Пока служанка быстро сбегала вниз по холму в сторону перелеска, Джейн аккуратно распечатала письмо и проглядела написанное. Послание было из Лондона от Джулии, жены Хита. И оно действительно было срочное и краткое.
"Эмма. Эйдриан Раксли. Я знаю, что ты сможешь угадать то, о чем осторожность вынуждает меня умолчать. Хит знает о ситуации и хочет собрать семейный совет, чтобы решить ее судьбу. Могу ли я попросить тебя вмешаться в интересах женской солидарности?
Во имя истинной любви, Джулия, твоя невестка, не чурающаяся скандала".
Джейн так резко повернулась, что Уид, с умилением смотревший на маркиза и маленького наследника, едва не упал. Он вполне мог скатиться вниз с холма, если бы Джейн не поймала его за рукав.
- Какая я неуклюжая, - сказала она.
Взгляд Уида остановился на письме, которое Джейн, нисколько не смутившись, засунула в лиф платья.
- Надеюсь, что новости не очень плохие, мэм?
- Будут плохими, если я не вмешаюсь, - пробормотала она себе под нос и прикусила язык.
Уид был предан Боскаслам. Джейн не сомневалась в том, что он отдал бы за нее жизнь, случись ей оказаться в опасности. Но если бы ему пришлось выбирать, чью сторону занять, ее или мужа, то Джейн подозревала, что Грейсон победил бы. Уид - мужчина и прежде всего верен мужчинам семьи Боскасл.
- Прикажете немедленно подать карету для вас с милордом? - спросил он.
Джейн бросила любящий взгляд на мужа и ребенка.
- Не стоит нарушать планы моего мужа. Я поеду в Лондон с миссис О'Брайен и сыном.
Миссис О'Брайен, ирландская няня Роуана, была решительной особой, не боявшейся противоречить Грейсону, когда дело касалось ухода за младенцем.
Старший лакей не раз становился свидетелем перепалок в семье Боскасл и поэтому сразу заподозрил неладное.
- Да, мадам? - произнес он тоном, подразумевающим все и ничего.
Джейн понизила голос до шепота:
- Из Милана только что прибыл модный сапожник, и я хочу перехватить его прежде, чем другим дамам о нем станет известно.
Уид понимающе кивнул - страсть к модным нарядам его не удивляла.
- Смотрите, никому не проговоритесь. - Джейн обворожительно улыбнулась.
- Вам не стоило говорить это, мэм.
- Хорошо. Я тотчас отправляюсь в Лондон. Вот только объясню все маркизу.
Когда жена сообщила Грейсону, что хочет вернуться в их особняк на Парк-лейн, он понял: что-то затевается. Обычно по ее требованию сапожника привозили в поместье, в Кент, как и портниху, модистку и ювелиров. А получив через час послание от брата Хита, извещавшего его о новостях, связанных с Эммой, маркиз укрепился в своих подозрениях.
Он не знал, какую интригу замыслила его жена, но посчитал, что будет разумно ее опередить. Они с Джейн получали удовольствие, пытаясь перехитрить друг друга.
Она не смогла скрыть своего разочарования, узнав, что он хочет поехать в Лондон вместе с ней.
- Тебе нет никакой нужды менять свои планы из-за меня, - сказала она, когда они оба вышли в холл, где громоздился их багаж.
- Но мои планы не имеют никакого значения, если в них не участвуешь ты, дорогая.
У нее приподнялась тоненькая бровь. Он заглянул в темно-зеленые глаза и почувствовал, как дрогнуло сердце. Брак нисколько не заглушил желания, которое он испытывал к ней. А также никуда не исчезло ее остроумие. Поэтому, если некоторые мужья после женитьбы впадали в апатию, Грейсон все еще пылал страстью к очаровательной леди Джейн.
- Послушай, Грейсон, - сказала Джейн, пока служанка накидывала ей на плечи длинную мантилью на бархатной подкладке, - мне не нужна твоя помощь, чтобы увидеться с сапожником.
- Я невыносимо скучал бы без тебя, - заявил он и сам стал завязывать обшитые тесьмой шнурки на ее накидке. - Ты же не возражаешь, правда?
- Но это всего лишь сапожник. - Она надула пухлые губки.
Он улыбнулся. Сапожник! Как бы не так! Что-то явно затевается.
Эйдриан любовался похожим на камею профилем Эммы Боскасл через перламутровый оперный лорнет, который одолжил у одного из двух джентльменов, сидевших вместе с ним в ложе театра.
Интерес дам, проявленный к его особе, удивил Эйдриана. Когда он вошел, то в переполненном фойе театра повисла тишина. Он с любопытством огляделся, ища глазами важную персону, заставившую умолкнуть молодых леди.
Женское внимание было ему не внове. Он сознавал свою привлекательность для противоположного пола, хотя не всегда этим пользовался и не делал зарубки, отмечающие его победы, на столбиках балдахина над кроватью.
Он считал нелепостью, что некоторые женщины преследовали его из-за герцогского титула. И вот сейчас, не успела начаться опера, как он получил семь приглашений на ужин, три - на завтрак и два - на не столь невинные развлечения.
- Хотел бы я иметь такой же успех у дам, - заметил баронет, сидевший справа.
Эйдриану хотелось сказать своим новым поклонницам, что попытки завести с ним роман - это пустая трата времени. Он развлекался тем, что складывал записки с приглашениями в шарики и бросал их вложу Боскаслов на противоположной стороне зала.
С каким бы удовольствием он завлек Эмму в свою ложу, задернул занавески и целый вечер оказывал ей - и только ей! - знаки внимания. Но полчища братьев, маячивших рядом с ней, делали невозможным осуществить приятные мечты ни сегодня вечером, ни в ближайшем будущем.
Да, ему будет нелегко завладеть ускользающей от него Эммой. Если она вообразила, что он принадлежит к типу мужчин, способных тайно соблазнить женщину, а затем спокойно перейти к дальнейшим победам, то ее ждет сюрприз. Он и сам удивился своему стремлению добиваться ее для длительного союза.
Внутренним чутьем он понял, как только услышал ее голос, что она - та женщина, которую он ждал всю жизнь. До сих пор ему и в голову не приходило, что он ждет кого-то или что в будущем ему уготована истинная любовь.
Он знавал многих мужчин, особенно среди наемников, которые не верили в любовь. Брошенные родителями, обижаемые дома, они приучили себя не искать ничего, кроме быстрого удовольствия, и - никаких чувств. Но Эйдриан помнил, как его любила мать, а брат и сестра бегали за ним, словно преданные собачонки, готовые на любое озорство.
Они его любили. А он любил их. Поэтому он никогда не признавался своим грубым соратникам, что верит в настоящую любовь. Когда-то такая любовь для него существовала. Почему же ей не возродиться?
Он выпрямился, заметив, что Эмма уходит. Одна? И как раз в тот момент, когда началось душераздирающее пение? Вот счастье!..
- Прошу прощения, - пробормотал он своим знакомым, один из которых уже спал. - Не ждите меня, если я скоро не вернусь.
Эйдриан чуть не сбил с ног лакеев и запоздавших театралов. Так спешил он задержать Эмму в холле. Если бы удалось уговорить ее встретиться с ним еще раз и обсудить будущее, которого, по ее убеждению, у них нет.
- Боже милостивый! - прозвучал прямо ему в ухо знакомый голос. - Неужели это мой Геракл?
Только не она! Эйдриан отпрянул от шумной пожилой дамы, загородившей ему дорогу. Она почти прижала его к стене. Поверх ее тюрбана со страусовым пером он разглядел Эмму - она обмахивалась веером, а неподалеку стоял Хэмм, лакей лорда Хита.
- Дорогая леди Далримпл, - вежливо произнес Эйдриан и отодвинул - вернее, переставил - ее в сторону, - я бы с большой радостью продолжил разговор, но я увидел друга, с которым не могу не поздороваться.
- Друга? - Леди Далримпл с интересом обернулась и ахнула, когда увидела, кого он имел в виду. - Неужели Эмму? Да, это Эмма. Вы… Эмму называете своим другом?
Эйдриан слишком поздно понял, что проговорился, и попытался выкрутиться:
- Конечно, она мой друг. Так же, как и вы, и ваша племянница Джулия…
Леди Далримпл заговорщицки понизила голос:
- Вы можете доверять мне, лорд Вулвертон.
- Да? - Он не спускал глаз с Эммы, которая повернулась к лестнице, ведущей к ложам. Возможность побыть с ней ускользает!
Он пересек холл и кинулся к ней.
- Леди Лайонс. - Он поклонился, поймал ее руку, затянутую в перчатку, и отвел в сторону. - Какая приятная встреча.
Ее лицо засветилось, и она не стала возражать, когда он придвинулся к ней ближе, чем следовало. Потом она засмеялась и спросила:
- Разве это случайность? Разве вы не знали, что мы будем здесь сегодня?
- Возможно, ваш брат упомянул об этом. Я мог лишь надеяться, что вы приедете вместе с ним.
Она опустила глаза.
- Вы любите оперу?
- Я ее ненавижу.
Она постукивала веером по плечу.
- Тогда я не буду спрашивать, почему вы приехали.
- Вы знаете почему, Эмма.
- Это Гермия смотрит на нас?
Он не собирался оглядываться, потому что ему ни до кого не было дела.
Она застегнута на все пуговицы - у шеи, на рукавах, на лифе платья. Маленькие перламутровые пуговички быстро не расстегнешь, но на то, чтобы их вырвать, уйдет всего минута. Она строгая и недоступная, но от этого он хотел ее еще сильнее.
- Какая Гермия? - рассеянно спросил он.
- Леди Далримпл. Художница.
- Спрячьте меня от нее, - простонал он.
Эмма весело засмеялась и подняла к нему лицо, согрев своей улыбкой. Он нагнул голову, умирая от желания вкусить сладость ее рта.
Кто-то шутливо хлопнул его по плечу.
- Господи, Волк, так это был ты в ложе напротив? А я-то думал, что ты порвал со светским обществом.
Эйдриан оглянулся - на него пристально смотрели синие глаза Дрейка Боскасла.
- Разве ты не слышал? Я на пути к самосовершенствованию, - спокойно ответил он.