- Да, я принес поесть. И прошу прощения, что не появился ночью. Я был привязан в больнице. - Он вытянулся на одеяле рядом с ней. - В прямом смысле. Похоже, что когда ты укусила меня в подземелье Роуга, то передала мне свою ликантропию. Поэтому вчера вечером, когда я вышел из Портала, у меня вырос мех и клыки, и я чуть не сожрал половину персонала.
- Но… - кровь отхлынула от лица Руны, - ты же говорил, что невосприимчив к ней.
- При нормальных обстоятельствах - да. Эйдолон считает, что твоя способность превращаться пожеланию воздействовала на твою болезнь и таким образом…
- На твою сопротивляемость инфекции. - Она закрыла глаза и прислонилась спиной к обитому кожей изголовью. - Прости, Шейд. Мне так жаль.
Эмоции сдавили горло - сложная смесь удовольствия, что ей не все равно, вины, что из-за него она стала оборотнем, и злости, что вообще позволяет себе испытывать к ней какие-то чувства.
- Не стоит извиняться, - грубовато проговорил он. - Если б ты меня не укусила, я бы умер от той боли, которая меня терзала.
- И все же…
- Перестань! - рявкнул он. - Ешь давай и отдохни. Через пару часов мы отправляемся в больницу.
- Хорошо, мистер Ворчун. Мы вернемся сюда?
- Нам придется. - Он взвешивал ее реакцию, когда подался вперед и сказал с каким-то извращенным желанием вывести ее из себя: - Нам надо привязать себя.
И это будет интересно. Они либо разорвут друг друга на части, либо затрахают до потери сознания.
- Вместе? - Жареная картошка у нее в руке задрожала. - Чтобы мы могли прикасаться друг к другу?
Прикасаться, пробовать на вкус… Тело Шейда затвердело, когда сознание наполнилось образами ночи, проверенной вместе, в зверином обличье, когда один лишь животный инстинкт будет руководить ими. Даже сейчас его соображение требовало опрокинуть ее на спину и вдавить в матрас.
- Я почувствовал твое желание из Нью-Йорка, - выдавил он. - Обещаю, что больше мы не проведем ни одной ночи порознь, пока будем живы. Прошлой ночью я находился под действием сильного снотворного, но сегодня этого не будет и ничто не удержит меня от тебя.
Он повернулся так, чтобы не смотреть на нее и побороть соблазн снова овладеть ею.
* * *
Джем только что приняла душ, натянула свежие брюки от медицинского костюма и застегнула лифчик, когда дверь в общую раздевалку открылась.
- Ох, извини…
- Кайнан. - Она целый день тщетно пыталась застать его одного и теперь не собиралась терять эту возможность. - Эй, послушай, нам надо поговорить о вчерашнем дне…
Он вскинул руки, старательно не глядя на ее грудь. Он смотрел куда угодно, только не туда.
- Все в порядке.
Он отвернулся, но она схватила его за запястье.
- Нет. Подожди. Пожалуйста.
- Не о чем говорить. - Его и без того низкий голос сделался еще более низким и сиплым. - Отпусти. Я не люблю, когда до меня дотрагиваются.
- Я тебе не верю, - мягко проговорила она. - Тай рассказывала мне, как вы с Лори не могли оторваться друг от друга.
Кайнан напрягся, но жилка у него на запястье лихорадочно стучала под ее пальцами.
- Не надо.
- Я вижу твои шрамы, Кай. Такова моя природа. Я могу использовать их, вскрыть, сделать тебе хуже. - Она прикусила губу, задаваясь вопросом, не нанесла ли только что еще больше вреда. - Или могу помочь залечить их.
- Там нечего лечить, доктор.
- Что случилось с тем Кайнаном, которого я знала? Смешливым, нежным, заботливым, непринужденным?
Кайпан рассмеялся, но то был горький, холодный смех.
- Он мертв, Джем. Умер вместе с Лори.
Его жена, которую он обнаружил в объятиях двух разных мужчин в одну ночь - Хранителя, которому всецело доверял, и демона без моральных ограничений.
Рейт. Он отрицал, что спал с ней, но пил из нее кровь прямо перед Кайнаном, и, вероятно, сделал бы и кое-что похуже, не вмешайся Эйдолон.
Он не умер. Он просто прячется…
Внезапно она оказалась прижатой к шкафчику для одежды. Его ручка больно впилась ей в позвоночник, а большие ладони Кайнана сдавили плечи.
- Его больше нет, - прорычал он. - Разве это похоже на нежность и заботливость? - Он надавил чуть сильнее для ясности и отпустил ее. - Ты теряешь со мной время, Джем. Найди кого-то другого для исцеления.
И он выскочил вон, оставив ее посреди раздевалки с колотящимся сердцем и тяжело вздымающейся грудью.
Глава 9
Кровать была удобной, удобнее, чем можно было ожидать в пещере, полной приспособлений и инструментов садомазо. Но Шейд удивлял ее на каждом шагу, и Руна задавалась вопросом, знает ли она его вообще. Хотя, с другой стороны, похоже, у них впереди целая жизнь, чтобы узнавать друг друга - как в качестве любовников, так и оборотней.
Боже, она не заметила, когда это случилось.
Руна вспомнила, как разозлилась, когда узнала о том, что инфицирована, как была напугана, растеряна и одинока, хотя Эрик оставался рядом и помогал ей пройти через это. Она не понимала физических и поведенческих изменений, которые произошли почти сразу же. Боялась за свое будущее, за невинных людей, которых могла ранить, и злилась из-за собственного бессилия изменить ситуацию.
У Шейда есть преимущество над ней, ибо он родился в этом странном, причудливом мире и уже знаком с оборотнями. Но, думала она, рассеянно обводя пальцем кожаный наручник, свисающий с кроватного столбика, этот мужчина привык быть хозяином положения как в спальне, так и вне ее. И то, что он вынужден будет отказаться от этого три ночи в месяц, вряд ли пришлось ему по душе.
Зевнув, Руна взглянула на часы на прикроватной тумбочке. Осторожно, чтобы не разбудить его, перевернулась. Шейд лежал лицом к ней, такой спокойный и умиротворенный. Странное кольцо вокруг шеи сжималось и разжималось, когда он дышал, темный цвет узора был точно таким же, как и узор, идущий по всей длине правой руки.
Руна отвела блестящие волосы с шеи, где его личный символ, незрячий глаз, казалось, видел ее. С каждым вдохом, с каждым выдохом он волнообразно колебался, следуя за ней, в какую бы сторону она ни сдвинулась.
Растревоженная, она провела пальцем вниз по руке, повторяя все выпуклости и впадины его бугристых мускулов, пока не достигла кисти. Символы доходили до самых пальцев, тонких и длинных - тех, что гладили ее, проникали в нее, повергали ее в немыслимый экстаз столько раз, что и не сосчитать.
От этой мысли кровь начала закипать в жилах. Боже милостивый, прямо гормональный взрыв какой-то. Ликантропия многократно повысила ее либидо, а полнолуние усугубило еще больше…
Несколько минут под холодной водой, немного остудят ее пыл.
Она подвинулась к краю кровати, спустила ноги… и в следующее мгновение оказалась втянутой обратно на матрас и подмятой под Шейда.
- Не так быстро.
Голос его был сонным и восхитительно хриплым, а глаза, наполовину открытые под отяжелевшими со сна веками, горели золотом. Его возбужденная плоть тяжело лежала у нее между ног.
- Я собиралась принять душ. Хочешь присоединиться ко мне?
- После. - Он зарылся носом ей в шею, куснул чувствительную кожу. - После того, как закончу с тобой.
- Ты почувствовал мое… э… возбуждение?
Его пальцы нырнули ей между ног и проверили влажный жар там.
- Да, я его чувствую.
- Ты знаешь, что я имею в виду.
Он лизнул место укуса языком.
- Оно разбудило меня. А что?
- А то, - простонала она, отклоняя голову в сторону, чтобы ему было удобнее, - ты сказал, что почувствовал мое желание из Нью-Йорка. Мне просто интересно, всегда ли ты его чувствуешь.
Он поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза напряженно горели.
- Мы связаны неразрывными узами бондинга. Мне известно все, что ты чувствуешь. - Он выгнулся и скользнул в нее. - Когда ты хочешь секса, я вынужден тебе его дать.
- Даже если мы в разных штатах? В разных странах?
- Да, но такого больше не будет. - Он пригвоздил ее запястья над головой и задал медленный равномерный ритм. - Моя пара не…
Он с проклятием осекся.
- Тебе не нравится это слово, да?
Хотя бы раз пробежаться ладонями по его плечам, которые вздувались с каждым мощным толчком, вонзить пальцы ему в спину, когда спазмы начнут сотрясать ее тело, но он еще крепче сжал ее запястья.
- Какое слово?
- Пара.
Он покачал головой, и его густые волосы упали на лицо.
- Мне вообще все это не нравится.
Она выгнула спину, чтобы взять его глубже.
- Даже вот это?
Его лицо омрачилось.
- Ты возбуждена, бондинг вынуждает меня услужить тебе.
- Что ты сказал?
- Ты слышала. - Его движения стали более быстрыми, почти механическими. - Давай заканчивать.
- Если ты думаешь, что делаешь мне одолжение, трахая меня, - огрызнулась она, - то можешь остановиться прямо сейчас и трахать себя самого.
Он замер, но не вышел из ее тела.
- Ты никогда бы не сказала мне такого год назад. - Голос его был низким, хриплым рычанием. - Ни одна женщина, которую я когда-либо пускал в свою постель, не осмелилась сказать бы мне такое.
Сверля его гневным взглядом, она попыталась высвободить руки.
- Возможно, потому, что они свисают на цепях с твоего потолка.
- Точно подмечено.
Он взглянул на инструменты пытки и наслаждения, висящие на стенах, как будто выбирая один из них для нее. Эта мысль вызвала трепет, но от страха или от возбуждения, она не была уверена.
- Полагаю, ты хотел бы сделать это со мной?