- Поговори со своим мужем, - вместо этого сказал он. - Ты только тогда сможешь успокоиться, когда откровенно поговоришь с ним. И не забудь: что бы ты ни решила, ты всегда можешь рассчитывать на меня.
Он сказал Алексе, что может отвезти ее в Потсдам, но она попросила проводить ее только до вокзала.
- У меня с недавних пор такое чувство, что кто-то следит за мной, - сказала она, пока они ехали по Вильгельмштрассе. - Потсдам - это маленькая деревня, где все знают друг друга. У нас по соседству живет отставной полковник, который целыми днями стоит у окна и наблюдает в бинокль за улицей. А чего стоят офицерские жены! На них натыкаешься буквально везде, в каждой лавке. И все они ханжи и лицемерки. Терпеть их не могу.
- Ты совсем другая.
- Но я не хочу быть другой. Странно, Ники, всю мою жизнь я везде чувствую себя чужой, с той самой поры, как уехала из Шаркани. Да и там меня часто принимали за Беату. А когда я говорила: но я же Алекса, на лицах появлялось разочарование. - Она помолчала и продолжила дальше: - И вот я уже замужем, и тем не менее… - Они подъехали к вокзалу, и Алекса попросила: - Останься, пожалуйста, в машине. В это время все полковые дамы возвращаются с покупками из Берлина.
- Когда мы увидимся?
Вопрос застал ее врасплох.
- Я не знаю. В последние недели я твердо решила больше не встречаться с тобой. Но теперь… после всех этих ужасов… ты мой единственный друг, который есть у меня. - Она нежно пожала его руку. - Ты был сегодня очень милым.
- Ты, наверное, имеешь в виду, что я тебя сегодня не обижал? - сказал он, улыбнувшись. - Конечно, ты можешь приходить в любое время.
- Я тебе позвоню. - Она легко коснулась губами его щеки и поспешила к поезду.
Николас провожал ее взглядом, пока она поднималась по лестнице к перрону. Под шубкой его мысленному взору представлялась ее пленительная фигурка. Наверное, она права в своем предположении, что потсдамские дамы ее не могут терпеть. В прусской провинции предпочитают женщин, придерживающихся твердых устоев. Насколько в Вене Алекса чувствовала бы себя превосходно, настолько же этот прекрасный город не захотел тепло принять Беату. Ее застенчивость воспринималась там как недостаток остроумия, и не хватило целого года, чтобы изменить мнение света.
На самом деле Николас размышлял над тем, какой прием был бы уготован Алексе в Вене. Уже давно он не предавался каким-либо мечтам, а сегодня вот рисует себе, как Алекса прибудет на Западный вокзал, как поедут они вдоль Ринга и как она будет принимать первых гостей во дворце Каради с его высокими залами.
Хотел ли он действительно жениться на ней? Мотив для "да" был очевиден - внешне она была копией Беаты. "Нет" можно было обосновать так же легко - душа ее не была копией Беаты. Алекса была неугомонным, своенравным духом в теле Беаты. Рассудок предупреждал держаться от нее подальше, но его мужское начало тосковало по ней. Собственно, облегчением был уже и тот факт, что принимать решение выпало не ему, а на долю Ганса Гюнтера Годенхаузена.
Алекса забыла ключ от дома и была вынуждена подняться с черного хода и пройти через кухню.
- Господин майор уже спрашивал о вас, - проворчала Анна.
Ганс Гюнтер обращался с прислугой надменно, как восточный тиран. Тем не менее и Анна и Лотта обожали его. И если они по отношению к Алексе были строптивы и упрямы, то ему просто в рот смотрели.
- Господин майор уже давно дома?
- Да уж не меньше двух часов. Он спросил, где вы, а мы вообще не знали, что вас дома нет.
В спальню можно было пройти только через кабинет, стены которого были увешаны охотничьими трофеями Ганса Гюнтера. Он сидел, чопорно выпрямившись в кресле.
- Ну и где же ты была? - тут же спросил он, как только она вошла.
Пораженная его резким тоном, она оцепенела.
- Я уходила.
- Куда?
Он не должен заметить, что на ней только неглиже.
- Позволь мне сначала снять шубу. - И она двинулась к спальне.
Он поднялся и преградил ей путь.
- Я жду ответа на мой вопрос.
Она чувствовала, как в ней нарастает гнев. На душе было скверно, ее охватывало омерзение. Алекса попыталась пройти мимо него, но он схватил ее за плечо.
- Я тебя о чем-то спросил.
Его властный тон вывел ее из себя. Потеряв самообладание и не думая о последствиях, она резко спросила его:
- Ты педераст?
Несколько секунд он смотрел на нее не мигая. Казалось, вопрос не привел его в ярость и не оскорбил. Ей начало казаться, что задать ему прямо в лоб этот вопрос было ошибкой, - она не знала, что, собственно, ожидала: что он будет отрицать? Что он будет просить ее о прошении? Что он пообещает измениться или отпустит ее?
Ганс Гюнтер не ответил на вопрос и отвернулся.
- Упакуй наши вещи, - сказал он минуту спустя. - В понедельник я должен явиться к моему новому командованию.
- Какому командованию? - растерянно спросила она.
- Первого армейского корпуса в Восточной Пруссии. Новым его не назовешь, я служил уже там перед переводом в Потсдам. Тогда, правда, часть стояла в Кенигсберге. На этот раз это будет Алленштайн. - Алекса оставалась безмолвной, и он спросил громче: - Ты что, не понимаешь? Меня перевели.
"Наверняка этот перевод связан с показаниями капрала", - подумала Алекса.
- Я не поеду с тобой, - сказала она.
Казалось, он был озадачен.
- Ты не поедешь? - Он подошел к ней вплотную. - Еще как поедешь.
- Ты не можешь меня заставить.
- А это и не нужно, ты придешь в себя и сделаешь, что тебе сказано. - Внезапно он, покраснев, заорал на нее: - Ты моя жена! Ты поедешь как миленькая, и неважно, куда меня переведут, понятно?
Она смотрела на него, не понимая, отчего этот взрыв? Было ли причиной мужское тщеславие? Ревность? Гнев, вызванный ее отказом?
- Зачем я тебе нужна? Ты же не любишь меня. - Слезы выступили у нее на глазах. Его перевод был для нее неожиданностью; она потеряла остаток самообладания, которое у нее еще оставалось.
Он в гневе поднял руки.
- О господи! Любовь! Ни о чем другом вы, бабы, не можете говорить. Так вот, если ты до сих пор этого не знала - есть кое-что гораздо важнее, чем любовь.
- И что же, например?
- Долг. Мой долг по отношению к тебе и твой - ко мне.
- Ты меня действительно любил, Ганс Гюнтер?
- Разве я на тебе не женился?
- Да. Но зачем?
- Что за дурацкий вопрос. Если ты после четырех лет замужества не знаешь зачем, ты этого никогда не узнаешь.
Его голос звучал теперь однотонно и бесчувственно. Только теперь она заметила круги под его глазами. Снова между ними возникла невидимая стена, которую он воздвигал всякий раз, когда она пыталась с ним говорить как супруга с супругом. Но на этот раз ему не ускользнуть.
- Я с некоторых пор поняла, что наш брак не такой, каким он должен быть. Что-то не так. И я прошу тебя сказать мне правду. Ты действительно… ты на самом деле… тот, о чем утверждал капрал? Ты… ах, я не могу это произнести.
Он смотрел на нее безжизненным, невидящим взглядом.
- Об этом ты еще узнаешь.
- Когда? Как?
- Когда мое дело будет слушаться в суде чести.
- Почему в суде чести?
- Ты думаешь, я позволю себе судиться с каким-то шантажистом в гражданском суде? Я, в конце концов, прусский офицер!
- И Зоммер тот самый шантажист? Он вообще-то давал показания под присягой. Это никак нельзя назвать шантажом.
- Нет, это была месть. Он хотел заполучить с меня тысячу марок, но я это дело отверг. Я полагаю, что полностью ответил на твой вопрос.
- И напрасно. С чего это он стал бы требовать с тебя деньги? Для этого у него должны были быть какие-то основания.
- Он жаден до денег, это вполне достаточное основание.
- Почему же он обратился именно к тебе?
- Потому что имеется заговор, и определенные люди хотят погубить репутацию полка, полка лейб-гвардии Его Величества. Я отказался дать капралу Зоммеру деньги за его молчание, и тогда он нашел кого-то, кто заплатил ему за то, чтобы он заговорил.
- О чем же он должен был молчать? Разве он что-то знал о тебе, Ганс Гюнтер?
Он на секунду задумался и позвонил горничной.
- Что это значит? - удивленно спросила Алекса.
- У меня был тяжелый день, и я хотел бы пораньше поужинать и пойти спать.
В кабинет вошла Лотта, и ее такое быстрое появление вселило в Алексу уверенность, что девица подслушивала под дверью.
- Скажите Анне, что мы ужинаем сегодня раньше, - приказал Ганс Гюнтер.
- Простите, а когда, господин майор?
- Прямо сейчас.
- Нужно будет немножко подождать, господин майор. Если бы господин майор, придя домой, сразу предупредил бы…
- Если через пять минут ужин не будет на столе, я вышвырну вас обеих.
Лотта сделала неуклюжий книксен, трепеща от взгляда его голубых, сверкающих, как цветное стекло, глаз.
- Да, господин майор, прямо сейчас… - и выскочила из комнаты.
Алекса чувствовала, как по ней струится пот, на ней до сих пор была наглухо застегнутая тяжелая шуба. Она еще раз попыталась получить ответ на свой вопрос.
- Ты никогда не рассказывал, что тебя приглашали на виллу Хохенау. И к Линару тоже.
Он посмотрел на нее с холодной яростью.
- Моя жена, стало быть, уже в компании шантажистов. А сейчас выслушай, что я тебе скажу. Я скорее прикончу тебя, чем позволю уйти. Своими собственными руками я задушу тебя. И насчет капрала Зоммера: чтобы я больше не слышал ни слова об этом.
Лотта между тем внесла поднос.
- На меня накрывать не нужно, - сказала Алекса.
Лотта скорчила гримасу.