- При помощи рук и ног. - Он невольно оглядел ее от ног в открытых босоножках до острых локтей. - Ребята небось наговорили тебе с три короба, а на самом деле лезть туда совсем не трудно. Другое дело, что там если упадешь, то на этом все и кончится. Но мы возьмем канаты для страховки, хотя бы на первом этапе. А дальше все пойдет как надо.
- Ну раз так. - Она вздохнула. Сколько причин, чтобы не ходить туда с ним, но… - Раз меня завтра с утра ждет подъем в горы, я, пожалуй, буду ложиться. - Она многозначительно кивнула на дверь.
- Как только расскажешь мне про портрет. - Его голос был мягким, а требование жестким как тиски.
- Что ж тут рассказывать? - начала она выкручиваться. - Я пишу людей, разных людей, просто из интереса.
- Неубедительно. - Он пронзил ее всепонимающим взглядом. - Я, конечно, не могу сам судить о сходстве, но если в целом реакция каким-то образом связана…
- Чья реакция?
- Кэтрин, например. Боюсь, ты потрясла ее до глубины ее… светской души.
Ему бы только упрекать ее, хотя ей пора бы уж и привыкнуть.
- А что остальные?
Мириам почти ничего не сказала, только улыбалась особенной, чисто женской улыбкой, - подчеркнул он. - Реакция твоего отца была интересной…
У нее было сильное желание спрятаться под кровать, но она все-таки выдавила:
- Интересной?
- Он сказал: "В ней, похоже, гораздо больше нежности, чем вы представляете, О'Мэлли. Берегите ее".
Эшли не смогла подавить стон. Она отвернулась к стене и закрыла глаза, сраженная невероятным предательством отца. Чарли все понял. Слишком часто он читал при ней самые потаенные мысли живописцев - так ей ли обмануть его? Стоило ему изучить портрет, пейзаж, даже натюрморт - и он знал о художнике больше, чем тот сам о себе.
Да она даже и не пыталась скрыть свои чувства, создавая портрет Лоренса. Писала, повинуясь лишь эмоциям, а не слабым доводам разума, писала всей душой; даже полуграмотному все ясно. Глаза - с теплым и терпким смешком и в то же время с затаенной, тлеющей страстностью. Тонкие, чувственные ноздри и губы; выпуклая верхняя губа и нижняя, более пухлая и чувственная; эти губы могут смеяться с ней и над ней, могут довести ее до исступленного вожделения… даже сейчас. И эти крепкие загорелые руки с большими пальцами, небрежно заткнутыми за пояс джинсов. Он стоит под полуденным солнцем, пот блестит на бронзовой гладкой коже, упругие волны черных волос отражают свет. На нем выгоревшая рубашка, наполовину расстегнутая, открывающая шею и грудь. Как из гнезда, из волос выглядывает крепкий сосок, блестящий как расплавленная медная монетка. Солнце отражается на медной пряжке пояса, притягивая взоры к крепким узким чреслам, туго обтянутым джинсами.
И вот он сам все это увидел. И понял.
- Лоренс, - глухо произнесла она сквозь зубы, - шел бы ты к черту, а?
- Непременно, - тотчас отозвался он, - но сначала…
Не оборачиваясь, она ощутила надвигающуюся силу и каждым нервом приветствовала ее приближение. Его ладони нежно легли ей на плечи. Он повернул ее к себе, и она подняла к нему жаждущее лицо.
- Ты мне кое-что должна, моя милая. У тебя манера давать смелые обещания, а потом не выполнять их.
- Что же я тебе обещала?
В его зрачках заплясало удивление.
- По-моему, ты обещала мне райское мгновение, если я избавлю тебя от незваного насекомого. Теперь, когда я видел свой портрет, я полагаю…
- Забудь об этом. - Боже, еще минута - и она зарыдает. Это будет конец.
- Я сделаю все, - напомнил он ей ее опрометчивые слова. Мягкий тон чуть не растопил последние оковы ее самообладания.
- Нельзя играть на экстремальности ситуации. Ты заслужил один поцелуй. - С чувством, близким к облегчению, она вскинула лицо и ждала неизбежного. Чуть только его дыхание коснулось ее губ, Эшли осознала, что на этот раз сопротивление бесполезно.
Она жадно пила сладость его поцелуя, ее томное от ласки тело плавало в волнах неописуемого восторга. Руки обвили его торс, ладони в восхищении прижались к упругим мышцам. Искристая радость переполняла ее, хотелось плакать и смеяться. Пальцы вожделенно нырнули под его рубашку и принялись ласкать горячее тело. За считанные секунды термометр страсти подскочил до точки кипения, вооруженное перемирие сменилось безоговорочной капитуляцией.
Крепко держа ее одной рукой, Лоренс потянулся в настольной лампе, благополучно миновав банку с кистями и прочими принадлежностями, и погасил ее. Мгновение они стояли в темноте и смотрели на разгорающийся, заливающий комнату лунный свет.
- Все немножко не так, как мне думалось, - сказал он хриплым полушепотом, подводя ее к кровати. - Мне все представлялось романтичнее: побольше аромата яблоневых цветов, поменьше скипидара.
- Ты хочешь сказать, что все у тебя запланировано? - В ней зашевелился слабый протест, но тут же угас. Все ее существо затрепетало от возбуждения, когда он опустил ее на кровать и лег рядом.
Его ловкие пальцы принялись расстегивать пуговицы ее блузки.
- Я уже целый месяц занимаюсь только этим расстегиванием, - проворчал он. - И не говори мне, что это тебя несказанно удивляет.
- Право, я все-таки ненавижу тебя, Лоренс, - промолвила она беспомощно и нежно.
- Нет, дорогая, - прошептал он в пульсирующую ямочку у нее на шее. Вслед за блузкой на пол полетела его рубашка, потом ее лифчик. Лоренс взял ее лицо в ладони и, поглаживая подбородок, повторил: - Нет, дорогая, не верю. Но если тебе приятно так думать, то ради бога.
Его пальцы медленно ощупали тонкие косточки ее плеч, потом прошли вокруг груди, спустились по ребрам к поясу юбки и быстро сняли ее. Он прижался щекой к жаркому животу, она порывисто вздохнула и замерла. Последние покровы слетели на пол, и теперь вся она была одета лишь в полосатые тени с крапинками отблесков. Ласково, с невыразимой нежностью стал он покусывать мягкую внутреннюю сторону ее бедер и потом все тело. Она тихонько застонала и затрепетала от блаженства.
Для Лоренса этот стон явился сигналом. Он встал и быстро разделся, но не сразу вернулся к ней, а остановился, точно красуясь. Он и впрямь был прекрасен. Бронзовое тело в лунном свете казалось серебристым, плечи были широки, стан тонок, узкий таз подчеркивал мощь бедер. Эшли не раз видела обнаженную мужскую натуру и сейчас залюбовалась пропорциональными линиями его фигуры и как художник, и как женщина.
С деланным спокойствием он лег рядом с нею.
- Ты не представляешь, как ты привлекательна, - прошептал он. Его палец гладил тонкие ключицы, и каждое нервное окончание под его прикосновением вступало в эротическую игру.
Разомлевшая от ласк, Эшли мягко приподнялась, лизнула его в шею и продолжала вести языком по его чистой солоноватой и ароматной коже. В ней проснулись животные порывы, она прижалась зубами к его плечу и с восторгом осторожно погрузила их в упругую мякоть. Он тотчас зашевелился, втянул живот под ее ладонью и навис над ней всем своим телом.
- Ты просто тигрица, - прохрипел он, - с кошачьими глазами, львиной гривой и аппетитами молодой рыси. Ну как же не потерять голову от такой женщины?
Она могла бы сказать то же самое. Почти с первой встречи он пробудил в ней глубоко затаенную тягу, и эта тяга неуклонно вела ее к этому моменту. То, что должно произойти сейчас, неизбежно и естественно, как смена времен года.
- Эшли, наши ожидания будут вознаграждены, - прошептал он. Его ладонь легла ей на грудь, согревая прохладное полушарие своим огнем, потом он убрал руку и продолжал неторопливо ласкать языком, пока она не застонала в блаженном изнеможении.
Он бережно повернул ее на живот, уложил голову щекой на подушку, к себе затылком, поднял волосы и зарылся лицом в душистую шею. Потом стал покрывать поцелуями ее спину, вкушая дрожащими губами прелесть словно бы совершенно неземной плоти. Когда его язык коснулся ямочек под коленями, Эшли лежала почти без чувств. Его губы обласкали каждую косточку ее щиколоток, благоговейно погладили высокий подъем ступней. Потом он повернул ее на спину и возобновил эротическое путешествие вверх.
Ее ноги - она и вообразить себе не могла, как они чувствительны. А живот… Она застонала от его близости и беспомощно замотала головой. Непередаваемое наслаждение поднималось и росло в ней. Смежив веки, она притянула его к себе за плечи, умоляя в душе, чтобы он не мучил ее так долго.
- Твое тело сводит меня с ума, - тихо промолвил Лоренс, все ниже склоняясь над ней. Быстрыми движениями языка он словно пил бархатистую свежесть ее лица, век и полуоткрытых губ.
Страсть победила в ней все проблески сознания. Жесткие завитки на его волосатой груди коснулись напрягшихся кончиков ее сосков, все более разжигая любовное пламя.
- Лоренс… Лоренс, умоляю тебя. - Ее бедра оцепенели от жажды. Она вновь прильнула к нему, но он снова остановил ее.
- Любовь моя, скажи, что мне сделать для тебя. Я на все готов, лишь бы твое тело наполнилось гармонией любви.
Не в силах больше сдерживать всепобеждающий зов плоти, она простонала:
- Люби меня, Лоренс, люби меня!
Тогда он опустился над ней, содрогаясь от властно нахлынувших желаний. Всхлипнув, она приникла к нему, и он отдался стихии.
Буря чувств закружила их с ураганной силой. Безудержными волнами, могучими и восхитительными, океан захлестывал берег. Накатываясь на него с каждым разом все дальше, замирая лишь на миг, чтобы проникнуть еще дальше, буря бушевала в упоении собственной дикой мощью, пока не победила все преграды, пока океан не затопил землю от края и до края.