Глава 2
Уильям Фредерик Рэндольф Линдли Габриэль Дарем в полном одиночестве брел по лесу, пробираясь к полуразрушенным башням старого аббатства. Он слился с тенями и тьмой, с призраками и лесной тишиной, буквально став невидимкой. Он сам избрал для себя такую участь.
Странно, но в этот раз лесная тропинка будто сама привела его к мисс Пенсхерст. Девушка сидела на дорожном сундуке и чего-то ждала, стараясь не выказывать своего страха. Как знать, может, еще немного, и она бы заплакала? Да нет, вряд ли. Для этого она казалась слишком деловитой, и в то же время сквозило в ее мечтательном взгляде что-то неземное. Странное сочетание, что и говорить.
Какое-то время он наблюдал за ней издалека, от самой кромки леса. Она бы ни за что не увидела его, пожелай он остаться незамеченным. Будь у него побольше здравого смысла, он просто развернулся бы и зашагал прочь. Всего-то и требовалось, что передать словечко Джейн: какая-то несчастная девица сидит в полном одиночестве у рыночного креста. Но Габриэль редко прислушивался к здравому смыслу. Вот и теперь ему просто стало любопытно. Этим, собственно, и ограничивался его интерес к мисс Пенсхерст. Сам он считал себя человеком развращенным, однако и ему были не чужды некоторые принципы. В частности, он считал ниже своего достоинства совращать невинных девиц - неважно, благородных или простолюдинок.
Во-первых, все девственницы были докучливы и утомительны. Как правило, страх зажимал их в свои тиски, и они оставались холодными и неумелыми в постели. И каждая из них готова поклясться, что обрела с ним настоящую любовь. Что же еще, скажите на милость, заставило ее отдаться малознакомому мужчине?
Во-вторых, Габриэль испытывал искреннее сострадание к бедняжкам. Каждая из них заслуживала простого, непритязательного мужа, который наградит ее кучей детишек и даст ей некоторое представление о плотских удовольствиях. Большинству людей лучше не знать о тех изощренных наслаждениях, которые существуют в этом мире.
Непонятно только, с какой стати он думал о сексе. Неужели мисс Пенсхерст выбила его из привычной колеи? Странно, ведь ее никак не назовешь красоткой. Миловидна, и только. Недостатки очевидны: волосы ее слишком плотно прилегали к изящной головке, покрытой простенькой шляпкой; глаза казались слишком настороженными, а рот был поджат так, будто она боялась, что с губ ее невольно сорвется улыбка. Знать бы, откуда она приехала. Что-то он не помнил, чтобы сэр Ричард или леди Дарем упоминали о таких родственниках, как Пенсхерсты. И хотя девушка, без сомнения, была хорошего рода, она явно не принадлежала к высшим слоям общества, куда так стремились проникнуть Даремы.
Суховатая усмешка скользнула по его лицу в тот момент, когда он свернул за угол старой трапезной аббатства - точнее, того, что от нее осталось. Почти все камни были вывезены Ричардом Даремом для постройки его нового просторного дома, обретенного вместе с титулом лет тридцать назад. Ходили слухи, что в старом аббатстве обитают души монахов, некогда живших здесь. Неприязнь к католикам была так сильна, что многие местные жители искренне верили басням о человеческих жертвоприношениях, которые творились здесь до того, как король Генрих разогнал все монастыри. Вот и теперь якобы души злодеев-монахов возвращаются сюда в поисках новых жертв. Габриэль даже не пытался развеять эти предубеждения. Ему нравилось жить в уединении. И он знал, как все обстояло на самом деле.
Его башня высилась с краю развалин, которые некогда были монастырской трапезной. Из трубы поднимался дымок, хотя Питеру уже давно следовало вернуться в поместье. Ему бы явно не поздоровилось, если бы сэр Ричард узнал, что его конюх помогает нежеланному наследнику Хернвуда. У Габриэля хватало денег, чтобы завести собственную прислугу, однако у Питера были свои причины не покидать поместья.
"Элизабет Пенсхерст, - твердил Габриэль, поднимаясь по лестнице в свое логово - так он привык именовать это место. - Куда больше девушке подошло бы имя Лиззи. Пора уже выкинуть ее из головы. Я давно примирился с сэром Ричардом - по крайней мере, в душе. Так какой смысл пихать ему в бок очередную колючку? Соблазни я сейчас его юную родственницу, и тот вновь возьмется за старое".
"Интересно, сколько ей удастся здесь продержаться?" - на насмешливых губах застыл риторический вопрос.
Йоркшир приводил в ужас большинство девиц с юга Англии. И если мисс Пенсхерст похожа на подружек Эдвины, то не пройдет и месяца, как она сбежит отсюда к сомнительным благам цивилизации.
Но что-то ему подсказывало, что девушка была иной породы. В полном одиночестве и с видимой невозмутимостью сидела она на леденящем ветру в этом богом забытом месте. Случись такое с Эдвиной, она бы уже давно билась в истерике. Такое чувство, что у мисс Пенсхерст был внутренний стержень - вроде того, каким обладала ее кузина Джейн.
Пожалуй, имеет смысл разузнать, кто она такая и как оказалась в этой глухомани, в гостях у баронета с сомнительной родословной. В доме человека, готового душу продать ради очередного титула.
Мягкие кожаные сапоги Габриэля бесшумно ступали по полустертым ступеням, многие из которых начали крошиться от времени. Он намеренно оставлял все как есть - своего рода ловушка для незваного гостя.
Он и сам не знал почему, жертвуя комфортом, проводит столько времени в обветшалой башне, хотя имеет в своем распоряжении дом и поместье - куда более роскошное, к слову, чем тот же Хернвуд. По какой-то неясной причине он предпочитал жить в непосредственной близости от владений сэра Ричарда - своего рода заноза в боку старого баронета.
Добравшись до верха, Габриэль замер. Тяжелая дубовая дверь в комнату была плотно прикрыта, однако чувства его мгновенно обострились: у него был посетитель - причем посетитель нежданный.
Пару мгновений его грызло сомнение: не спуститься ли потихоньку вниз по витой лестнице? Его редко радовали гости, а сегодня он и вовсе не стремился к общению. Вдобавок его грызло неприятное предчувствие - он уже догадывался, кто у него в гостях.
Он не ошибся, его посетительницей была Делайла, графиня Чилтон. Она полулежала на кушетке, откинувшись на подушки. В тот момент, когда взор ее прекрасных глаз пал на Габриэля, капризный ротик изогнулся в приветливой улыбке.
- Габриэль! Наконец-то, - промурлыкала она низким, чувственным голосом. - Я уж думала, ты сегодня не придешь.
Либо Питер был еще здесь, когда она приехала, либо графиня сама решила угоститься его вином. Тут же стоял второй бокал. Габриэль взял его, пытаясь потянуть время.
- Если честно, я не ждал, что ты приедешь.
- Разве мой визит для тебя - не приятный сюрприз?
- Не сказал бы. Где, собственно, твой муж? - В голосе Габриэля не было осуждения, одна только скука.
- Где-то ищет новых утех. Ему нет никакого дела до меня, и ты это прекрасно знаешь. Я так одинока, Габриэль! - Она бросила на него томный взор, так и не поднявшись с кушетки, чтобы он мог полюбоваться ее безукоризненными формами. Габриэль взглянул на нее с отстраненным безразличием.
Что и говорить, графине было чем гордиться. Невысокая, изящно сложенная, она поражала своей красотой. Тончайшее платье с низким вырезом выставляло напоказ высокую, прекрасных очертаний грудь. Роскошные черные волосы графини кольцами вились вокруг кошачьего личика, а из-под густых ресниц поглядывали насмешливые, вызывающие глаза.
Повернувшись к ней спиной, Габриэль подошел к пылающему камину. Граф и графиня Чилтон прибыли в Йоркшир около шести месяцев назад. Ходили слухи, что их выдворили из Лондона за более чем сомнительный проступок. Габриэль мог лишь догадываться, что там произошло на самом деле. Граф и графиня относились к числу людей, чьего общества он когда-то искал… и от которых позже бежал в эту глухомань. Он быстро успел пресытиться лондонской распущенностью. Отныне ему хотелось только покоя и уединения. В его распоряжении были древние тексты, приобретенные за годы путешествий. Из них он и черпал сведения о старинных обычаях и древней религии.
К несчастью, Чилтоны не избежали модного поветрия и тоже увлеклись тем, что представлялось им древними британскими религиями. Габриэль не имел ни малейшего понятия о том, во что на самом деле они верили, и предпочитал не углубляться в этот вопрос. Не без оснований он полагал, что их настойчивые приглашения имели мало общего с научным интересом. Скорее им хотелось разнообразить свои бесконечные вечеринки и расширить круг любовников.
В любом случае его мало привлекали подобные экстравагантные развлечения.
В округе о нем распускали дурные слухи, и ему, конечно, не было чуждо ничто человеческое. Габриэль, как и любой другой мужчина, мог увлечься красивой потаскушкой, даже замужней, но вот прелести ее изнеженного муженька оставляли его абсолютно равнодушным.
Однако между искушением и попыткой сыграть на его чувствах была большая разница. Настойчивость Делайлы граничила, на взгляд Габриэля, с навязчивостью.
- Я дал обет безбрачия, Делайла, - устало бросил он, не отводя взгляда от огня.
- К чему такие жертвы?
По шороху платья было ясно, что графиня встала с кушетки и приближается к нему. Спина у Габриэля мгновенно напряглась - на другую, не менее напряженную часть тела он старался не обращать внимания. Как ни странно, но Делайла казалась ему сегодня соблазнительнее обычного. Если в иные времена он с легкостью уходил от попыток обольстить его, то сегодня она пробудила в нем затаенное желание.
- Друиды не были девственниками - это не в их обычае. Они знали толк в удовольствиях. Откуда бы, по-твоему, брались все эти маленькие друидики?
Подойдя вплотную, она прильнула к его спине. Габриэль ощущал аромат женщины и вина. Стоит ему повернуться, и он поцелует ее. И прощай тогда остатки самообладания!