Но дело в том, что я вовсе не смелая. Смелость – это когда ты знаешь, что нужно что–то сделать, а это трудно или опасно, но делаешь. Например, так я защищала Катрину от насмешек Крис Паркс, зная, что через мгновение все эти колкости и гадости посыплются на меня. Вот это был смелый поступок, в отличие от прыжка на мистера Соседская Девчонка – в тот момент я не думала о последствиях. Просто прыгнула. Увидела президента, увидела пистолет, прыгнула. Вот и все.
Так что я далеко не самая смелая девочка на свете. Я обычная девочка, которая случайно оказалась рядом с парнем, намеревавшимся убить президента. Вот и все. На моем месте мог быть кто угодно.
Не знаю, сколько бы я еще пялилась на руку президента, если бы Люси не впилась мне в спину своими длинными заостренными ногтями. Было больно, но я сдержалась – не ойкнула, не скривилась, а поблагодарила президента и протянула ему руку в ответ.
Естественно, правую, ту, которая была в гипсе. Все доброжелательно рассмеялись, словно я остроумно пошутила, и президент пожал мне левую руку. Первая леди тоже пожала мне руку и выразила надежду на то, что наша семья как–нибудь придет в Белый дом поужинать, "когда–нибудь, когда все утрясется".
Ужин? В Белом доме?
Слава богу, мама нашлась и сказала, что мы с радостью придем, как только будет удобно. Затем первая леди обернулась и, словно заметив кого–то в дверях, улыбнулась:
– Да, кстати, познакомьтесь с нашим сыном, Дэвидом!
И в палату вошел сын президента.
Который, как выяснилось, оказался Дэвидом из студии Сьюзен Бун. Дэвидом в майке "Save Ferris". Дэвидом, похвалившим мои ботинки. И теперь я поняла, почему его лицо показалось мне знакомым.
9
Но это вовсе не значило, что я совсем уж не в себе. Откуда я могла знать, что он – сын президента?
Дэвид совсем не походил на того парня, которого я привыкла видеть в новостях на предвыборных кампаниях. ТОТ парень никогда бы не надел майку "Save Ferris", и уж тем более армейские ботинки. ТОТ парень совсем не интересовался искусством. ТОТ парень всегда был в строгих костюмах и с умным видом слушал речи своего папочки в политических программах, которые я каждый раз переключала. И, конечно, из–за того, что отец Дэвида стал президентом, а сам он пошел в колледж "Горизонт" в Вашингтоне, всякий раз в новостях он появлялся в форме – брюки цвета хаки, белая рубашка, голубой пуловер и красный галстук. Несмотря на то, что форма Дэвиду очень даже шла – ну, с его черными волосами и зелеными глазами, – все равно он выглядел полным лохом. В смысле, вряд ли его фото напечатали бы на обложке какого–нибудь модного журнала.
Итак, я изумленно смотрела на Дэвида и никак не могла поверить, что этот мальчик пару дней назад похвалил мои ботинки.
Хотя, если честно, я вдруг поняла, что поверить в это легко, потому что Дэвид – на борту самолета, на предвыборной кампании, на президентской даче – все равно оставался самим собой, тем самым парнем в футболке "Save Ferris", а не сынком главы страны.
Неизвестно, кто из нас двоих был ошарашен больше. Дэвид, наверное, решил, что это нелепое совпадение, а меня осенило, что вчера, в тот судьбоносный вечер, президент всего лишь заезжал за Дэвидом, а в "Городские сладости" зашел, видимо, потому, что был сладкоежкой.
Хотя, нет. Дэвид смотрел на меня и явно удивлялся не неожиданности ситуации, а тому, что я сама предстала в непривычном облике. Когда мы познакомились, на мне была черная одежда, армейские ботинки и никакого макияжа. Теперь же я выглядела точь–в–точь как Люси: голубая юбка, мягкие локоны и губы, зовущие к поцелую… Гадость, конечно, но так было написано на блеске, которым сестра щедро намазала мой рот.
– Э–э–э, – неуверенно протянул Дэвид, – привет.
Я недовольно посмотрела на него:
– Ну, э–э–э, привет.
Мама Дэвида удивленно вскинула брови:
– Вы знакомы?
– Да. – Дэвид улыбнулся обворожительной улыбкой. Конечно, не такой, как у Джека, но тем не менее. – Мы с Самантой вместе ходим к Сьюзен Бун.
Вот тут я перепугалась не на шутку.
"Мы с Самантой вместе ходим к Сьюзен Бун ".
Сейчас Дэвид расскажет о том, о чем я постаралась не сообщать родителям: о пропущенном уроке. Возможно, они не очень рассердятся. Ведь в конце концов, я спасла жизнь президенту, а за это, наверное, даже из тюрьмы могли бы выпустить.
Так вот, родители, скорее всего, меня простят. Но не Тереза, которой я торжественно поклялась пойти в студию. Как бы Тереза ни уважала президента своей новой родины, если она узнает, что я ослушалась, белого света мне действительно не видать. Она сдержит слово. Никаких шоколадных пончиков: я буду обречена изо дня в день жевать черствые крекеры и скучные батончики–мюсли. Тереза прощала нам все: плохие отметки, беспорядок, несделанную домашнюю работу, грязь на свежевымытом полу – но ложь…
Никогда. Даже если бы я спасла всех президентов всех стран мира, включая Эквадор.
Я умоляюще посмотрела на Дэвида, надеясь, что он меня поймет. Хотя вряд ли. Да, сейчас на нем была не школьная форма, а брюки со стрелками и рубашка, но все равно было непохоже, что этот парень когда–либо мог обмануть своих родителей или свою строгую экономку. Пожалуйста, ну, пожалуйста, пусть мне удастся подать ему знак!
– А, так ты тоже ходишь к Сьюзен Бун? – Первая леди широко улыбнулась: – Она чудесная, правда? Дэвид ее обожает. – Она погладила сына по голове так, как делают все мамы на свете: – Я так рада, что Дэвид вчера поздно ушел из студии. Кто знает, что случилось бы, выйди он как раз тогда…
Она не договорила, но я могла бы продолжить: "…когда мистер Соседская Девчонка выстрелил". Но суть–то как раз в том, что ничего бы не случилось. Потому что там уже была я.
"Дэвид, Дэвид, – мысленно умоляла я. – Прошу, не говори, что я вчера прогуляла. Пожалуйста, один–единственный раз в своей правильной жизни пойми меня! Я знаю, ты можешь, ты тоже любишь "Save Ferris", и значит, у нас есть что–то общее. Ничего не говори, Дэвид. Ничего не говори. Ничего не…"
– Прекрасно вас понимаю, – вздохнула мама и положила мне руку на плечо – точь–в–точь как первая леди своему сыну. – Страшно даже подумать, что было бы, если бы работники секретной службы его не обезоружили,
– О да, – отозвалась первая леди. – Но они всегда работают безукоризненно.
Разговор чудесным образом удалялся от Сьюзен Бун. Правда, кто–то упомянул, что
Джон – ну, тот мужчина среднего возраста, который совсем не умел рисовать и носил слуховой аппарат, – личный телохранитель Дэвида, что, согласитесь, довольно странно.
Но, несомненно, не так странно, как то, что именно я спасла жизнь президента.
Дэвид быстро пришел в себя от изумления и стал таким, как всегда. Правда, мне показалось, что он с трудом сдерживает улыбку. Может быть, он вспомнил про ананас? При мысли об этом я густо покраснела.
Боже мой! Дурацкий ананас! Ну почему подобные вещи происходят только со мной? Почему я решила, что, если нарисую ананас, все воспримут это как нечто само собой разумеющееся. Наверное, этот ананас, как сказал бы Джек, породило мое подсознание.
А если так, то почему мне стыдно?
Поговорив с нами еще минут двадцать, президент, его жена и Дэвид ушли. Мы остались одни.
Не успела закрыться дверь, как мама глубоко вздохнула и повалилась на мою кровать, которую поспешно убрала перед приходом президентской семьи.
– Это сон или нет? – спросила она в пустоту.
Тереза, казалось, была удивлена больше всех.
– Просто не верится, – пробормотала она, – что я только что стояла рядом с президентом США.
Даже Ребекка заволновалась.
– Я должна была спросить президента, – сокрушалась она, – зачем правительство скрывает от нас факты инопланетных вторжений на Землю,
Люси, как всегда, мыслила примитивно.
– Ужин в Белом доме! Как думаете, можно мне будет позвать Джека?
– НЕТ! – хором вскричали родители. Люси вздохнула:
– Ну и ладно, без него будет даже веселее. В конце концов, я построю глазки Дэвиду. Он сладкий.
Вот видите? Видите, как несправедливо, что Люси достался Джек? Самый лучший парень на свете, настоящее сокровище. Я опять загрустила по этому поводу.
– Эй! – сказала я зло. – У тебя разве нет парня?
Люси воззрилась на меня в изумлении:
– И что, мне теперь ни на кого посмотреть нельзя? Ты хоть видела, какие у Дэвида зеленые глаза? А его задик…
– Стоп–стоп, – решительно прервал ее папа. – Никаких разговоров о… о задиках в моем присутствии. И в остальное время желательно тоже.
– Присоединяюсь! – поддержала мама.
Я же была возмущена. Только представьте, Люси изучает анатомию других юношей, хотя ей всецело принадлежат все части тела Джека!
Но Люси пропустила реплики родных мимо ушей. Она пожала плечами и подошла к окну.
– Немедленно отойди! – заорали мы с мамой.
Но было поздно. Толпа взревела, и Люси, быстро сориентировавшись, заулыбалась и замахала рукой.
– Привет! – крикнула она, хотя ее вряд ли услышали.
Забавно, но именно в это мгновение дверь открылась, и вошла дама, представившаяся как миссис Роуз, главный врач больницы.
– Мисс Мэдисон, вы готовы к пресс–конференции? – с улыбкой обратилась она к Люси.
Люси сделала большие глаза и указала на меня длинным острым ногтем.
– Не я. Вон она.
Миссис Роуз улыбнулась еще раз.
– Отлично. Так ты готова, солнышко? Это быстро, тебе просто зададут пару вопросов. А потом можешь спокойно ехать домой.
Я испуганно посмотрела на родителей. Они ободряюще закивали. Я перевела взгляд на Терезу. Та одарила меня успокаивающей улыбкой. Наконец, я повернулась к Люси, и та сказала: