- К нему нужен подход. Он легко заражается чужим настроением. Ты будешь весёлая - и он будет весёлый. Ты будешь ласковая - и он будет ласковый, - объясняла она.
Я рассматривала острые кончики её коричневых пальцев.
- Я не понимаю, - говорила она. - Я не понимаю.
После ночи в лесу тётя Дина стала улыбаться: быстрой, мгновенно убегающей белозубой улыбкой, вскидывая подбородок, словно узел из тяжёлых, маслянисто-блестящих волос на затылке вдруг перевешивал. Кристо точно так же порой вскидывался в улыбке, увидев меня.
Тонкие коричневые пальцы быстро и ловко перекладывают кольца и броши в крошечные отделения многоэтажного ларчика для бижутерии - тоже подарок Кристо. Я не переодеваюсь, в отличие от мужа - успеется - а повязываю фартук поверх формы. Честь мундира - только слова, когда твоё звание ничего на самом деле не значит. Чтобы нянчить двухлетнего ребёнка и зубрить русские глаголы, быть головой гвардии не обязательно.
- Какие планы на завтра? - я стараюсь ставить тарелку с гуйяшем как можно осторожнее. Последнее время у меня из рук всё валится, и я переколотила кучу посуды. Кристо пристально наблюдает за приземлением тарелки, делая вид, что вовсе не готов в любой момент отпрыгнуть.
- Как всегда. С ребятами пойдём в кофейню, матч посмотрим. Потом, может быть, по лавочкам пройдусь. Тебе купить что-нибудь? Книжку? Крем?
- Может, лучше вечером сходим в кино?
- В кино? - в исполнении Кристо моя просьба звучит примерно так же, как "Слона?" или "Премьер-министра Турции?"
- Да. Мы давно нигде не были, - я ставлю возле тарелки блюдце с хлебом и мисочку со сметаной.
- Лилян, ну, ты же сама знаешь. Это не просто так делается. Давай я лучше диск куплю, и мы посмотрим фильм вместе. Только скажи, какой.
- Это должно быть просто. ИСБ обязана уметь моментально реагировать на неожиданные обстоятельства. Я захотела в кино - чем не одно из них?
- Я думаю, обычно под неожиданными обстоятельствами имеется в виду… ну, другое.
- Похищение меня?
- Вроде того, - Кристо, наконец, берётся за ложку.
- Тогда похить меня. Я хочу в кино.
Мой муж со вздохом кладёт ложку обратно на салфетку. Руки и лицо у него гораздо смуглее моих - я почти не бываю на свежем воздухе. Что я вижу? Квартиру - да, чудесную, просторную, с новейшей бытовой техникой. Дворец - о да, чудесный дворец, много разных комнат. Салон служебной машины. А я хочу видеть улицу, хочу небо между крышами. Я устала сидеть взаперти. Я почти что ненавижу сейчас мужа за то, что он может ходить по кофейням. Год назад и меня отпускали с ним вместе. Но после прошлогодичного неудачного покушения ИСБ словно взбесилась. А ведь и серьёзно воспринимать "покушение" было нельзя - мне в голову кинули кирпич. Словно в уличной драке. Тем более до головы он не долетел. Я как раз в этот момент споткнулась, запнулась носком форменного полуботинка об асфальт и упала, разодрав подбородок. Кирпич врезался Кристо в грудь. Обошлось без инфарктов и переломов, хотя чуть ли не половина туловища у него потом интересно лиловела, постепенно выцветая в перламутрово-зелёное.
- Слушай, почему бы тебе тоже не проводить время с подругами?
- С какими?
- Ну… с "волчицами". Или с Госькой.
- "Волчицы" на выходных тоже сидят в кофейне. У них есть такой милый обычай. А Госька, если ты забыл, проводит конец недели с Шаньи. Именно потому, что я на выходных не дежурю.
Мой взгляд блуждает по стенам гостиной: выхолощенно белым, как это сейчас модно. Тётя Дина развешивает по ним неровной волной рамки с фотографиями. Самая большая - с моей свадьбы. Белое платье. Белый костюм. Белые волосы Кристо. Красные лепестки, рассыпавшиеся по нашим головам, плечам, одежде.
- Может быть, поможешь моей маме по дому?
- В чём? Стены перекрасить? Всё остальное займёт, ну, часа два, не больше.
- Можно печь торты. Некоторым женщинам это нравится.
- Тебе не нравится, что я непохожа на некоторых женщин?
- Мне всё нравится, - Кристо снова берёт ложку и поспешно набивает рот гуйяшем. Я пожимаю плечами и ухожу в спальню, переодеться.
Свет не включаю. Мне достаточно того, что едва пробивается из-за штор. Я не хочу ничего здесь видеть: всё обрыдло. Аккуратно снимаю фартук и куртку. Комкаю их.
И с криком швыряю в стенку. Потом кидаюсь на стенку сама, словно могу проломить кулаками и телом бетон, разрушить всю эту огромную роскошную клетку. И ещё раз, и ещё раз. Я кричу от ярости. За дверью раздаются торопливые шаги. Я слежу за вошедшим мужем с той же яростью, с какой кричала за минуту до того. Он подходит ко мне и хватает за руку. Музыки нет, но она не нужна. Ритм отбивает моё сердце, мы оба отлично его слышим. Скользящие шаги. Резкие повороты. Танго.
Танцы - чуть ли не единственное, что пока ещё помогает.
***
Я слышу сквозь сон, как Кристо встаёт с постели. Шелест отходящей дверцы шкафа. Шорох одежды - чистой сорочки вместо вчерашней, промокшей за двадцать минут танца до прозрачности; чистого белья. Короткое позвякивание пряжки ремня на джинсах. Я могла бы сказать: не уходи. Могла бы попросить: проведи время со мной. Раздели со мной тюрьму. Он даже хочет, чтобы я сказала. А я на самом деле не имею ни малейшего желания: чужое заточение - не замена моей свободе. Но муж, конечно, не станет меня будить, даже если надеется, что я попрошу остаться.
Вот ведь ирония судьбы - Кристо, кажется, единственный на этом свете "волк", способный бесконечно переносить присутствие другого "волка" в своём логове и желающий постоянного присутствия, может и потому должен покидать дом. Каждую субботу. Каждое воскресенье. Я, всем сердцем жаждущая распахнутости неба над головой, с ума сходящая - как и любой нормальный "волк" - от необходимости делить своё логово - обречена видеть город только из окна. Мне даже форточку открыть нельзя.
Я со вздохом перекатываюсь на спину, но глаз не открываю. Не хочу никаких игрищ и никаких спектаклей.
Руки Кристо почти невесомыми касаниями поправляют на мне одеяло. Губы на долю секунды касаются лба. Лёгкие шаги. Шелест открываемой и осторожно закрываемой двери в спальню. Лёгкий хлопок наружной дверью.
Всё. Можно плакать, сколько душеньке угодно. Только, как назло, именно теперь слёзы исчезают, оставив после себя горьковатое послевкусие где-то в горле. Остаётся только отрешённость, хорошо знакомая мне по жизни в Пшемысле.
- Кофе пьёшь? - то ли спрашивает, то ли констатирует свекровь, заглядывая на кухню.
На самом деле, свою порцию кофеина я уже получила, проглотив заранее положенную на тумбочку маленькую пилюлю (почему, съешь меня леший, никто не догадывался так делать до воцарения Ловаша?). Но ведь утренний кофе - это не только кофеин! Это джезва с узором из нежно-голубых незабудок по эмалевому краю. Любимая чашка, которую так приятно держать обеими руками. Запах. Вкус. Маслянистая нежность сливок. Поэтому я действительно пью кофе, проглядывая заодно новости через коммуникатор.
- Я сейчас уже закончу.
- Не торопись, пей, - тётя Дина присаживается напротив. Так двигаются, так сидят, так смотрят дворянки с ветхими гербами и байлаоры с мировым именем. Чтобы так же двигаться, сидеть и смотреть, я готова отдать очень многое - у меня нет и половины подобной элегантной точности. Невозможно поверить, что моя свекровь всю жизнь (так можно говорить о тридцатилетних женщинах?) была домохозяйкой.
Я возвращаюсь взглядом к экрану коммуникатора. Кроту видно, что свекровь собирается говорить. Но если на неё уставиться, не получит того удовольствия - завести разговор о важном между делом.
Тётя Дина некоторое время наблюдает за мной, а потом спрашивает:
- Решили что-то вчера с этим кино?
- Решили, - говорю я. - Не ходить.
Экран сообщает мне о гастролях французского абсурдистского театра в Новом Саде и одиночном пикете против власти кровососов в Магдебурге.
- И какие у вас планы на выходные?
- Кристо в кофейне. Я сейчас в гости поеду.
Ещё минуту назад я сама об этом не знала. Фраза вскакивает мне на язык, стоит мне представить ещё один душный сентябрьский день, проведённый в спальне с учебником в руках.
- В гости?
- Да. Хотите со мной?
- К императору?
- Император в Пруссии. К моей подруге Гоське, помните её?
- Во дворец? Я думаю, мне не стоит. Меня, может быть, вообще не пропустят, - острая, как серп, улыбка мимолётно сверкает на лице тёти Дины.
- Со мной - пропустят.
Свекровь колеблется, но недолго.
- Нет, не стоит. Лучше ты заранее спросишь начальника. Дворец за несколько дней никуда не убежит, верно? Я лучше во дворе посижу, хорошо там возле фонтана.
- Хозяйка - королева, - пожимаю я плечами. В этот момент телефон в прихожей разражается звонком. Я усмехаюсь, без труда угадывая, кто это и почему. Ладислав никогда не скрывал, что квартира стоит на прослушке. Звонок означал, что, ради разнообразия, мой утренний разговор прослушивал он сам - вполне возможно, тоже за чашечкой кофе.
- Мы, кажется, договаривались обходиться без неожиданностей, - без вступления заявляет Тот.
- Кино или Госька, - быстро говорю я. - Не верю, что вы не можете обеспечить машину и охрану до дворца. Вы это почти каждый день делаете. Но если ваш ответ - нет, я иду в кино. И мне плевать на ваших дуболомов. Чтобы меня остановить им придётся мне что-нибудь сломать, отвечаю. Интересно, как на это посмотрит господин император?
Свекровь, остановившись неподалёку, смотрит на меня с тревогой.
- У вас истерика, - сухо констатирует Тот.
- Вот именно. Так что аргументы не прокатят. Кино или Госька. Я жду не больше получаса.
Шеф ИСБ отключается без единого слова.