Вот и сегодня карточные долги Атины вызвали между ними ссору. Обед только что закончился, и, не желая пить вино в гордом одиночестве, Николаc немедленно присоединился к двум дамам в голубом салоне, который бабушка любила больше других.
Паллас была довольна внуком. Усевшись в изысканное кресло времен Людовика XV, обитое бледно-голубым полосатым атласом, Николае настроился приятно провести остаток вечера. Бабушка разливала чай. Когда Николаc сел, они обменялись доброжелательными взглядами.
Восторженно сверкая голубыми глазами, Паллас спросила:
- Тебе не хватает собственного общества?
- Не хватает, если я могу разделить его с тобой, - улыбнулся он в ответ.
Графиня Шербурн была миниатюрной женщиной, а ее когда-то светлые волосы теперь стали серебряными. Нежно-розовое лицо ее светилось. Но все же было заметно, что ей восемьдесят три года.
Николаc знал, что все эти дни она быстро уставала и уже не пробуждалась с первыми лучами солнца, как делала много лет подряд. Она протянула ему чашку чая, а он, глядя на ее тонкие, с голубыми прожилками руки, вдруг осознал, как скоро Бог может забрать ее к себе.
В глазах его появилась тревога.
- С тобой все хорошо? - тихо спросил он.
- О Боже, разумеется! - Она посмотрела на него своими ясными глазами. - Особенно с тех пор, как ты приехал.
Атина сидела в кресле напротив, возле огня, который ярко горел в отделанном серым мрамором камине. При словах Паллас у нее вырвался недостойный леди смешок.
- Бабушка, - с отвращением произнесла она, - не надо льстить ему. Он и так напыщен и красуется перед нами, ведь он - граф Шербурн!
Николаc, прищурившись, поглядел на нее.
- Вот как? - протянул он. - Принимая во внимание то, что меня не готовили к настоящему делу, я полагал, что веду себя достаточно осмотрительно. А у тебя есть какие-то жалобы?
Напрасно он это сказал.
- Ты сам знаешь, что есть! - взорвалась Атина. - Боже!
Если бы только я родилась мужчиной, тогда я была бы графом! И мне не пришлось бы жить на гроши, на твое жалкое содержание!
Николаc вздохнул.
- Если бы ты не играла так бездумно, твое содержание показалось бы тебе достаточным. И это не гроши, тем более не я назначил тебе такую сумму. Потрудись-ка вспомнить: несколько месяцев назад, когда мы обсуждали этот вопрос, ты мне сказала, что на твои нужды этих денег хватает.
- Однако Рэндал, - стиснув зубы, произнесла она, - всегда давал мне аванс, когда ко мне приставали кредиторы. Он никогда не говорил мне, чтобы я возвращалась в Шербурн, когда у меня было пусто в карманах!
- В этом месяце ты приезжала домой, и видя, как ты тратишь свои средства, я не считаю резонным давать тебе деньги авансом, чтобы ты разбрасывала их на игральных столиках или тратила на очередную пару туфелек с бриллиантовыми каблуками!
Атина рывком поднялась на ноги, сжав пальцы в кулаки.
- Мне жаль твою несчастную жену, если тебе, конечно, удастся найти бедное существо, которое пожелает мириться с таким деспотом!
Как бы я хотела, чтобы ты, а не Рэндал погиб на этой проклятой дуэли!
- О, Атина, дорогая, - жалобно начала Паллас, - ты ведь не хотела этого сказать!
- Не хотела? - загремела Атина и в ярости вылетела из комнаты.
Николаc и бабушка молча смотрели друг на друга. Глаза старушки были исполнены печали.
- Подумать только, за все эти годы она так и не научилась держать себя в руках. Я уверена, она не имела в виду все эти ужасные вещи. Ты же знаешь Атину - всегда говорит прежде, чем подумает. Постарайся не обижаться на ее слова, Николаc, дорогой.
Николаc улыбнулся и нежно взял ее руку.
- Я не сержусь, бабушка, потому что понимаю - ей очень тяжело, они ведь были так близки с Рэндалом. А он был к ней чересчур снисходительным.
- А ты.., не можешь заставить себя быть таким же? - с надеждой в голосе спросила Паллас.
- Если тебя это обрадует, я поговорю с Робертсоном относительно увеличения ее квартального содержания. Лишь бы это вернуло в семью мир.
- Тебе не стоит это делать для меня, но для Атины.., может, тогда вы станете лучше понимать друг друга?
- И все мы тоже, - вздохнул Николаc.
Паллас ласково улыбнулась ему.
- Ты не пожалеешь об этом, и, надеюсь, когда-нибудь оценишь свою сестру. Может, она и вспыльчивая, но не такая высокомерная и острая на язык, как кажется. Когда позапрошлой зимой я болела и страшно кашляла, а это длилось несколько месяцев, она почти не отходила от меня и была доброй и заботливой. Вам двоим, похоже, больше всех досталось.
- Ну если ты так считаешь… - сухо заметил Николаc.
- Да. - Голубые глаза ее засверкали над краем чашки, которую она держала в руке. Отпив глоток чая, она поставила чашку и решительно произнесла:
- А теперь скажи мне, пожалуйста, почему ты так неожиданно вернулся? Я думала, ты собираешься остаться в Лондоне до конца "небольшого" сезона.., или пока не найдешь?..
Николаc усмехнулся. Интересно, что он может сказать, черт возьми? Вряд ли сможет объяснить, что поспешно вернулся домой из-за опасения сделать предложение леди Мэрианн Галливел. Единственное, ради чего он ездил в Лондон, - найти невесту. А что касается разговора, который состоялся между ним и герцогом Роксбери… Нет, чем меньше людей знает об этой причине возвращения в поместье Шербурнов, тем лучше.
Склонив набок голову, Паллас задумчиво смотрела на внука.
- Надеюсь, это не имеет отношения к этой ужасной особе, Мэрианн?
Николаc подпрыгнул как ужаленный.
- Откуда ты узнала про нее? - не успев подумать, спросил он.
Паллас улыбнулась.
- Дорогой, ты же знаешь, в таких домах, как наш, тайн не бывает. Слуги знают все. Когда ты несколько лет назад впервые повстречался с ней, Лавджой написал об этом своему дяде Беллингхэму, тот мимоходом обронил это моему камердинеру Симпсону, а тот сказал мне, что в Лондоне есть молодая леди, которая привлекла твое внимание. И только намного позже мы узнали, что она оказалась настолько безвкусна, что выбрала себе в мужья какого-то богатого старика. От нескольких моих друзей, выезжающих в свет чаще меня, я узнала, что теперь она вдова и очень хороша собой… Теперь она насылает на тебя свои чары?
- Ты - настоящая колдунья, - сказал Николаc, встревоженный и удивленный одновременно. - От тебя ничего не скроешь!
Бабушка засмеялась и, отпив еще чая, промурлыкала:
- О, я думаю, что если бы ты захотел скрыть от меня какую-нибудь тайну, мне пришлось бы здорово потрудиться, разгадывая ее. - Ее блестящие голубые глаза слегка затуманились, и она добавила:
- Но, разумеется, тебе придется применить весь свой ум, чтобы скрыть что-нибудь от меня!
- Да уж! - фыркнул Николаc. - Но отвечаю на твой вопрос: да, полагаю, именно из-за Мэрианн я так поспешно уехал из Лондона. - Он бросил на старую леди внимательный взгляд. - Видишь Ли, сейчас она готова выйти за меня замуж…
- В самом деле, дорогой? Но ведь, конечно, она этого не сделает? В конце концов, у нее уже была такая возможность, однако она ею пренебрегла. - Паллас сморщила маленький носик от отвращения. - Мы, Талмиджи, не пользуемся бывшими в употреблении вещами, пока не захотим этого всем сердцем. Только в таком случае мы так поступаем!
Поставив на стол чашку с блюдцем, Николаc мрачно сказал:
- Мое сердце не принадлежит ей, но, по-моему, найти невесту не так легко, как я думал вначале.
- Естественно, нет! Это же не покупка породистой лошади для собственной конюшни, сам понимаешь. Ты ведь ищешь себе жену.
Ту, что станет матерью твоих детей и с кем ты проведешь всю свою жизнь. - Бабушка наклонилась к нему. - Я знаю, что ты хочешь доставить мне удовольствие и что женитьба для тебя жизненно необходима, но, Николаc, - тихо произнесла она, - ты должен прежде всего доставить удовольствие себе. Это превыше всего. Ты будешь жить с этой женщиной и, надеюсь, проживешь долго после того, как я рассыплюсь в прах в могиле. - Лицо ее сделалось задумчивым. - Не торопись, чтобы не совершить ужасную ошибку…
- Как ты? - тихо спросил он.
Паллас пришла в замешательство: она поняла, что имеет в виду внук.
- О нет, мой дорогой! - страстно воскликнула она. - Я никогда не считала, что брак с твоим дедушкой был ошибкой!
Эту тему они никогда не обсуждали. Имя деда редко называлось, а если и упоминалось, то, как правило, в неодобрительном контексте. И тут до Николаcа внезапно дошло, что Паллас никогда не говорила о своем муже.
- Ты не обвиняешь его за то, что он бросил тебя? За то, что обошелся с тобой таким постыдным образом? - недоверчиво спросил Николаc.
Мягкий свет зажегся в глазах старой леди. Она посмотрела на огромную картину, которая занимала одну из стен комнаты.
- Нет, - хрипло ответила она. - Я никогда не винила его. Я любила, уважала его и несказанно жалела…
Николаcа разбирало любопытство. Он встал и подошел к написанному маслом портрету.
- Вы были красивой парой, - бесстрастно сказал он, рассматривая картину.
Портрет его бабушки и дедушки был написан через полгода после их свадьбы. Юное лицо Паллас светилось от счастья - столько в нем было любви к высокому строгому мужчине, ее мужу, стоявшему рядом с ней, что это поражало Николаcа всякий раз, когда он видел портрет. Паллас была изображена сидящей в этой самой комнате, одетая в пышное бальное платье из светло-голубого шелка и роскошно украшенная знаменитыми бриллиантами Шербурнов - тиарой, серьгами, ожерельем, брошью, браслетом и восхитительным кольцом с самым большим алмазом, который когда-либо видел Николае. Все эти бриллианты исчезли вместе с ее мужем.