по разу. Спи. Времени мало.
Душу заполнила ненависть. Горькая, отчаянная и злая. Ненависть к своим, к тем, кто был способен на такое. И спать я не могла, вопреки отчаянному желанию. Слишком мое тело и психика были не приспособлены к таким "перегрузкам". Постепенно приходило осознание - то, что во время мучений было мне недоступно. До меня начал доходить весь ужас моего нынешнего положения…
Его безысходность…
"Отпустят ли меня домой? Вырвусь ли я когда-нибудь из этого места?"
Но я отчетливо понимала, что свидетели таких событий никому не нужны. И что меня уже "списали", низведя до положения расходного материала. И это было страшно.
От внезапного "отходняка" затрясло тело. Зубы стучали, дрожь волнами прокатывалась по членам. О сне не могло быть и речи.
"Объект" - до меня только сейчас дошел смысл этого слова во всей его неприглядности. Ничем не прикрытая правда.
Роденец придвинулся вплотную, заставив в первый миг вздрогнуть, ощутив в темноте прикосновение к коже влажной одежды. И замереть - неужели вот сейчас?..
Но есть меня никто не стал. Мужчина лишь тесно прижался ко мне, позволяя укрытому где-то в глубинах наших тел теплу объединиться, удвоив усилия по обогреву наших переохлажденных организмов. Его руки потянулись к моим ладоням, сжимая их, растирая. На большее не хватало сил.
- Такому нельзя подвергать женщину, - яростно прошипел он. - Вы - чудовища!
А я почувствовала, как из глаз потекли соленые ручейки. Так дико было в этом странном, опасном и чуждом существе обнаружить созвучные собственным суждения. Только я бы выразилась иначе: подобному нельзя подвергать никого - ни мужчину, ни женщину. Это крайняя форма проявления бесчеловечности.
Глава 5
Времени на отдых действительно оказалось мало. По моим ощущениям прошел час, возможно полтора и… все повторилось!
В этот раз я уже знала, чего ожидать, но от этого испытание не стало проще. Лишь усилило во мне ощущение подступающего безумия.
"Я не выдержу тут, просто тронусь. И сама начну кидаться на людей и кусать их!"
И снова в долгожданной холодной тьме, что опустилась после окончания новых мук, безмолвной поддержкой и утешением мне служило большое и теплое мужское тело.
Но даже в этом стремлении помочь я ощущала настороженность и некую отчужденность роденца. Он явно избегал большего сближения (насколько это вообще позволяла наша ситуация). Стоило мне перестать дрожать, как он отодвигался, исчезая в безмолвной тьме капсулы.
Да и меня, обуреваемую сумасшедшей слабостью, отчаянием и страхом за будущее, на контакт не тянуло. Не было ни сил, ни желания, ни доверия к чужаку.
В таком режиме ада и молчаливой поддержки прошло два дня. Можно ли сказать, что я их выдержала? Нет. К началу третьих суток в проклятой капсуле состояние мое было неописуемым. Я с трудом осознавала происходящее, находясь то ли в трансе, то ли почти в коме. Мозг слабо реагировал на любые внешние сигналы, внимание было рассеянным. Сознание банально не выдерживало таких психологических и физических истязаний. Все эти дни я ничего не ела и не пила, кроме нескольких глотков грязной воды.
Я либо, обессиленная очередным адским испытанием, безвольно лежала на полу, либо стояла, укрываясь от шквала воды, поддерживаемая роденцем.
Тактика военных была очевидной. Эти чередования периодов тишины и безумия неминуемо подкосят любое сопротивление, постепенно сведя с ума и истощив психологически. И я даже с какой-то затаенной надеждой ожидала появления группы "переговорщиков", надеясь, что пленник сдастся и… заговорит.
"Что будет со мной дальше?"
Измученную голодом и пытками меня это больше не волновало. Все лучше, чем сейчас.
Настал третий день моего заточения с "объектом"…
Первоначально я не обратила внимания на небольшую нишу, где, закрывшись непрозрачной шторкой, можно было обеспокоиться какими-то своими физиологическими потребностями. Подобное раньше было немыслимо для меня, учитывая странное и, вероятно, опасное соседство. Но за эти два дня я стала куда сговорчивее и гораздо менее принципиальной.
Тем более что темный взгляд мужчины ужасно пугал. Он все чаще смотрел на меня слишком пристально: не отрываясь и словно забывая о том, что делает. И когда отступала тьма, я инстинктивно искала способ укрыться от этого взгляда.
Когда нам дали выспаться, а мое напряженное ожидание начала "свистопляски" себя не оправдало, я рискнула спросить:
- Все?
- Сегодня день "отдыха", - прошипел он абсолютно безрадостно, заставив насторожиться.
- Отдыха? - еле слышно переспросила напарника по несчастью.
- Кормление, - сухо прозвучало в ответ его шипение.
При мысли о еде желудок свело мучительной судорогой нетерпения. Голодать мне никогда в жизни не приходилось. А события последних двух суток высосали из меня всю жизненную энергию.
"А о том ли кормлении речь?" - не иначе как воспаленное сознание вдруг напомнило про страшные угрозы роденца. И как-то он был мало счастлив предстоящим?..
- Еда? - собравшись с силами, переспросила.
- Да! - с толикой злости откликнулся мужчина и вновь посмотрел на меня.
Невероятно, но его глаза стали еще более насыщенного темного цвета. Сейчас они казались мне двумя провалами на его худом и изможденном лице.
Но толком испугаться я не успела, сработала система внутренней доставки. И за неимением в капсуле оборудованного по всем правилам приемного отсека прямо на пол из переместительного "кармана" рухнуло два блока типовой космической еды.
Не помня себя от счастья (еда оказалась действительно едой!), жадно схватила одну из упаковок. Не замечая, что царапаю пальцы в кровь, принялась сдирать органопластиковую упаковку, стремясь скорее добраться до пищи.
- Не спешите! - грозно прошипел роденец.
Я краем сознания отметила, что он совсем не спешил утолять голод. Наоборот, медленно и аккуратно избавившись от обертки, принялся внимательно вглядываться в еду.
"Возможно, для него наша пища не подходит?" - с восторгом принюхиваясь к съедобным запахам собственной "порции", я глотала слюни в ожидании момента, когда проглочу первый кусочек. Но ослабевшие и онемевшие пальцы повиновались плохо, затрудняя мне возможность насыщения.
- Не стоит есть все, - вдруг прошипел роденец. - Можно только это!
И он указал на яблочную мякоть, выращенную из клеточной культуры в типичной селекционной теплице типичного земного космического объекта. И все?!
Я не могла поверить своим ушам. Чувство голода было настолько сильным, что я, наконец-то добравшись до своей еды, и не подумала послушаться роденца.
Заталкивая в рот огромные куски пищи, бесстыдно подбирала с пола крошки, давилась и глотала стремительнее, чем корабль затягивает в черную дыру! И даже смотреть не могла на плавно пережевывающего фруктовую массу мужчину. До того момента, пока не доела все свое… И перевела взгляд на практически нетронутый паек "напарника"…
"Он же сам не захотел!" - оправдание в сознании родилось мгновенно.
Я жалко и воровато схватила первое попавшееся из его порции. И тут же запихнула в рот целиком, опасаясь, что отнимут! Чувство голода было настолько сильным, что я не способна была совладать с ним. Потребность в пище затмила все прочие жизненные потребности, превратив меня в не способное контролировать себя существо. Дикое! Алчное! И агрессивное…
Голод - страшная штука.
- Вы зря это едите.
Вопреки всему мужчина не разгневался (возможно, в галактике Орес привыкли к недоеданию?). Мне в его тихом шипении почудилась жалость. Но даже это не смогло притупить довлеющую надо мной потребность. Стыдясь поднять на роденца взгляд, я, подобно удаву, заглатывала вожделенную пищу. И не было на свете силы, способной остановить меня сейчас.
Когда не осталось ни крошки еды, тяжело обмякла, привалившись к стене. И запоздало осознала случившееся… Собственное унизительное, немногим не животное поведение… Стыд переполнил душу, принося моему измученному сознанию ощущение полнейшей никчемности.
Роденец, отодвинувшись на максимально возможное в пределах капсулы расстояние, сидел в противоположном углу. И не сводил с меня того самого, так пугающего меня, взгляда. Это невероятно, но мне показалось, что глаза его стали еще темнее. Или, возможно, причина в головной боли, что сводила с ума в последние дни? И даже возможность насытиться не избавила от нее.
Свет горел! А значит, военные наблюдали за нами. Их цели, надежды, что они возлагали на меня, заточив тут с пленником, были неясны. Но одна мысль о том, что они видят меня сейчас, отзывалась в душе болью. И ненавистью! К себе подобным.
- Вы не едите нашу пищу?