Мессалина задрала головку вверх и посмотрела на хозяина, словно она понимала, чувствовала его нерешительность и нежелание приступать к королевским обязанностям. Она коротко тявкнула. Застывший по другую сторону двери отлично вышколенный лакей тотчас же отворил дверь. Людовик вошел в свою парадную спальню. Он, словно мальчишка, перескочил через позолоченную оградку, окружавшую постель. Лебель надел на голову Людовику ночной колпак, как того требовал этикет, и король, позевывая, улегся под фиолетово-алые покрывала постели, в которой спал еще его прадед. Каждое утро он проделывал одно и то же, если жил в Версале.
"Мне следовало бы отказаться от этой смешной, глупой, безнадежно устаревшей церемонии", - с раздражением подумал Людовик.
Он уже несколько раз заводил разговор об этом со своими министрами и камергерами, но они всякий раз поднимали такой крик, что он отступал.
Король еще раз зевнул. Его клонило в сон.
- Ваше величество, можем ли мы открыть двери и впустить посетителей?
- Да, Лебель, - отозвался Людовик и приподнялся на подушках. - Лебель!
- Слушаю, ваше величество.
- Не знаете ли вы, прибыли ли братья де Вильнев-Карамей? Я послал за ними рейтар… - прошептал король.
- Да, ваше величество. В эту минуту герцог де Ришелье беседует с этими господами в одной из гостиных, я сам видел. Он их опекает, как вы приказали.
- А… она… Лебель? - вопросительно взглянул на лакея король.
- Мадемуазель де Вильнев прибыла вместе с братьями! - тотчас же заверил короля верный и все понимающий с полуслова слуга.
- Прекрасно, Лебель! - обрадовался король к от души заулыбался. - Это семейство должно войти сюда вместе с самыми почетными гостями.
- О, сир, это большая честь для них! И главный камергер, маркиз де Доб, будет, вероятно, очень недоволен!
- Не сомневаюсь! Ну что ж! Вот у него и появится еще одна тема для разговоров. А теперь идите, Лебель!
Лакей молча поклонился и открыл двери, пропуская в спальню главного камердинера и главного камергера.
- Хорошо ли почивали, ваше величество? - приторно-сладким голоском осведомился главный камергер, делая вид, будто искренне верит в то, что король провел ночь в своей парадной постели. Впрочем, так поступали при дворе все.
- О, великолепно! Благодарю вас, маркиз, - промолвил король еще более хриплым голосом, чем обычно.
- Готовы ли вы, ваше величество, принять ее величество и членов вашей семьи? - торжественно вопросил главный камергер.
- Мы готовы, маркиз, мы готовы, - ответил король и по заведенному обычаю протянул руки главному камердинеру, который уже держал наготове кувшинчик с приятно пахнущим винным спиртом и позолоченное серебряное блюдо. Утреннее омовение рук совершилось.
- Добро пожаловать, мадам! - любезно улыбнулся Людовик при виде своей супруги. Королева Франции вплыла в спальню в сопровождении дофина, принцев и принцесс крови, а также двоюродных братьев Людовика, герцога Орлеанского и герцога Пантьевра… За ними выступали главный придворный врач и главный хирург.
- Доброе утро, сын мой и наследник! Доброе утро, кузены и кузины! - весело приветствовал всех король, в то время как мужчины отвешивали тройной поклон, а дамы делали реверанс.
- Хорошо ли изволили почивать, ваше величество? - хором осведомились принцы и принцессы.
- Очень хорошо! Благодарю вас, любезные кузены и кузины. Присаживайтесь, ваше величество, поближе, Вы сегодня чудесно выглядите! Какая радость видеть ваше лицо при пробуждении! Ах, как приятно! - осыпал комплиментами супругу Людовик.
Королева покраснела от удовольствия. Один из лакеев поспешно открыл в золоченой ограде дверцу. Только королева имела право заходить за эту оградку!
Два пажа в ярко-красных камзольчиках пододвинули кресло к изголовью королевской постели, и королева уютно в нем расположилась, а все принцы, принцессы, герцоги и врачи остались стоять за оградкой и с величайшим почтением внимали беседе двух августейших супругов.
- Доброе утро, сир. Хорошо ли изволили почивать? - спросила королева, не отличавшаяся большой живостью ума.
- О да, мадам, хорошо! Просто великолепно, - промолвил Людовик и омочил пальцы в кропильнице, поданной главным камергером. Король осенил себя крестным знамением. Королева и все окружающие последовали его примеру. Людовик склонил голову и начал читать молитву, но мысли его были далеко. Он украдкой взглянул на жену. Славная, добрая и недалекая Мария Лещинская была, разумеется, лучшей супругой в мире. Она была старше Людовика и прощала ему все интрижки и похождения. Да, она страдала от неверности мужа, но притворялась, что ничего не слышит и не видит, стараясь изо всех сил, чтобы никто не заметил ее страданий.
Внезапно Людовик почувствовал угрызения совести. Но не из-за двух ночей, проведенных с Жанной-Антуанеттой. Нет! Он устыдился своих намерений устроить "его сердечко" при дворе, поселить ее в Версале, прямо под боком у жены, и сделать ее официальной фавориткой.
- Прошу вас, мадам, откройте мне, что сможет доставить вам удовольствие сегодня. Я заранее на все согласен, лишь бы сделать вам приятное! - сказал король и спустил ноги с кровати.
Королева и все присутствующие стыдливо потупили взоры. Два пажа бросились перед королем на колени и надели ему на ноги домашние туфли. Король направился к своему любимому креслу. Личный королевский цирюльник тотчас же снял с него ночной колпак и принялся причесывать густые и очень красивые каштановые кудри Людовика.
- О, сир! - заговорила королева Мария, изумленная заботой, проявленной августейшим супругом. - Как мне благодарить ваше величество…
- Но, мадам, дождитесь, по крайней мере, когда я исполню ваши пожелания, а потом уж благодарите! - сказал король, посмеиваясь. - Так чего же вы желаете, ваше величество?
- Сир, я сегодня отправляюсь с моими фрейлинами в монастырь урсулинок в Пуасси…
- А! Знаю, знаю! - воскликнул король (цирюльник демонстрировал ему новый парик).
По приглашению главного камергера в спальню вошла еще одна группа посетителей. Они ступали медленно и чинно, но их было много, и теперь в спальне стоял легкий гул. Небольшим наклоном головы король приветствовал всех вновь прибывших - он не имел возможности побеседовать с каждым в отдельности.
- Итак, вы сказали мне, мадам, что собираетесь к сестрам-урсулинкам, - продолжал король, не обращая внимания на церемониймейстеров, смотрителей королевских покоев, главного хранителя королевского гардероба, придворных цирюльников, аптекарей, хранителя дворцовой посуды, главного смотрителя королевских часов и фрейлин королевы, которые входили в спальню и занимали места в соответствии со своим положением при дворе.
- Да, сир, ваше величество знает, как высоко я ценю этих благочестивых и милосердных монахинь! Они как раз сейчас возносят к небу молитвы, дабы Господь помог им обрести новую статую Иоанна Крестителя.
Личный королевский цирюльник приступил к бритью щек его величества. Король еле заметно улыбнулся, ощутив прикосновение острого лезвия. Не будь этого, он бы расхохотался во все горло, настолько неумно и неловко выразила королева свою "замаскированную" просьбу. Да, бедняжка не смогла бы провести и малого ребенка!
- Небо уже вняло их мольбам, мадам. Мы оплатим статую Иоанна Крестителя для этого монастыря из королевской казны. Мы тоже почитаем этого святого, и наш поступок доставит радость и нам самим.
Слова короля были встречены всеобщим одобрительным гулом. Король остался доволен - его благородный жест оценили по достоинству.
Он посмотрел в зеркало, пытаясь отыскать взглядом Батистину.
- О, сир! Ваше величество! Вы так добры! - воскликнула пребывавшая на седьмом небе королева.
- Поверьте мне, Мария, если я могу помочь вам в ваших добрых делах, мне самому это доставит огромное удовольствие! - зашептал Людовик. Он едва не добавил: "Это снимает тяжесть с моей души".
- О, Людовик! - только и могла пролепетать взволнованная до слез королева.
Придворные изо всех сил напрягли слух, чтобы уловить содержание беседы королевской четы, но тщетно: супруги говорили слишком тихо.
- А появились ли у вас новые фрейлины, мадам? - громко спросил король, прекрасно осознававший, к чему в конце концов должен был привести его столь невинный, на первый взгляд, вопрос.
- О да, сир, и я должна еще раз поблагодарить ваше величество за доставленное мне удовольствие. Дочери барона Скоковского прибыли два дня назад, и я, к моей великой радости, уже имела счастье поговорить с ними по-польски!
- Вот как? Прекрасно, прекрасно… Но представьте же мне их!
- Подойдите! Подойдите, дети мои! - обернулась к фрейлинам королева.
Две красивые девушки с пепельными волосами, как две капли воды похожие друг на друга, приблизились к позолоченной ограде и дружно опустились в реверансе, нисколько не смущаясь.
- Добро пожаловать ко двору, добро пожаловать! - любезно заулыбался король (цирюльник уже напудривал его парик). - Но, мадам, мне кажется, у вас есть еще одно вакантное место фрейлины? - небрежно, как бы между прочим, спросил король.
Королева изменилась в лице и засопела носом. Она уже поняла, почему король столь внезапно расщедрился и куда он клонит сейчас; ведь он уже не раз проделывал подобное, навязывая ей своих любовниц в качестве фрейлин.
- Да, сир, так и есть. Ваше величество, вы прекрасно осведомлены обо всем, что творится во дворце, - сухо, почти на грани приличия, ответила королева.
Придворные переглянулись. Они были просто счастливы. Ведь сегодня церемония пробуждения оказалась очень интересной. Они надеялись, что имя новой фаворитки сорвется с королевских уст и даст им пищу для пересудов.