* * *
Вернувшись домой, я первым делом возненавидела Москву с ее идиотским неустроенным климатом, дорожной солью, которая упрямо и зло разъедает сапожки, неприветливыми аборигенами, безвкусной самоварной роскошью и скромно соседствующей с ней нищетой.
Бедное мое сердце ныло, как капризный ребенок, и звало меня туда, где по узеньким улочкам бодро колесят двухэтажные автобусы, где девушки носят босоножки с меховыми шубками, где на блошином рынке можно запросто прикупить платье начала века в носибельном состоянии, где в сдержанной роскоши белого особняка обитает мой идеальный мужчина.
Что может быть безнадежнее, чем роман с иностранцем? Хотя пару лет назад меня угораздило влюбиться в якобы британского бизнесмена, который на деле оказался киприотом, продавцом мороженого и по совместительству брачным аферистом. Но это совсем другая история.
Нас разделяют сотни километров. Конечно, я могу спускать всю наличность на организацию свиданий и раз в пару месяцев навещать его в Лондоне. А он в свою очередь мог бы иногда приезжать ко мне. Но это же капля в море, крошечный клочок праздника в унылом водовороте будней. Быт сближает, а вот мы с Аланом лишены возможности делить друг с другом не только фееричные каникулы, но и милые житейские радости.
И от этого так обидно, что хочется завыть на луну.
* * *
Статью, посвященную Алану, я писала всю ночь. Это на меня совсем не похоже - вообще-то в темное время суток я предпочитаю либо надираться текилой в сигаретном дыму диско-клуба, либо крепко спать, уютно уткнувшись носом в лучшем случае в плечо любимого, а в более типичном - в подушку. Но в этот раз все было по-другому. За то время, пока я вдохновенно писала статью, я успела раза три серьезно всплакнуть, раз десять мечтательно рассмеяться, опустошить полторы бутылки красного французского вина, раз двадцать позвонить Лерке и каждый раз бросать трубку, не дождавшись гудков.
Вот только я не знала, омрачать ли идиллию упоминанием о пресловутой пудренице. Но потом подумала, что, как журналист, я обязана писать только чистую правду. И даже лучше, если под конец статьи появится интрига, которая хоть чуть-чуть разбавит океан рожденных мною розовых соплей.
К утру материал был готов. Как ни странно, я почти совсем не устала. И мне даже не хотелось спать. Только наметившиеся темные полукружья под глазами намекали на то, что ночь была бессонной. Наверное, коллеги будут красноречиво посмеиваться, глядя на меня. Потому что я больше похожа не на женщину, которая провела ночь наедине с компьютером, а на влюбленную, у ночи которой куда более интересный сценарий.
Впервые в жизни я шла на работу как на праздник. Мне хотелось явить свою статью миру. Мне хотелось, чтобы все коллеги, которые давно посмеивались над моей непутевостью, прочитали о том, какого мужчину мне повезло встретить. А несколько дней спустя моя красивая история любви будет растиражирована. Может быть, мой опыт вдохновит миллионы людей. И все будут с нетерпением ждать продолжения истории. И может быть, Степашкин позволит разместить рядом с очередной статьей нашу с Аланом небольшую цветную фотографию. И единогласным решением мы будет объявлены самой гармоничной влюбленной парой в мире. Меня пригласят в программу "Герой недели" - и я буду рассказывать широкой аудитории о том, что любовь существует. Я буду так убедительна, что окружающие мне непременно поверят. Редактора всех программ начнут холодную войну, в которой главным призом стану я. Буду этаким послом любви, вселяющим надежду в тех, кто давно ее потерял.
Может быть, мои мечты немного наивны. Но зачем же скромничать?
Ведь той ночью я написала свой самый лучший материал.
ГЛАВА 11
- Александра, это ваш самый худший материал, - возмущенно сказал Максим Леонидович Степашкин, - никогда раньше вы не писали ничего более бездарного.
Я удивленно осела на стул. Вообще-то впервые я направлялась в его кабинет без всякой опаски, что он заведет свою любимую песню с десятки раз повторяющимся припевом: "Уволю!". Я искренне верила, что начальник вызвал меня исключительно для того, чтобы лично поблагодарить и, может быть, даже выписать небольшую премию. Я медленно брела по редакционным коридорам в сторону начальственного кабинета и прикидывала, на что потрачу нежданно свалившиеся деньги. В итоге решила, что перед поездкой в Венецию (если она, конечно, вообще состоится) надо бы сходить к косметологу и еще освежить цвет волос.
И вдруг он заявляет мне такое.
- Вы имеете в виду "лучший"? - холодно уточнила я.
- Что-что? - его глаза сузились.
- Вы только что оговорились, - я все еще улыбалась, - вы сказали, что это была худшая статья, а на самом деле имели в виду, что она лучшая, так?
- По-моему, я достаточно четко выразился, - отчеканил Максим Леонидович.
- И все же я не понимаю, - глупо улыбнулась я, - я писала ее всю ночь.
- Оно и видно, - Степашкин приподнял уголок губы, что, видимо, должно было означать улыбку, - я всегда знал, что если работаешь ночью, ничего хорошего не получится. На что способен воспаленный мозг? Только на ту ерунду, которую вы гордо называете статьей.
В моей голове зашумело штормовое море. Мне захотелось сорваться с места, схватить со стола начальника предмет потяжелее, например огромный стиплер, и запустить им в его ехидно ухмыляющуюся физиономию. У меня даже пальцы задрожали.
- Но почему? - срывающимся голосом спросила я, - почему вам не понравилось? Что конкретно вас не устраивает?
- Раньше вы писали правду, - охотно объяснил Максим Леонидович, - а на этот раз вам отчего-то вздумалось сочинить красивую сказку. Получилось плохо. Сказки я не люблю.
- Но это правда! - возмущенно гаркнула я. - Я действительно ездила в Лондон и описала то, что там со мной случилось!
- Если вам не удалось встретиться с этим Аланом Джексоном, ничего страшного, - сочувственно вздохнул он, - всякое бывает. Наверное, он пришел в тот паб, о котором вы писали, увидел вас и что-то ему не понравилось. Вот он и слинял потихонечку. А вы решили, что отгулы надо оправдать, вот и написали всю эту чепуху.
Перед моими глазами поплыли разноцветные воздушные шары. В тот момент я ясно поняла, что убийство в состоянии аффекта может совершить любой, даже самый спокойный и терпеливый, человек. В каждом из нас дремлет кровожадный зверь, и Степашкину удалось разбудить мое чудовище.
- Да что вы в этом понимаете?! - взревела я. - Вы, никчемный офисный упырь?! Да вас же ничего не волнует, кроме статей, гранок и рейтингов. Да я на пятьсот процентов уверена, что вы даже ни разу в жизни не были влюблены.
Деловой партнер Алана Джексона оказался пренеприятнейшим типом, у которого на лбу было написано: запросто обведет вокруг пальца. Это был невысокий молодящийся субъект слегка за сорок. Возраст, который он неумело пытался скрыть с помощью каштанового парика-шиньона, обтягивающих оранжевых брючек и ботинок молодежного фасона, выдавали резкие глубокие морщинки, которые четко выделялись на его нездорово-желтом лице.
У него была широкая улыбка и гнилые крупные зубы.
Мы встретились в модном ресторане на Садовом кольце. Опоздала я всего на десять минут, за которые он успел бестактно заказать для меня коньяк (а я его, между прочим, терпеть не могу) и салат с курицей. Я была невероятно голодна, но решила проучить нахала и соврала, что вегетарианка. Мое заявление его ничуть не смутило, он широко улыбнулся и выдал, что вегетарианство - это просто модное веяние, и придвинул ко мне тарелку.
- Скушай салатик, красавица, мужчины любят девушек с мясцом. Хотя, худышкой я бы тебя и так не назвал.
Я только губами хлопала. Интересно, Алан не обидится, если я выскажу этому так называемому Петру все, что о нем думаю?
А он тем временем продолжал делать все для того, чтобы я возненавидела его окончательно.
- Какой симпатичный пупсик, - он протянул руку и пальцем поддел мой подбородок, - значит, вы и есть новая девушка Алана?
Я терпеть не могу, когда посторонние люди до меня дотрагиваются. А его тощие пальцы еще и пахли дешевыми сигаретами. Удивительно, что такой тошнотворный персонаж умудрился обзавестись семейством. Интересно было бы взглянуть на его жену, ту самую, которой предназначалась привезенная мною пудреница.
- Перейдем к делу, - я решительно отодвинула от себя тарелку и, жестом подозвав официанта, как бы между прочим заказала самое дорогое блюдо в меню - медальончики из теста с черной икрой. Естественно, расплачиваться за собственные гурманские пристрастия я и не собиралась, мне просто хотелось досадить Петру.
Но его моя расточительность, похоже, ни капельки не задела. Судя по всему, с финансами у моего нового хамоватого друга все было в порядке.
- Итак, вы привезли мне подарочек, - Петр оживленно подался вперед, его пустоватые глаза странного бутылочного цвета блестели живейшим интересом.
Я удивилась - неужели Алан не предупредил, что посылка не имеет к нему непосредственного отношения?
- Вообще-то это для вашей супруги, - я вынула из сумочки пудреницу и придвинула ее к Петру, - Алан просил передать поздравления. Он приготовил небольшой презент для новобрачной.
Петр глупо захлопал ресницами, а они у него были, пожалуй, чересчур длинными и черными для представителя сильного пола.
- Для супруги? - тупо переспросил он. - И что же это?
- Вы не умеете читать? - я впилась зубами в принесенный официантом блин. - Пудра.
Он расслабленно улыбнулся, распахнул коробочку и приблизил свой нос (весь в расширенных черных порах) к изящной пудренице. Вдохнул ее аромат и заулыбался еще шире.
- Обожаю "Шанель", - признался он в ответ на мой изумленный взгляд.