- Ну нет! - сказала я, почуяв, о чем он думает. - Ну нет, Джек. Ты намерен повесить на меня все хлопоты с похоронами и отпеванием. Это должен организовать ты. Ты и Люциана.
- Ты хоть поможешь нам, а?
Я кивнула.
- Джек, теперь ты не сможешь перекладывать на других свои обязанности, как ты делал это всегда, - предупредила я. - И я не позволю тебе этого. Теперь, когда Себастьян умер, именно ты - глава семейства Локов, и чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. "Фонд Лока", например, - тебе придется перенять факел, который выпал из рук твоего отца.
- Это ты о чем? - спросил он быстро и резко, впиваясь в меня взглядом. - Какой еще факел?
- Благотворительные дела, Джек. Тебе придется продолжить его дело. Тебе придется взять на себя заботу о больных и бедных этого мира, обо всех страждущих, как делал твой отец. От тебя зависит жизнь тысяч людей.
- Ну уж нет! Не выйдет, лапочка. Если ты думаешь, что я собираюсь швыряться деньгами, как пьяный матрос, значит ты спятила. Ты такая же спятившая и ошалевшая, каким был он.
- У вашей семьи столько денег, что вы и так не знаете, что с ними делать! - в ярости закричала я.
- Я не собираюсь идти по стопам Себастьяна, мотаясь по всему свету туда‑сюда и разбрасывать дары неумытым толпам. Так что забудь, Вив, и больше не будем говорить об этом.
- Но ты должен взять на себя руководство "Фондом Лока", - напомнила я. - Как единственный сын и наследник. Ты наследуешь не только деньги, но и обязанности.
- Ладно, ладно. Буду руководить. На расстоянии. Из Франции. Но я тебе не спаситель, чтобы спасать мир от всяческих напастей. И от болезней. Запомни это. Отец был просто псих.
- А ты запомни, что Себастьян делал много добра.
Он медленно покачал головой.
- Чудно. Вот уж и впрямь чудно.
- Ты о чем?
- Да вот о том, как ты обожаешь его после всего, что было. После того, что он сделал с тобой.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Он прекрасно ко мне относился. Всегда.
- Согласен, он обращался с тобой лучше, чем с другими женщинами. Ты ему нравилась.
- Нравилась! Да ведь он любил меня! Себастьян любил меня с того самого дня, когда мы познакомились, мне было двенадцать лет…
- Грязный старикашка!
- Замолчи! Больше того, он любил меня и после, когда мы расстались.
- Никогда он никого не любил, - бросил Джек, посмотрев на меня с состраданием. - Ни меня. Ни мою мать. Ни Люциану. Ни ее мать. Ни твою мать. Ни других жен. Ни даже тебя, лапочка.
- Перестань называть меня лапочкой. Это противно. А меня он все‑таки любил.
- А я говорю тебе: он не умел любить. Он не смог бы полюбить, даже если бы от этого зависела его жизнь. В нем просто не было такой способности. Себастьян Лок был чудовищем.
- Нет, не был! И я знаю, что он любил меня, понимаешь? Знаю! - воскликнула я, подавляя свой гнев, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание.
- Тебе виднее, - пробормотал он, уступая мне, как это часто у нас бывало. Отвернувшись, он уставился на огонь, и его лицо стало угрюмо.
Я наблюдала за ним и думала о том, как грустно, что он совсем не понимает своего отца, о том, как мало знает о нем. И вдруг заметила, что в этот вечер он был очень похож на Себастьяна. Одинаковые профили. - Джек унаследовал от отца орлиный нос, выдающийся подбородок и красивую темноволосую голову.
Однако глаза у него были блеклые, водянисто‑голубые, совсем не того яркого василькового цвета, что у отца. Что же касается характера и личных качеств, тут они были схожи не больше, чем два любых, посторонних друг другу человека.
Угрюмость не покидала Джека в течение всего ужина. Ел он умеренно, пил много, говорил мало.
Был момент, когда я протянула руку и, коснувшись его руки, сказала, насколько могла, мягко и примирительно:
- Мне жаль, что я накричала на тебя.
Он не ответил.
- Мне, действительно, жаль. Не будь же таким, Джек.
- Каким таким?
- Молчаливым. Неприступным. Доводящим меня до бешенства упрямым ослом.
Он посмотрел на меня, потом улыбнулся.
Когда Джек улыбается, лицо его светлеет, он становится обаятельным, почти неотразимым. Так бывало всегда. Я тоже улыбнулась, ощутив, как я на самом деле к нему привязана.
- Просто я не выношу, когда ты так говоришь о Себастьяне.
- Мы с тобой видим его по‑разному, - проговорил он, потягивая мое лучшее красное вино, "Мутон Ротшильд", которое Себастьян прислал мне в прошлом году.
- Он всегда раздражал меня, - продолжил Джек. - А ты… ты обожествляла его, преклонялась перед ним. Но видишь ли, Вив, я‑то не ношу розовых очков, в отличии от тебя.
- Когда ты был маленьким, ты тоже обожал его.
- Это тебе так кажется. Но этого не было.
- Джек, не надо мне лгать. Ведь ты говоришь с Вивьен, с доброй старой Вив, своим лучшим другом.
Он засмеялся, запрокинув голову.
- О Господи! Ты когда‑нибудь изменишься? Ты держишься за свое мнение, как собака за кость.
- Только тогда, когда речь идет о Себастьяне Локе. - возразила я.
- Одно я знаю наверняка: твоя преданность весьма похвальна, лапочка.
- Спасибо. И перестань называть меня лапочкой, да еще с такой ужасной интонацией. Ты же знаешь, я терпеть этого не могу. Ты делаешь это, только чтобы позлить меня.
Он усмехнулся, протянул руку и коснулся моей руки.
- Мир?
- Мир, - согласилась я так же поспешно, как то бывало в детстве.
Потом мы поговорили о других делах. О Франции, точнее, о Провансе, о наших домах в Провансе, домах, которые Себастьян в свое время подарил каждому из нас. Но напомнить Джеку об этом факте я не решилась. Для меня было очевидно, что к отцу умершему он относится так же безжалостно, как относился к живому. Джек никогда не сомневался в своей правоте относительно Себастьяна, не сомневается и сейчас. Впрочем, это уже не имеет значения.
А когда мы вернулись в кабинет пить кофе, Джек внезапно опять заговорил об обстоятельствах, при которых умер Себастьян.
Сидя в кресле и поставив кофе и коньяк на свой столик, он сказал:
- Полиция заставила меня все проверить. В библиотеке. Во всем доме. Ничего ценного не исчезло. Насколько я могу судить.
- И что же? Они отказались от версии, что там был кто то еще?
- Об этом они мне не сообщили.
- Непонятно. - Я откинулась на спинку стула, снова и снова перебирая в памяти факты, которые у нас были. - Когда я завтракала с Себастьяном, он обмолвился, что миссис Крейн в отпуске… - Я замолчала и посмотрела на него.
- Куда ты клонишь, Вив?
- Я хочу сказать, что это немного странно - что Себастьян приехал на ферму, когда там не было прислуги. Именно тогда, когда она в отъезде. Даже полиция так считает, Джек.
- Он сказал мне в четверг, что должен кончить какую‑то работу. По его тому, как он это говорил, мне показалось, что он хочет пожить там в одиночестве.
- А может, он был вовсе не один?
Джек мельком взглянул на меня и наморщил лоб.
- Возможно. Кто‑то мог быть там, с ним. Конечно же, это очень возможно.
- И этот кто‑то мог, в конце концов, нанести ему рану.
- Очень может быть.
- Кстати, почему ты и Люциана вдруг вернулись в Штаты? Была какая‑нибудь особая причина?
- Мы приехали не для того, чтобы убить Себастьяна, - сказал он, улыбнувшись дурацкой улыбкой, которая показалась мне на этот раз удивительно мерзкой.
- Ради Бога! Я и думать не думаю ни о чем таком. И прекрати это. Ты же знаешь, что твои шуточки приводят меня в бешенство. Стань же взрослым, веди себя, как пристало в твоем возрасте, Джек. Ведь это очень серьезное… серьезное дело.
- Прости, Вив. Мы с Люцианой приехали на ежегодное собрание "Лок Индастриз", - объяснил Джек спокойно, голосом более мягким, как будто, наконец он внял моим выговорам. - Оно было назначено на завтра. Ясное дело, теперь его отменят.
- Должно быть, так. Но я хочу вернуться к твоему сообщению о смерти Себастьяна. Я ни секунды не сомневалась, что у него случился сердечный приступ или, может быть, инсульт. И говоря по правде, я и сейчас считаю, что это так.
Джек не ответил. Я внимательно посмотрела на него и спросила:
- Ну, а ты что думаешь?
Он потер подбородок, вдруг задумавшись.
- Я не знаю. Днем я согласился бы с тобой, но теперь не уверен. Ни в чем не уверен.
- Нет, ты скажи мне прямо. Ты думаешь, на него напали? Кто‑то проник в дом?
- Возможно. А Себастьян, войдя в дом, спугнул грабителя.
- Прежде, чем тот успел что‑либо взять, - ты это хочешь сказать? Ведь ты говорил, что ничего не пропало.
- Ну да, картины и прочие ценности, вроде, на месте. С другой стороны у Себастьяна могло быть и что‑то еще, что могло соблазнить вора.
- Например? - я покачала головой. - Что‑то я не понимаю, о чем ты…
- Слушай, Вивьен. Ты же знаешь, что Себастьян таскал при себе много всего любопытного. Или, может быть, в комнате находились какие‑либо документы.
- Джек, - резко оборвала его я, - Но если кто‑то пришел за документами, то это уже предумышленное преступление, не так ли? Ведь смотри, вор, проникший в дом в поисках любой добычи, это одно. А вор, проникший в дом, чтобы украсть документ, - совершенно другое. Значит, он знал, куда идет и за чем.
Джек кивнул.
- Здесь ты права.
- А почему ты подумал о документах? Что‑нибудь пропало? И какие это могут быть документы, по‑твоему?