Женская судьба иной раз проделывает такие кульбиты, что всё, и в самом деле, встаёт с ног на голову и движется против часовой стрелки, вопреки логике и здравому смыслу. Однако поразительно другое - женщина обретает в этом счастье.
Содержание:
Глава 1. УКАЗ 1
Глава 2. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ 1
Глава 3. НАТАША 2
Глава 4. ПРЕДСКАЗАНИЕ 3
Глава 5. ВИТЬКА 3
Глава 6. ВТОРОЙ МУЖЧИНА 4
Глава 7. ЖЕНИХ 5
Глава 8. ПЕРВЫЙ МУЖ 6
Глава 9. ВТОРОЙ МУЖ 7
Глава 10. ЗАМУЖЕМ 8
Глава 11. ОПЯТЬ ПЕРВЫЙ МУЖ 8
Глава 12. ОПЯТЬ ВТОРОЙ МУЖ 9
Глава 13. НЕУЖЕЛИ ЕХАТЬ 10
Глава 14. ПОЛЕТЕЛИ 11
Глава 15. СОЛВЕЙГ 12
Глава 16. ПРИЗЕМЛИЛИСЬ 13
Глава 17. НЕУЖЕЛИ МЕКСИКА 13
Глава 18. ОПЯТЬ ПЕРВЫЙ МУЖ 14
Глава 19. ОПЯТЬ СОЛВЕЙГ 15
Глава 20. ОПЯТЬ В ХРАМЕ 15
Глава 21. ВИКТОР И СОЛВЕЙГ 16
Глава 22. НЕУЖЕЛИ ОСТРОВ 16
Глава 23. И ОТЕЛЬ 17
Глава 24. ВИКТОР 18
Глава 25. С НОВЫМ ГОДОМ 18
Глава 26. С НОВЫМ СЧАСТЬЕМ 19
Глава 27. ПОЕХАЛИ 19
Глава 28. НЕУЖЕЛИ САМА 20
Глава 29. ДРУГОЙ ВИД ТРАНСПОРТА 20
Глава 29. НЕУЖЕЛИ ПЕШОЧКОМ 21
Глава 31. НЕУЖЕЛИ МУЖ 21
Глава 32. ВТОРАЯ ЖЕНА 22
Эпилог 22
Николай Климонтович
Против часовой
(святочная повесть)
Глава 1. УКАЗ
Кандидат исторических наук, доцент Педагогического университета Наталья Ардальоновна Б. - ее полное имя позже вы, конечно, узнаете - была женщина бойкая, сметливая, удачливая. В прошлой, советской еще, жизни - ретивая комсомолка; потом партийка - вступила в аспирантуре, иначе было не защититься; нынче - демократка со стажем, в августе девяносто первого стояла в живом кольце, таскала из дома термосы и бутерброды - для танкистов. И это несмотря на то, что ее муж, тогда еще подполковник, все трое судьбоносных суток пребывал в растерянности, ходил на работу, но скоро возвращался подавленным. Ничего не предпринимал, сидел перед телевизором, ожидая будущего. И только иногда говорил жене тихим голосом: подумай о девочках, - у них было две дочери, старшая только перешла в шестой класс, младшая, отцовская любимица, должна была идти в первый.
Но не тут-то было.
- Не знаю, как ты, - говорила в те дни Наташа дерзко, будто с горы покатилась, - но лично я хочу, чтобы мои дочери выросли свободными людьми.
Подполковник, человек домашний, тихий, рыбак, он и в строительные войска-то попал с гражданки, думал: вот те на, во куда тебя понесло… Он - интеллигентный офицер, если в наши дни можно так выразиться. В подпитии мог, конечно, стукнуть кулаком по столу, но тронуть пальцем жену или детей - ни-ни, иногда только младшей отвешивал шутливый подзатыльник, любя, - перед ее рождением мечтал о мальчике. И теперь, когда в стране все окончательно свихнулось с осей, подполковник помалкивал от греха, пораженный невиданной храбростью супруги. А еще больше тем, что эта самая нежданная свобода будто грозила его семью разъединить: никогда прежде Наташа не употребляла такие словесные конструкции, мол, не знаю, как ты, а вот я или мои дочери… Будто теперь, в дни побеждающей демократии или как там это у них называется, он уже - не муж и отец, а так, неясная и досадная фигура второго плана и неопределенного рода.
Но знал бы подполковник, что в душе - в душе Наташа всегда оставалась робкой, как восьмиклассница. И нежданная ее отвага шла всего лишь от этой вот затаенной робости. И на ученом совете она всегда уступала, подчас вспыхивая, как девушка, когда кто-нибудь из старших по должности обрывал, говорила себе - ничего, ничего, интеллигентному человеку не к лицу склочничать, - считала себя интеллигентным человеком, и в нынешнем смысле этого понятия таковой на самом деле и была. И на защитах голосовала, как надо было заведующему кафедрой. И даже в очередях больше помалкивала - при перестройке очереди стали даже длиннее, чем в годы застоя, но как-то не столь унизительны и обидны. Так что характер у Наташи был скорее ну, не покорный, а скажем так - покладистый. Это со студентами иногда хорохорилась: стала большой фрондеркой за годы новой свободы. Ну и командовала в семье, конечно: на что откладывать деньги, где и за сколько для дачи купить летний душ, отправлять ли старшую в лагерь и брать ли младшую с собой на юг; и какую собаку завести - завели легавую суку, подполковник хотел гончака кобеля…
И потому, услышав стороной о готовящемся Указе, Наташа испытала сперва лишь легкий трепет в душе. Но потом, по мере того, как она вдумывалась в судьбоносный для нее смысл этого готовящегося верховного распоряжения, ею понемногу стала овладевать самая настоящая паника.
Да и любая на ее месте, узнав что-нибудь подобное, будь даже не робкого десятка, заволновалась бы. Было отчего. Если, конечно, речь не идет о какой-нибудь старой деве, о совершеннейшем уже синем чулке. Или о правильной даме, всю жизнь прожившей с одним-единственным мужем… Наташа позвонила одной-другой знакомой, - те были в сходном положении, - однако, прямо ничего не спрашивала, таилась, ждала. Но подружки болтали, как ни в чем не бывало - о детях, о мужьях, о новых машинах, хвастались своими поездками и обновками. Наверное, не знают еще, думала Наташа, вешая трубку. Она позвонила даже подруге по университетскому еще общежитию. Но, только услышав осипший и осевший голос давнишней товарки, спохватилась: да что ж она звонит, ведь Женька и замужем ни разу не была. Та к тому же ее не сразу узнала, а когда узнала Наташка, ты, принялась канючить, жаловаться на здоровье, на хандру, на редакционные интриги, и Наташа пожалела, что позвонила, скомкала разговор. Но потом долго испытывала неловкость, корила себя за черствость. Хотя и мелькнула у нее мысль: а ведь Женьке повезло, что всю жизнь - одна, у нее теперь нет этой головной боли…
Глава 2. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ
О тайно готовящемся наверху Указе она узнала так.
Ее педикюрша Зоя - хоть и запойная, но исполнительная и мастерица, коли бывала трезва - имела еще ряд постоянных клиенток, среди которых были и высокопоставленные жены. В минуты расслабления во время педикюра они откровенничали с Зоей, полагая ту дурой, которая пропустит главное или забудет. Но Зоя, носатая, - из Днепропетровска, - бездетная вдова лет сорока лишь строила из себя дурочку, ластясь к хозяйкам, но сама, как всякая прислуга, жадно мотала на ус услышанное.
Она отчего-то мало интересовалась почти не ношеными вчерашней моды вещами, которые ей зачастую перепадали. Но была развитая, как сама о себе говорила, любила разгадывать кроссворды и делала это даже лучше, чем старый лысый ее сосед, бывший вохровец. Сосед по маленькой трехкомнатной коммунальной квартире, склочный и мелочный, с парализованной женой в дальней крохотной всегда темной комнатке, - впрочем, на время кроссворда в квартире объявлялось перемирие.
Но больше всего Зоя интересовалась - политикой. Она знала чуть не поименно депутатский корпус высшего эшелона - начиная с председателей подкомиссий. Следила за чехардой министров и перемещениями внутри Администрации. Конечно, не пропускала она мимо ушей и мелочей: где одеваются жены кремлевских деятелей, на каких машинах ездят народные избранники, кто из них зажал государственную квартиру и не желает освобождать, даже какие носки и галстуки у того или другого высокого чиновника - подходит ли одно к другому, и в каких заграничных университетах учатся так называемые вип-дети и где они отдыхают… Впрочем, что означает приставка вип, Зоя плохо понимала, но знала - что-то важное.
Дело шло к Новому году, и Наташа вызвала Зою сделать педикюр. Зоя - так всегда с нею бывало перед загулом и запоем - была празднично возбуждена. Даже пахло от нее по-новогоднему: мандаринами и, отчего-то, миндальным печеньем. Для начала они попили кофе на кухне, а потом устроилась, как всегда, у Наташи в спальной.
Наташа думала о своем - приготовить утку или индейку для новогоднего ужина, остановилась все-таки на утке с яблоками, ведь старшая наверняка куда-нибудь усвищет. Одновременно она слушала Зоину болтовню вполуха - ее волновали заусенцы на безымянном и среднем пальцах правой ноги, и она помнила о них, что не мешало раздумьям об утке. Не говоря уж о том, что Наташа политикой в Зоиной интерпретации не интересовалась вовсе, ее привлекали рассуждения об общем направлении, об угрозе демократии и повторится ли тридцать седьмой год. Но вдруг что-то в клекоте Зоиных слов - та говорила грудным контральто, так и не отделавшись от южнорусского произношения, - ее задело. Наташа переспросила.