- Словом, мама, я и Броуди поплыли на пароходе, чтобы погостить у Аннемари в ее нью-йоркской квартире. Мы пробыли там целый месяц. Через несколько дней после нашего приезда туда Броуди зачем-то отправилась в собор Святого Патрика на Пятой авеню - она вечно пропадала в церкви, наша Броуди, зажигала свечи, молилась, заказывала панихиды и все такое прочее. Я всегда подшучивала над ней, говоря, что ей следовало бы уйти в монастырь и стать монахиней. И вдруг, спустя несколько часов, она приводит к нам на чай какого-то молодого человека. - Голос матери стал мягким и хриплым, на лице появилось мечтательное выражение. Ее лицо, еще несколько минут назад бледное и осунувшееся, порозовело. Она выглядела совершенно по-другому и ничуть не походила на ту женщину, которую знала Броуди. - Он был красив, красив настоящей мужской красотой - высокий, с темными вьющимися волосами и выразительными синими глазами. Словом, типичный ирландец. - По губам матери скользнула легкая улыбка. - Разумеется, это был твой отец, Луис Сильвестр. Похоже, они с Броуди были влюблены друг в друга по уши. И меня тут же обуяли муки ревности, потому что и я влюбилась в него с первого взгляда.
Броуди живо представила себе эту сцену. Мама, которой недавно исполнилось девятнадцать, Броуди с ореолом святости вокруг головы, двумя годами младше, ее бабушка Молли, которой в то время было около сорока… И все они сидят в квартире Аннемари на Манхэттене, которая, должно быть, выглядела потрясающе, обставленная роскошной мебелью, с коврами, в которых по щиколотку тонут ноги…
Меган допила свой бокал и подлила себе еще вина.
- И я решила увести его у своей сестры, - мрачно продолжала она. - Я лезла из кожи вон, чтобы он обратил на меня внимание. Броуди, бедная невинная Броуди ничего не замечала, зато мать видела все. Она сказала, что если я не прекращу свои штучки, она отречется от меня. Не знаю, действительно ли она готова была так поступить, но в то время меня это ничуть не волновало. Я любила свою семью, но твоего отца я любила больше. Я совершенно потеряла голову и вознамерилась заполучить его во что бы то ни стало.
Броуди не знала, как себя вести, и чувствовала неловкость - но ведь она сама пожелала узнать правду, так что ей оставалось только сидеть и слушать. Она подлила себе чаю - вино монополизировала мать.
- Но задуманное удалось мне только тогда, когда мы оказались на пароходе, идущем обратно в Ливерпуль, - разумеется, мы с Луисом познакомились не на корабле, как я всегда тебе рассказывала. Хотя следует отметить, что Луис гостил в Америке у своего однокурсника. Он поменял свой билет, чтобы вернуться обратно вместе с нами одним рейсом. Они с Броуди не были обручены или еще что-нибудь в этом роде, но всем было понятно, что вскоре они поженятся. Наверное, ты можешь сказать, что я соблазнила его, - задумчиво протянула мать. - Не стану вдаваться в интимные подробности, - дочь с облегчением вздохнула, - но к тому времени, когда судно прибыло в Ливерпуль, Луис понял, что любит меня, а не мою сестру.
- И что было дальше?
- Не успел пароход причалить в порту, как мы, подобно последним трусам, улизнули с корабля и сбежали. - На лице матери появилось странное выражение, как будто она вновь переживала чувство вины и свою безумную страсть. - Я даже оставила на борту часть своего багажа, чтобы нас не хватились как можно дольше. Неделю спустя мы поженились, получив на это специальное разрешение. И с того момента я никогда не оглядывалась назад. Я решила порвать связь с семьей; меня мучил стыд. Твой отец купил этот дом, и мы осели здесь. И когда мои дети начали умирать один за другим, мне показалось, что судьба жестоко посмеялась надо мной. А потом у нас родилась ты, и твой отец настоял, чтобы мы назвали тебя Броуди. Но знаешь, что я тебе скажу, милая, - продолжала мать, лучезарно улыбнувшись и вновь став молодой, пусть даже всего на мгновение, - несмотря ни на что я никогда ни о чем не жалела. Недаром же говорят, что любовь требует жертв. По-моему, вы с Колином совсем недавно имели возможность убедиться в этом на собственном опыте.
- Вся штука в том, Колин, что я сожалею о том, как все получилось, пусть даже мама ни в чем не раскаивается, - говорила Броуди двумя часами позже, после того как отвезла Меган домой, ведь та была слишком пьяна, чтобы сесть на свой велосипед. Броуди необходимо было с кем-нибудь поговорить, а Колин был единственным человеком, которому она могла излить душу. Она позвонила ему, и он сразу же приехал. - На веб-сайте написано, что Анни Мюррей - это та самая Анне-мари - умерла только в тысяча девятьсот девяностом году, в возрасте восьмидесяти одного года. Я могла написать ей, даже съездить к ней в Нью-Йорк. Оказывается, у мамы была сестра, которую звали Броуди, и два брата, оба младше ее. Не исключено, что они еще живы. Кроме того, у меня могут быть двоюродные братья и сестры, и наверняка их много.
- Ты хочешь попытаться их найти? - спросил Колин.
- Ох. Даже не знаю, - вздохнула Броуди. Ее дед смотрел с экрана компьютера, не сводя с нее взгляда. - Раньше я бы не раздумывала ни секунды, но ведь это случилось шестьдесят лет назад. - Голос у нее дрогнул и сорвался.
- А твоя мать не будет возражать?
- Она ничего не имела против. В любом случае, не думаю, что меня бы это остановило. Она не имела никакого права скрывать от меня мою же семью.
- Уверен, что никто не держит зла на твою мать спустя столько времени. Кто знает, может, они будут только рады снова увидеться с ней - и заодно познакомиться с тобой, - осторожно проговорил Колин, явно стараясь подбодрить жену. Он проявил такое понимание, был так добр и внимателен к ней, что Броуди спросила себя, какого черта она живет здесь, одна, а он - в другом доме, за много миль отсюда? Но потом она решила, что достаточно один раз упомянуть Мэйзи, и она поймет почему. - Хочешь, я сделаю это для тебя?
- Как? У тебя же нет компьютера.
- Теперь есть. Я купил его после того, как мне понадобились кое-какие сведения по работе, а тебя не было рядом, чтобы найти их. Ну вот я и решил, что пора научиться стоять на собственных ногах.
Странно, но Броуди вдруг почувствовала себя уязвленной. Она предпочитала думать, что Колин не в состоянии обойтись без нее.
- Как твои дела?
- Нормально, спасибо. Все оказалось легче и проще, чем я думал. В школе появилась новая учительница, она живет неподалеку. Завтра она зайдет ко мне, чтобы показать, как создать электронный адрес.
Она? Броуди окончательно пала духом.
- Привет.
Ванесса оторвалась от мольберта и подняла голову, но не увидела того, кто обратился к ней. Судя по голосу, это был ребенок. Она мысленно приказала ему оставить ее в покое, но голос не унимался.
- Привет, - снова сказал он. - Я здесь, рядом с вами.
Это и в самом деле оказался ребенок - с короткими кудрявыми рыжими волосами и пухленькими розовыми щечками, усеянными брызгами веснушек. Поначалу Ванесса даже не поняла, кто это - девочка, похожая на мальчика, или же мальчик, похожий на девочку. Он (или она), похоже, стоял на чем-то, в противном случае росту в нем должно было быть не меньше семи футов, поскольку кирпичная стена, даром что осыпалась, достигала в высоту не меньше шести футов, а он (или она) положил на нее локти.
- Что вы делаете? - полюбопытствовал ребенок.
- А на что похоже то, что я делаю? - вопросом на вопрос ответила Ванесса. - Рисую. - Она очень не любила, когда ее прерывали во время работы. Наступило самое лучшее время суток - утро. Диана и Броуди только что ушли на работу, а Рэйчел и Поппи еще не спустились вниз. Между деревьев висела легкая дымка, в воздухе пахло сыростью, но Ванесса чувствовала, что наступающий денек будет ясным и жарким. Нынешнее погожее лето с его бесконечными солнечными днями приводило ее в восторг. Ванесса считала, что ей повезло хотя бы в том, что именно в этом году она стала художницей. При всем желании она не могла припомнить, какое еще лето было таким же чудесным и теплым, но ведь тогда она была настолько увлечена своей работой, что у нее просто не было времени хотя бы выглянуть в окно.
- Я вижу, что вы рисуете, - с некоторым высокомерием заявил ребенок. - Меня интересует, что именно вы рисуете?
Ванессу так и подмывало ответить маленькому наглецу, чтобы он (или она) не совал нос не в свое дело. Она и сама толком не знала, что именно рисует сегодня утром; ей просто хотелось испятнать красками холст и посмотреть, что из этого выйдет.
- Я экспериментирую, - коротко бросила Ванесса, надеясь, что после такого-то ответа ребенок отстанет от нее и оставит ее в покое.
Но, похоже, что в его (или ее) намерения ничего подобного не входило.
- Знаете, ваш эксперимент выглядит очень даже ничего, - сообщил детеныш. - Кстати, мне бы тоже хотелось поэкспериментировать.
- А тебе никто и не мешает. - Конечно, таким тоном с детьми разговаривать нельзя. - А почему ты не в школе? - спросила Ванесса, пытаясь проявить педагогический талант.
- Я плохо себя чувствую.
- На мой взгляд, ты выглядишь вполне нормально. - И действительно, он (или она) выглядел олицетворением здоровья.
- У меня болит живот. Причем очень сильно.
- В таком случае тебе нужно сходить к врачу. - Действительно, порозовевшие щечки вполне могли означать, что у ребенка жар. Или лихорадка.
- А вы отведете меня к нему?
Ванесса лишь презрительно фыркнула.