Заведение повидало виды, но было уютным и находилось всего в десяти минутах ходьбы от моего жилья на пересечении Чартрес-стрит и Мандевилль-стрит. Уилл объяснил, что название "Роза" дано в честь Розы Нико, бывшей рабыни, которая продавала с тележки на улицах Нового Орлеана свою собственную кофейную смесь. По словам Уилла, он состоял с ней в отдаленном родстве по материнской линии.
- Тебе стоит взглянуть на мой семейный альбом. Прямо групповой снимок ООН. Все цвета и оттенки... Ну как, подходит работа?
Я энергично кивнула, и Уилл снова пожал мне руку.
После этого моя жизнь усохла до нескольких кварталов Мариньи. Ну, бывало еще, что я выбиралась в Тримей послушать Анджелу Реджин, одну из подруг Трачины, работавшую в ресторане "Мейсон", или прошвырнуться по лавочкам на Магазин-стрит, где торговали антиквариатом и товарами "секонд-хенд". Но дальше я забиралась редко и больше не ходила ни в Музей искусств, ни в парк Адюбон. Это покажется странным, но я вполне могла провести остаток жизни в городе, даже не видя открытой воды.
Я скорбела. Так или иначе, Скотт был первым и единственным моим мужчиной. Бывало, меня бросало в слезы в самое неподходящее время, в автобусе или когда чистила зубы. Слез было не избежать, стоило мне очнуться в сумраке от тягостной дремы, одной в постели. Но я оплакивала не только Скотга. Я печалилась о почти пятнадцати годах жизни, потраченных на бесконечное выслушивание его упреков и жалоб. И о том, с чем я в итоге осталась. Я не знала, как заткнуть осуждающий глас, который и без Скотта продолжал подмечать все мои недостатки и промахи. Как ты дошла до жизни такой, даже в спортзал не ходишь? Уже тридцать пять, никому даром не нужна. Только и знаешь телик смотреть. Ты могла бы стать куда более симпатичной, надо лишь постараться. Пять Лет.
Я погрузилась в работу. Ритм вполне меня устраивал. Позавтракать на всей улице можно было только у нас, без затей: яйца в любом виде, сосиски, тосты, фрукты, йогурты, пирожки да круассаны. С ланчем мы тоже не заморачивались: супы и сэндвичи, иногда - специальное блюдо: рыбная похлебка с чесноком, тушеная чечевица или, если Делл приходила пораньше и у нее чесались руки, джамбалайя. Готовила она лучше, чем разносила, но ей не хотелось торчать на кухне целыми днями.
Я работала всего четыре раза в неделю, с девяти утра до четырех, хотя и задерживалась, когда было нужно. Если Трачина опаздывала, я начинала обслуживать посетителей за нее. Я никогда не жаловалась. Я всегда была занята.
Днем платили больше, но мне нравились утренние смены. Я любила начинать с мытья тротуара перед кафе. Любила смотреть, как солнце играет на столиках в патио. Любила выкладывать выпечку, пока заваривался кофе и закипал суп. Любила снимать кассу и разбираться с наличными на шатком столике возле больших наружных окон. И вспоминала об одиночестве, когда шла домой.
Моя жизнь приобрела надежный, устойчивый ритм: работа, дом, чтение, сон. Ах да: работа, кино, дом, чтение, сон. Выбиться из него было бы не так уж и трудно, но я попросту не могла.
Мне казалось, что со временем я автоматически вернусь к полноценной жизни и даже найду себе пару. Настанет волшебный день, когда пустота вдруг заполнится и я заново вольюсь в мир. Как будто повернут выключатель. Мне приходило в голову продолжить учебу. Завершить образование. Но я была слишком глуха ко всему. Я скатывалась к среднему возрасту, и моя толстая пятнистая кошка Дикси, в прошлом бездомная, старела вместе со мной.
- Ты говоришь, кошка толстая, как будто она виновата, - привычно выговаривал мне Скотт. - Это не она растолстела. Это ты ее раскормила.
Скотт никогда не поддавался нытью Дикси, вечно выпрашивавшей корм. Зато меня она донимала, пока я не уступала, снова и снова. Мне не хватало воли, поэтому я и Скотта, наверное, терпела так долго. До меня не сразу дошло, что пьет он не из-за меня и не мне его останавливать, но все же я не могла отделаться от мысли, что спасла бы его при большем усердии.
Возможно, помог бы ребенок, которого он хотел. Я никогда не признавалась ему в том, что испытала облегчение, когда узнала о своем бесплодии. Суррогатное материнство стоило слишком дорого, а приемных детей Скотг, слава богу, не желал. Я никогда и не хотела быть матерью. Но жизни моей все же недоставало смысла, чего-то такого, что могло заполнить пустоту и навсегда исключить тоску по детям.
Спустя несколько месяцев после того, как я приступила к работе в кафе, и до того, как сердцем Уилла завладела Трачина, он намекнул, что может достать билеты на джазовый фестиваль, которые были нарасхват. Сперва я решила, что Уилл собирается рассказать о подружке, с которой пойдет, но выяснилось, что он имел в виду меня. Я ударилась в панику.
- Так ты... хочешь, чтобы с тобой пошла я?
- В общем... да. - Опять этот взгляд, и на секунду мне почудился болезненный блеск в его глазах. - Первый ряд, Кэсси. Пойдем. Хороший повод надеть платье. Сама подумай - я тебя в нем ни разу не видел.
Я знала, что это надо пресечь в зародыше. Я не могла закрутить с ним. С моим боссом. У меня не было ни малейшего желания терять любимую работу ради мужчины, который быстро поймет, какая со мной тоска. К тому же он был не моего круга. Меня охватывал парализующий страх при мысли остаться с ним наедине в нерабочей обстановке.
- Ты не видел меня в платье, потому что у меня его нет, - ответила я.
И соврала. Я просто не могла представить, что надену его.
Уилл помолчал, вытирая руки о передник, а потом сказал:
- Ладно, не беда. Желающих попасть на выступление этой группы хоть отбавляй.
- Послушай, Уилл. Боюсь, столь долгий брак с полоумным сделал меня, так сказать... непригодной для свиданий. - Я говорила в манере ведущей вечерней психотерапевтической программы.
- Хорошая отговорка - дело, мол, не в тебе, а во мне.
- Но так и есть. Так и никак иначе. - Я положила руку ему на плечо.
- Да я просто-напросто приглашу следующую симпатяшку, кого найму, - пошутил Уилл.
Так он и сделал. Пригласил потрясающую Трачи-ну из Тексарканы, с южным акцентом и бесконечной длины ногами. У нее был младший брат, страдавший аутизмом, о котором она всячески заботилась, а ковбойских сапог накупила больше, чем может понадобиться одному человеку. Ее поставили в раннюю вечернюю смену, и, хотя она всегда относилась ко мне с некоторой прохладцей, мы поладили, а Уилл, похоже, был совершенно счастлив. В итоге, прощаясь с ним, я стала чувствовать себя вдвойне одинокой, так как знала, что он, скорее всего, проведет ночь не наверху в кафе, а у Трачины. Я не ревновала. С какой стати? Трачина подходила Уиллу как нельзя лучше - забавная, умная и сексуальная. У нее была превосходная кожа цвета какао. Африканским кудряшкам она то давала волю, так что ее голову будто венчала шапка из сахарной ваты, то старательно заплетала в клевые косички. На Трачину оглядывались. Она была живой. Подходящей и пригодной во всех смыслах.
В отличие от меня.
В тот вечер - блокнот так и жег мой карман - я наблюдала, как Трачина управляется с наплывом желающих отобедать. Мне впервые пришлось признать, что я немного ревную. Уилл был ни при чем. Мне было завидно видеть, с какой обворожительной ловкостью передвигалась она по залу. Есть женщины, умеющие окунуться в жизнь и выглядеть достойно. Это не зрители, а непосредственные участницы. Они... живые. Уилл пригласил ее, и она ответила: "С удовольствием". Никаких колебаний, недоговорок, раздумий - однозначное, весомое "да".
Я думала о блокноте, о словах, попавшихся мне на глаза, о мужчине за столиком и о том, как он гладил запястье и целовал пальцы своей спутнице. Как трогал ее браслет, как был настойчив. Мне хотелось того же. Я видела, как вцепляюсь руками в густые волосы, как меня прижимают спиной к стене ресторанной кухни и мужская рука задирает мне юбку. Стоп - кавалер Полин был выбрит налысо. Я вообразила себе Уилла - его губы и волосы...
- О чем задумалась? Скажи - и получишь пенни, - пообещал Уилл, прервав мои нелепые грезы наяву.
- Мои мысли стоят куда дороже, - отозвалась я, зная, что покраснела. Что на меня накатило? Смена закончилась. Пора домой.
- Что, хорошие чаевые?
- Да, неплохие. Ладно, я побежала, но вот что, Уилл, мне нет никакого дела до того, что ты с ней спишь. Скажи Трачине, чтобы наполнила сахарницы перед уходом. Пусть будут полные, когда приду утром.
- Будет исполнено, босс. - Он отсалютовал, а когда я уже направилась к двери, добавил: - Есть планы на вечер?
Телик включу. Буду переключать каналы. А что еще?
- Да, обалденные.
- Сходила бы ты, Кэсси, на свидание с мужиком, а не с кошкой. Ты милейшая женщина, сама знаешь.
- Милейшая? Ох, Уилл, неспроста ты меня так называешь. Это говорят женщинам за тридцать пять, которым на свалку еще не пора, но скоро. "Ты милейшая женщина, но..."
- Никаких "но". Шла бы ты отсюда, - указал он подбородком на дверь и дальше.
- Именно, - ответила я, попятилась, вышла и чуть не попала под мчавшийся велосипед.
- Кэсси! Черт побери! - Уилл бросился ко мне.
- Видел? Вот что бывает, когда я иду отсюда. Меня плющит, - сказала я, стараясь унять сердцебиение и обратить все в шутку.
Уилл покачал головой, а я повернулась и зашагала по Френчмен-стрит к дому. Мне казалось, что он остался стоять в дверях и смотреть мне вслед, но я постеснялась обернуться и проверить.