- Мы были бы довольны, мадам, если бы вы соизволили предоставить место в вашем окружении сестре наших добрых и верных подданных. Речь идет о мадемуазель де Вильнев-Карамей, девушке из очень старинного рода…
Королева от злости закусила губу. Это было единственное, что она могла сделать.
Главный камергер объявил о прибытии еще одной группы почетных гостей. Король едва сдержался, чтобы не разразиться ругательствами, ибо как раз в этот момент цирюльник приложил ему к лицу горячую салфетку, смоченную винным спиртом, чтобы смягчить гладко выбритую кожу.
- Черт бы побрал этот проклятый этикет! - заворчал Людовик.
- Ваше величество, вы соизволили о чем-то спросить? - с тревогой осведомился главный камергер.
- Да, да! Давайте-ка побыстрее, а то уж слишком долго тянется сегодня церемония! - зашипел король.
Главный камердинер едва не поперхнулся.
Почетные гости, среди которых были знатные вельможи, приседая и кланяясь, заняли места у стен спальни.
- Ваше величество, соблаговолите вытянуть ноги…
- Да, да… - с раздражением ответил Людовик.
Пажи натянули на королевский зад штаны, а на ноги - чулки, двое других держали в руках туфли. Король наклонился и собственноручно застегнул подвязки на бриллиантовые застежки.
- Ваш утренний кофе, ваше величество! - объявил главный хранитель королевских столовых приборов и подал Людовику поднос с чашечкой дымящегося кофе с миндальным молоком. Людовик схватил чашечку с серебряного подноса и жадно сделал глоток. Он едва не задохнулся, так был горяч напиток.
Людовик посмотрел в огромное зеркало, пытаясь отыскать среди приглашенных Батистину.
В королевской спальне стало так душно, что можно было задохнуться. Дамы обмахивались веерами.
Король довольно улыбнулся. Он наконец-то нашел Батистину. Зажатая между братьями, она стояла у окна. Герцог де Ришелье о чем-то оживленно беседовал с молодыми людьми. Людовик поднялся и предоставил себя в распоряжение главного хранителя королевского гардероба и первого лакея, которые ловко избавили его от камзола и ночной рубашки; два других лакея держали на вытянутых руках драпировку, чтобы скрыть процесс одевания от посторонних глаз. Из-за драпировки виднелась только голова короля в напудренном парике.
Батистина огляделась. Никто не обращал на нее внимания. Она привстала на цыпочки и подмигнула королю с заговорщическим видом, словно хотела сказать:
- Это все так долго и скучно, Людовик. Я бы предпочла оказаться с вами наедине.
Людовик и бровью не повел. Он зачем-то нагнулся и окончательно исчез за драпировкой.
- Моя дорогая, вы заслуживаете хорошей порки за подобную дерзость. Но мы питаем к вам слабость, мое сердечко. Потерпите немножко, и вы получите ваш любимый суп! - довольно явственно произнес король, в то время как дофин с угрюмым и сонным выражением лица приблизился к отцу и подал ему рубашку.
Присутствующие с недоумением переглядывались, теряясь в догадках: кому адресованы слова монарха.
Людовик щелкнул пальцами. Раздался лай Мессалины. Придворные облегченно вздохнули - они поняли, с кем говорил король.
- Ах, его величество обожает животных! - пронеслось по спальне.
Батистина задыхалась от смеха. Она одна-единственная разгадала истинный смысл королевской речи. Флорис обернулся и грозно сверкнул глазами. Батистина сделала вид, что не заметила свирепого выражения его лица.
Она не помнила себя от радости от того, что оказалась в Версале. Сегодня Адриан разбудил ее в пять часов утра в маленькой очаровательной комнате гостиницы, где они провели ночь. Молоденькая служанка поднялась в комнату к Батистине - помочь ей надеть парадное платье.
- Ах, мадемуазель, вы выглядите просто великолепно! - восторгалась девушка.
Батистина заинтересованно взглянула на служанку.
- Как тебя зовут?
- Лизонна, ваша милость. Вся к вашим услугам! - ответила девушка, приседая. Это была красивая девица с хорошим цветом лица, высокой грудью и крутыми бедрами. Весь ее вид свидетельствовал о завидном здоровье и веселом характере.
Ночью Батистина проснулась от странного шума. Ей показалось, что Флорис отворил дверь своей комнаты как раз рядом с ее собственной. Батистина пристально посмотрела на служанку, и та немного смутилась под вопросительным взглядом голубых глаз.
Батистина была почти уверена, что узнала голос Флориса, шептавшего:
- Ну же, входи, моя красавица.
В ответ раздался короткий смешок:
- Да, сударь, да! Я тоже сгораю от желания! Вы мне так нравитесь!
Раздались какие-то неясные, непонятные вздохи, дверь затворилась, и все стихло.
Батистина взглянула на шею служанки. На ней виднелись фиолетово-красные отметины, словно от укусов. Батистина отвела взгляд и глубоко задумалась…
В дверь постучали: Адриан поторапливал сестру. Она, решив отложить выяснение сей загадки до лучших времен, схватила веер и присоединилась к Адриану и Флорису, уже ожидавшим ее в карете.
- До свидания, Лизонна! - спокойно попрощался со стоявшей на пороге гостиницы служанкой Флорис.
- Возвращайтесь поскорее, господин шевалье, возвращайтесь поскорее! - закричала Лизонна и разразилась громким заразительным хохотом.
"Какое притворство! Ведь он ее обнимал и целовал!" - возмущенно подумала Батистина, зорко наблюдая за обоими из-под опущенных ресниц. Должно быть, ее взгляд не остался незамеченным, ибо Флорис вдруг натужно закашлялся. Проведя рукой по напудренному парику, он улыбнулся уголками губ.
- Погоняй, Федор, - приказал он.
- Идем же, дорогая! - в которой раз был вынужден повторить Адриан, ожидавший Батистину, а ей хотелось бы останавливаться на каждом шагу и любоваться многочисленными безделушками, лентами, фигурками из воска, пряниками, апельсинами, булочками и пирожками, которыми торговали с лотков торговцы, разгуливавшие по всему дворцу, даже у дверей королевских апартаментов.
Все здесь восхищало и изумляло девушку, даже та легкость, с которой они вошли во дворец и прошествовали до гостиной, именуемой Залом Бычьего Глаза.
- О, Адриан, какая прелесть! Портшез! Найми мне, пожалуйста! - умоляла Батистина брата, желая поступить точно так же, как знатные дамы, которых лакеи носили по дворцу в портшезах.
Адриана откровенно забавлял детский восторг сестры. Флорис же напустил на себя независимый вид очень опытного человека, хотя и вспомнил, что всего лишь несколько лет назад сам был таким же юным восторженным провинциалом.
Зычный голос главного камергера прозвучал над толпой придворных, но Батистина не разобрала слов и привстала на цыпочки, не желая упустить ничего из любопытного зрелища. Она увидела, как один из лакеев придвинул к королю большое зеркало в золоченой раме. Хранители королевского гардероба, именуемые кастелянами, засуетились вокруг августейшей персоны и, ступая словно артисты балета, приблизились к королю, предлагая на выбор несколько камзолов. Людовик указал на один из них и принялся просматривать громоздившиеся в корзине кружевные жабо и выбирать себе носовой платок из числа тех, что ему подали на подносе. А мимо проходили нескончаемой чередой государственные советники, капитаны королевской гвардии, швейцарские наемники, оберегермейстер, главный егерь, духовники короля и королевы, смотритель королевской часовни, служки, верховный судья, главный сборщик податей, церемониймейстеры, главный королевский конюх, главный смотритель королевской псарни, главный придворный архитектор, главный королевский окулист и главный дантист, главный костоправ и главный чтец, главный писарь и главный смотритель пажеского корпуса… И так без конца, без конца, без конца! Они все кланялись, кланялись и кланялись, приветствуя короля и королеву, которая уже была готова последовать примеру своего сына, уснувшего в кресле.
Флорис с трудом перевел дыхание. Он задыхался. За пять лет, полных приключений, он успел забыть, каким железным ошейником может показаться каждому непривычному человеку строгий этикет при дворе французского короля. Он опустил глаза и заметил, что Батистина вертит головой с видом маленькой любопытной кошечки. Он снова ощутил угрызения совести. "Ну почему он так грубо вел себя с ней?"…
В спальне, отличавшейся большими размерами даже по меркам Версаля, теперь было слишком многолюдно. Все стояли, тесно прижавшись друг к другу. Один из священников, очень нервничавший, толкнул Батистину, и она едва не упала. Флорис поддержал ее и привлек к себе. Она хотела было высвободиться и отстраниться, но вокруг была такая давка, что она и пальцем не могла пошевельнуть. Флорис воспользовался этим, чтобы еще сильнее прижать девушку к себе.
- Моя роза… прости меня…
Батистине показалось, что она спит и видит сон. Неужели это голос Флориса? Губы молодого человека коснулись ее уха. Она подняла глаза и взглянула прямо в лицо Флориса. У нее закружилась голова, как тогда в церкви. Он нежно улыбнулся ей своей очаровательной, дьявольски привлекательной улыбкой. Его зеленые глаза не сверкали зло и грозно, а, как обычно, светились мягким светом. На какую-то секунду Батистине показалось, что они остались одни на целом свете. Внезапно она узнала в нем героя своих снов и бессознательно закинула голову назад; по всему телу разлилась приятная истома. Она была взволнована до глубины души и сама прижалась к широкой мужской груди.
"Но она уже больше не девочка-подросток, а настоящая женщина! Причем очень опасная!" - подумал удивленный и смущенный Флорис.
Король опустился на колени, чтобы прочесть молитву.
- Флорис, ты обратил внимание на тех двух девушек, вон там, около камина? - прошептал Адриан, сжимая руку брата повыше локтя.
- А? Что? Где? - спросил Флорис, становясь на колени.