- Так, значит, плывем, - бросил он, крепко хлопая меня по плечу.
- Плывем, плывем, успокойся.
- Вот видишь, - как-то вдруг развеселилась она, - можешь радоваться, твой номер удался.
На лице Эпаминондаса отразилось искреннее негодование.
- Если уж кто-то и сыграл с тобой какой-то номер, то, во всяком случае, не я.
Смеясь, она согласилась.
- И потом, туда или куда-нибудь еще, - заметил Эпаминондас, - если разобраться, какая разница?
- Все-таки нельзя терять надежды, - вмешался я, - иначе уж вообще…
- Самое забавное, - предположила она, - если он уже давным-давно трудится молочником где-нибудь в Дижоне, а я, как последняя шлюха, все шляюсь и шляюсь по морям и океанам в поисках этого великого мужчины.
- По морям или где-нибудь еще… - прыснул Эпаминондас.
Все рассмеялись, даже матросы, что сидели за другими столиками. Никто не выглядел шокированным.
- Может, в Дижоне, а может, нигде… - заметил я.
Эпаминондас не понял, и, как и всякий раз, когда он оказывался в таком положении, на лице его отразилось нечто вроде смертельного испуга.
- Это он просто так, к слову, - пояснила она ему.
- И ты позволяешь такие шутки теперь?
- Шутка как шутка, - возразила Анна, - что уж, и пошутить нельзя, что ли?
- Нет, - вдруг как-то сразу погрустнел Эпаминондас, - похоже, я все-таки слезу в Танжере.
- Да я просто пошутила, - заверила она. - Что-то ты стал уж очень обидчивый.
- Ладно, посмотрим, как ты будешь выглядеть, - ответил Эпаминондас, - если он и вправду окажется у эве.
- И не только она, - добавил я.
Перспектива такой встречи вызвала у меня неудержимый приступ смеха.
- Может, объяснишь, что это тебя так разбирает? - поинтересовался Эпаминондас, который обижался по всякому пустяку и, должно быть, подумал, что я сомневаюсь в успешном исходе экспедиции.
- Просто я подумал, - пояснил я, - как все мы мигом окажемся на берегу.
Они тоже рассмеялись.
- Да, - прыснул Эпаминондас, - это уж точно, быстрее не придумаешь.
- Присоединимся к Нельсону и его шарикам-роликам.
- А как же я? - спросила она.
- Ну, ты даешь, - ответил я.
- Нет, раньше ты была совсем другая, - заметил Эпаминондас, - ты изменилась, и совсем не в лучшую сторону. - И чуть не задохнулся от смеха. - Все, хватит слоняться по свету! - ликующе воскликнул он. - По домам, как все нормальные люди. А вот я лично, - добавил он, - останусь в Котону и буду охотиться на куду.
И обернулся ко мне с таким видом, будто вдруг вспомнил о чем-то, она тоже. Вид у него был немного смущенный. Правда, я-то смотрел только на нее.
- Ну а ты? - как-то застенчиво спросил Эпаминондас. - А ты чем…
- Откуда мне знать? - ответил я.
Никто больше не добавил ни единого слова. Она невозмутимо глядела на меня. Оба ждали, что я скажу. Но я промолчал.
- Вот я, к примеру, - почти шепотом снова заговорил Эпаминондас, - останусь в Котону и поохочусь на куду. Попробую ловить их живьем, а потом продавать в зоопарки.
- В Котону, - с трудом проговорил я, - нет никаких куду.
- Ну и что, - возразил он, - зато в Замбези их навалом, видимо-невидимо, целые стада.
- А если не удастся поймать их живьем, - поинтересовалась она, - что с ними тогда делать?
- Уж вам ли этого не знать, - заметил я.
- Интересно, откуда бы ей это знать? - удивился несколько сбитый с толку Эпаминондас.
- А ты не пытайся понять все буквально, - сказала она. - Это все потому, что я охочусь на матроса с Гибралтара. Так сказать, намек. - И, как ни в чем не бывало, мило продолжила: - Ну, так что же с ними тогда делать? Они хоть съедобные?
- Конечно, - подтвердил Эпаминондас, - еще какие съедобные. Потом, рога, кожа, даже не знаю, что еще, надо совсем ничего не смыслить в охоте, чтобы задавать такие дурацкие вопросы.
- Куду, - пояснил я, - очень редкое животное. А охота на редких животных - это великая охота.
- И чем реже, тем лучше, - прыснул Эпаминондас, смекнув наконец, о чем идет речь.
Анна очень охотно смеялась всем шуткам Эпаминондаса. Рассмеялась она и на этот раз, но как-то сразу погрустнела.
- Мне все больше и больше нравится смеяться, - призналась она, - видно, старею.
- Да нет, дело тут вовсе не в возрасте, - с понимающим видом возразил Эпаминондас.
- Просто, - заметил я, - сейчас день. Анна снова долго смеялась над этим намеком.
- Если я вам мешаю, - проговорил Эпаминондас, - надо было сразу так и сказать.
- Не заводись, - возразила Анна, - если нам кто-то и мешает, то уж, во всяком случае, не ты.
Эпаминондас понял и возмутился, но как-то вяло.
- Да ладно, что там говорить, - успокоился он. - Но ты здорово изменилась.
Весь день я провел в попытках почитать, но мне это так и не удалось. К вечеру в поисках Эпаминондаса я поднялся в бар. Он тоже читал, развалившись в кресле. Она обсуждала с матросами, какая погода ждет нас в Атлантике. Когда я вошел в бар, все сразу же насторожились. Кое-кто, в их числе и Бруно, конечно, подумал, что настал критический момент моего пребывания на борту яхты и я не доплыву до Дагомеи. По ее виду я понял, что эта двусмысленность в наших отношениях ничуть ее не смущает и, даже напротив, она тоже получает от этого известное удовольствие и старается продлить как можно дольше. Я прошел через бар и вышел на палубу. Вскоре ко мне присоединился Эпаминондас. Именно этого-то мне и хотелось. Мы с ним отлично понимали друг друга, а у меня было большое желание перекинуться с кем-нибудь парой слов.
- Выходит, ты тоже здесь ни хрена не делаешь, так, что ли?
- Я подумываю, не привести ли в порядок библиотеку, - ответил я. - Но это так, благие намерения, не больше того.
- По-моему, на этой яхте всем глубоко наплевать, в порядке эта библиотека или нет…
- Поди знай, - возразил я, - а вдруг она на следующей стоянке подберет какого-нибудь философа…
Мы оба дружно рассмеялись.
- А вот мне совсем нечем заняться, - продолжил Эпаминондас, - для меня тут не осталось никакой работы. Хотя, по правде говоря, я никогда особенно не любил этого занятия, гнуть спину…
- Я тоже. Правда, кто знает, может, наступит день…
- Ты-то хоть чем-то занимаешься, - пошутил он. - Скоро будет Гибралтар, - заметил я.
- Завтра утром, на заре. Знаешь, я тоже, когда проходил здесь в первый раз; чувствовал себя не в своей тарелке.
- А что ты вообще об этом думаешь?
- О чем? О Гибралтаре, что ли?
- Да нет. Как ты думаешь, есть у нее хоть маленький шанс?
- А какого же, по-твоему, хрена мы здесь делаем, если у нее нет никакого шанса?! - возмутился он.
- Само собой. Мне просто хотелось узнать твое мнение, вот и все.
- Ну и вопросики же у тебя…
- Знаешь, я хотел сказать тебе одну штуку. Нельсон Нельсон - что-то уж очень странное имя.
- Опять-таки повторяю, какого хрена мы здесь околачиваемся, если…
- Да пусть бы даже на его месте оказался кто-нибудь другой, - возразил я, - какая разница, все равно мы были бы здесь.
- Да, что правда, то правда, - согласился Эпаминондас, - король шариков или король придурков, главное, что он его убил, а остальное нам без разницы.
- Знаешь, иногда мне кажется, будто существует целый десяток разных историй об этом Гибралтарском матросе.
- Может быть, но матрос-то только один, вот в чем штука. И это крепкий орешек.
Он замолк и как-то подозрительно уставился на меня.
- Что-то ты задаешь чересчур много вопросов, - предупредил он, - ни к чему это все.
- А почему бы нам об этом не поговорить? Что здесь плохого?
Потом добавил:
- А вообще-то мне это даже и неинтересно. Просто дама все время только об этом и твердит. А я-то что, надо же о чем-то разговаривать.
- Да нет, может, эта дама и не всегда знает, чего хочет, но уж, во всяком случае, она не из болтливых, это точно.
- Какая разница, все равно же мы туда плывем, к этим эве.
- У нее нет выбора, если бы он у нее был…
- Да, что правда, то правда. Выбора у нее нет.
- Вляпалась в такую скверную историю, как же ей теперь пойти на попятный… Вот такие дела.
- Тебе очень хочется его отыскать?
- Да ведь только я один в это и верю.
- Это или что другое, какая ей разница?
- Да нет, - возразил он, - не совсем.
- Пожалуй, ты прав, - согласился я.
Я испытывал к нему огромную симпатию. Думаю, и он платил мне тем же, правда, как-то нехотя, словно против воли.
- Тебе бы чуток отдохнуть, - предложил он, - а то вид у тебя какой-то дохлый.
- Я не могу спать. А что, она, правда, не из болтушек?
- Да вроде бы за ней никогда такого не водилось. - Потом добавил, будто считал своим долгом сказать мне это: - Даже вот я почти все, что мне известно про эту историю, узнал от других, по слухам. Хотя, бывает, и сам не заметишь, как разболтаешься, а потом уже не можешь остановиться.
- Это уж точно, - рассмеялся я. Он снова уставился на меня.
- А чем ты на суше-то занимался?
- Трудился в Министерстве колоний, Отдел актов гражданского состояния.
- И что это за работа такая?
- Делал копии свидетельств о рождении и смерти французов, которые родились в колониях. Целых восемь лет.
- Черт побери, - с каким-то уважением выругался Эпаминондас. - Это совсем другое дело.
И вот от него я этого не скрыл.
- Знаешь, я счастлив, - признался я.
Он ничего не ответил. Вынул пачку сигарет. Мы закурили.
- И ты все бросил?
- Все.