- Дети мои, дети мои! Неужели же это все-таки вы? О, я не могу в это поверить! - заплакал и запричитал отец Гиацинт, семеня навстречу незнакомцам.
- Да, отец мой, вы не ошиблись. Мы вернулись! - ответил молодой блондин, поднимаясь с колен и устремляясь к старому священнику.
В церкви стоял невообразимый шум. Жеодар, его друзья и родственники смотрели на все происходившее глазами людей, обладающих трезвым умом и здравой памятью, но внезапно оказавшихся в сумасшедшем доме. Представители аристократических семейств, забыв про хорошие манеры, которых они были обязаны придерживаться вследствие своего высокого положения, громко переговаривались, выражая свою радость и безграничное удивление:
- О нет! Это невозможно, дорогая!
- Да нет же, это они, говорю я вам!
- Я их тотчас же узнал! Какое счастье!
- Их же объявили умершими! Воскрешение из мертвых! Разве такое бывает в наши дни?
- Пропавшие без вести вернулись! Это чудо, господа!
- Целых пять лет!
- А вдруг это их двойники? А?
- Да нет же, мне ли их не знать!
- Да, да! Блондин и брюнет…
- Клянусь предками, они и есть!
- Ох, не клянитесь, мой друг!
- Невероятно! Братья де Вильнев-Карамей вернулись!
- О, Флорис… ты… ты… Флорис… Адриан… - прошептала Батистина, открыв глаза.
Молодой блондин вновь опустился на колени перед Батистиной, рядом с братом. Девушка почти пришла в себя и погладила рукой по двум столь прекрасным и столь несхожим между собой лицам. Ей казалось, она уже начала забывать эти лица… да, это были они… Флорис - черные кудри небрежно перехвачены лентой, зеленые глаза горят на смуглом лице; шрам, пересекающий всю щеку, - вероятно, братья де Вильнев преодолели немало опасностей и преград за эти долгие годы.
Батистина перевела взгляд на Адриана, старшего брата, которого она обожала и чью мудрость она почитала, будучи еще совсем маленькой девочкой. Она провела рукой по его золотисто-рыжим волосам, так сильно отличавшимся от волос Флориса.
- О, Адриан! Адриан! Я, должно быть, сплю! Это невозможно! - вздохнула она, касаясь тонкими пальчиками васильковых глаз старшего брата. Она отстранилась от него, чтобы еще раз обнять Флориса, но какое-то неосознанное чувство неловкости охватывало ее всякий раз, когда она встречала взгляд зеленых глаз, с нежностью устремленный на нее.
- Ну, конечно, это граф Адриан и шевалье Флорис! - кричали ворвавшиеся в церковь крестьяне.
- Какое счастье! Наши господа вернулись! Вот радость-то!
- Не зря я молился за них!
- И мои молитвы не пропали даром!
- Я же говорила, что Господь не допустит, чтобы такие добрые господа сгинули невесть где!
Все громко переговаривались, обмениваясь впечатлениями по поводу чудесного возвращения братьев.
- Успокойтесь, мои дорогие прихожане, успокойтесь! - взывал отец Гиацинт.
- Инте-рес-но! Пожалуй, это счастливое возвращение изменит ход событий! - пробормотала Жанна-Антуанетта, разорвав от волнения свой кружевной носовой платочек.
- Да уж, мой дорогой корнет, не совсем обычная свадьба, по-моему! - проворчал Лафортюн, в то время как Эрнодан, недоверчиво поглядывая на неизвестно откуда взявшихся братьев де Вильнев, ожидал, что будет дальше.
- Ах, дорогие братья, как вы изменились! - лепетала девушка, утирая слезы.
- Пресвятая Дева! Святой Иосиф! Голубка моя! Теперь они - настоящие мужчины! - заявила с гордостью старая Элиза, высоко задирая голову, чтобы посмотреть на Флориса и Адриана.
Да, она была права! Двое красивых юношей покинули Францию пять лет назад, а теперь вернулись сюда зрелые и уверенные в себе мужчины, раздавшиеся в плечах и возмужавшие.
Братья в свою очередь с удивлением и восхищением смотрели во все глаза на Батистину, которую оставили совсем маленькой девчушкой, а ныне видели перед собой прелестную юную девушку, наделенную дивной красотой. Флорис даже с некоторой жадностью смотрел на эту незнакомку с пронзительно синими глазами и с золотистым нимбом над головой.
- А как же мы? Про нас-то забыли… - раздался обиженный голос в глубине церкви.
Присутствующие обернулись: видимо, сюрпризы еще не кончились.
- О, Федор… Ли Кан… друзья! Грегуар, мой славный Грегуар! - воскликнула Батистина и со всех ног бросилась к верным спутникам братьев, которые никогда не разлучались со своими юными господами.
- Маленькая барышня, когда мы уезжали, я взял с собою горсточку земли из Мортфонтена. Мы непременно должны были вернуться! Я знал, что мы еще увидимся! - закричал знаменитый казак Федор, производивший жуткое впечатление на тех, кто его не знал, своим изуродованным лицом, на котором сверкал единственный глаз.
- О, Голубая Стрекоза, мы ухватились за хвост чудесного змея, чтобы прибыть сюда, в страну спокойного утра, и увидеть тебя! - просюсюкал Ли Кан Юн, китаец, употреблявший, как всегда, цветистые выражения. От радости он мотал головой во все стороны, и его длинная черная коса так и змеилась по спине.
- Моя Батистина! Моя крошка Батистина! - кричал Грегуар, старый эконом, чья голова теперь была покрыта благородными сединами.
- О, друзья! Дорогие мои друзья! - плакала Батистина, обнимая поочередно всех троих. - Какая радость! Какое счастье! Я не знаю, что и сказать! Просто нет слов!
- Занятно! Новобрачная целуется со слугами! - прошептал шокированный подобным поведением какой-то буржуа.
- Ну уж нет! Господин Федор, господин Грегуар и господин Ли Кан вовсе не лакеи! Они бывшие воспитатели молодых господ! - возразила госпожа Мари Собон, жена булочника из Мортфонтена.
- Странные воспитатели и странные нравы! Не знаю, не знаю, Балтазар, правильно ли поступает наш дорогой Жеодар, что женится на этой малышке! - бросила одна из родственниц Жеодара своему мужу, глядя с отвращением и недоумением на поцелуи и объятия, казавшиеся ей проявлением дурного вкуса.
- Видите ли, сударыня, представители семейства де Вильнев-Карамей все и всегда делают не так, как все! - гордо заявила госпожа Мари Собон, никогда не лазившая за словом в карман.
- Возлюбленные братья мои, займите вновь ваши места! Мы находимся в святом месте, и церковь - не гостиная! - воскликнул отец Гиацинт.
- Отец мой, да сделайте же что-нибудь, Бога ради! - взмолился пришедший в отчаяние от бесконечных радостных вздохов и объятий Жеодар. Ему уже порядком надоел весь этот шум и гам. Он тоже находил все происходящее не совсем приличным.
- О, Федор, старый разбойник! Ли Кан и вы, Грегуар! Мой добрый славный Грегуар! - завела свою песню Элиза, в свой черед бросаясь к старым друзьям.
- Откуда вы, дорогие братья? - спросила Батистина, держа каждого за руку, словно боясь их вновь потерять.
- О, мы сейчас прямо из страны Ли Кана, - ответил Флорис, потряхивая своими черными как смоль кудрями.
- Как? Из Китая? - изумилась Батистина.
- Что они говорят?
- Они говорят, что прибыли прямо из Китая!
- Ах! Они прибыли из Китая! - послышались восторженные выкрики.
- Иисусе! А где же это, Китай? - вопрошала Элиза.
- Хм… Китай… Да это в Китае! - ответил Грегуар, обнимая старую няню.
Отец Гиацинт воздел руку к небу, признавая свое полное бессилие. Нет, видно, этому не будет конца!
- Убивают! На помощь! Воры! - завопила вдруг мадемуазель Барба Данден. Мгновенно воцарилась тишина. Все взоры обратились к почтенной органистке. Несчастная дама влезла с ногами на свой обожаемый инструмент. Абсолютно лысая, блестящая, словно шар, голова девицы предстала перед всеми собравшимися. Мадемуазель дергалась и билась в конвульсиях, переступая с ноги на ногу по клавишам и извлекая из инструмента звуки, похожие на жалобное кошачье мяуканье. Надо признать, что звуки эти были странными и весьма неприятными для человеческого уха. Некоторые из дам огласили церковь дикими воплями, некоторые попадали в обморок, увидев, как что-то черное, мохнатое запрыгало по головам, плечам и рукам присутствующих, замелькало среди юбок, увиливало от ударов мужских сапог и башмаков.
Мальчики-служки, перепуганные до смерти, выронили ладан, кропило и подушечку с кольцами, произведя страшный грохот. С громкими криками они бросились искать защиты у священника.
- Изыди, сатана! Если ты - злой дух, покинь сии пределы! Ведь это дом Господа! - храбро выступил вперед отец Гиацинт, осеняя себя крестным знамением и надеясь устранить и изгнать духа тьмы.
- Хватит, Жорж-Альбер! Иди сюда! - строго прикрикнул Флорис.
- О, Жорж-Альбер, мой дорогой малыш! - закричала Батистина, хватая на руки странное животное, одетое, как человечек: в маленький камзольчик и треуголку.
- Но это же обезьянка! Я видела такую на картинке в книжке! - воскликнула какая-то маленькая девочка.
- Да замолчи же ты! - набросилась на бедняжку разнервничавшаяся мамаша и дала ей подзатыльник.
- О, Жорж-Альбер, как я счастлива тебя видеть!
"Да, конечно, говорить-то она это говорит, но, вообще-то я интересую их всех не больше, чем китайская ваза!" - казалось, подумала маленькая обезьянка, все же целуя подставленную ей розовую щечку.
Жорж-Альбер относил себя к человеческому племени, и, быть может, не без оснований. Он верно и преданно служил Флорису, своему хозяину, сопровождал его во всех путешествиях и приключениях, и единственное, чего ему не хватало, - так это дара речи. Жорж-Альбер осклабился, показав белые зубы, и протянул Батистине подарок, который он хотел непременно ей вручить, - то были чепчик и парик мадемуазель Барбы Данден.
- О, Жорж-Альбер! - расхохоталась девушка.
- Как тебе не стыдно! - укорял обезьянку Флорис.