- Молодец! – похвалил его Федя.
Танк загорелся, тот скатился обратно в траншею. Следом подбили второй.
Глядя на проявленную товарищами отвагу и героизм, я неожиданно оживился. Ну, как же так! Я что получается трус? Неужели я не могу? Если я не сделаю этого, то наверное сгорю со стыда. Нет, не мог я такого себе позволить! Не мог я позориться, казаться хуже других!
- Этот мой! Я сейчас!- я выполз из окопа со связкой гранат и стал поджидать. Только бы попасть! Я знал, где у танков слабое место. На меня шел средний немецкий танк, лязгая гусеницами. Я метнул, раздался взрыв и он загорелся, встал на месте и замер как вкопанный! Вот это да! Меня охватил восторг, неужели?!
- Ура! Попал!- послышались крики.
Ползком я скатился в траншею.
- Есть! Молодец!- обрадовались товарищи. И это был не последний, после было еще два танка, которые я успел уничтожить.
Мы подбили несколько танков, одновременно ведя огонь из автоматов по пехоте, но впереди их была еще целая куча, и они продолжали идти, ребята тоже пытались их подбить. Один из них загорелся и также встал на месте, лязгнув гусеницами, другой все еще шел, продолжая двигаться прямо на нас - это был "тигр". Повернув свою башню, он выстрелил… Его снаряд разорвался позади окопа, взметнув на воздух комья земли и столп пыли. Несколько солдат были ранены осколками, часть немецких танков продолжали упорно идти пытаясь прорвать оборону, за ними пехота.
Жара стояла ужасная, и я пытался отстреливаться сидя в окопе из автомата. Был в каске и пот стекал по лицу, в какую-то секунду смахнул и вытер его рукой. Мне ужасно хотелось пить, пересохли губы, я посмотрел на фляжку, пытаясь улучить момент, чтобы хотя бы глотнуть воды. Как назло часть немецкой пехоты подошла слишком близко и мне уже ничего не оставалось, как продолжать отстреливаться и вести огонь до последнего. Рядом раздался свист и шальная пуля, отскочившая рикошетом от какой-то железяки, попала мне в живот. Я почувствовал, как что-то потекло по рубашке, увидел кровь, схватился рукой за бок. После ощутил лёгкое головокружение, пошатнулся и упал на дно окопа, медленно опустившись. Тут же почувствовал боль и жжение в области раны, которые нарастали. Резко участился пульс, забилось сердце, в глазах помутилось...
Не слышно стрельбы, смолкла внезапно автоматная очередь.
- Ваня, давай же! Уснул ты что ли?! – крикнул кто-то из товарищей, но увидел, что тот лежит на краю траншеи лицом вниз, держа в руках автомат. Тут же подбежал находившийся рядом Мелешников, он повернул тело Краузе лицом. В тот момент я открыл глаза и увидел его перед собой.
- Санитара сюда! Здесь раненный! Держись... - я услышал обращение ко мне.
Мелешников занял моё место и продолжил стрелять. Мне становилось всё хуже. Я был ещё жив - видел, слышал что происходит, глаза мои были открыты, отчаянно зажимал рану рукой, а кровь все шла и шла, сочилась из раны заливая мою гимнастерку...Весь левый бок был в крови. Ваня снова обратился ко мне:
- Сейчас потерпи… Ваня! – крикнул Мелешников, метнулся ко мне и стал меня тормошить. – Сейчас, подожди ещё немного…Терпи, терпи… Ну скажи что-нибудь! Ты что, помирать, что ли вздумал?
Я пытался ему ответить, но не мог. От острой, массивной кровопотери резко упало давление.
- Не вздумай! Слышишь? Не надо! Не смей! – орал Мелешников.
Собрав последние силы, я успел ещё сказать, едва шевеля губами и теряя сознание:" Ваня…прости меня…а-а..." - это были мои последние слова. Последний вздох сорвался с моих губ, а с ним и душа взметнулася вверх покинув бренное тело... Только глаза, серо-голубые, окаймленные темными, длинными, ресницами, неподвижно застыли, глядя в бездонное синее небо.
- Ваня. Ваня!!! – крикнул тот отчаянно. Не подавал уже Ваня признаков жизни. - Что ж ты наделал, зараза!? Краузе! Зачем?
Уже находясь вне тела, какое-то время я еще слышал грохот боя, слышал как звал меня Ваня, но ответить уже не мог. Видел как склонились над моим телом…
- Что с ним? Живой он еще? – спросил Гузынин.
- Нет. – Ответил Иван и движением руки закрыл его веки.
Бой продолжался… Тело моё так и осталось лежать, прислонившись к стенке окопа, в полусидячем положении. Я был весь чумазый, с запачканным лицом – как вытер рукой, так грязь наверное и осталась… Жизнь моя оборвалась 8 июля, 1943 года, около часу дня.
Вскоре, сзади показались советские танки, ударила артиллерия, послышалось гулкое "ура!" -это на помощь подоспело подкрепление. Поднялись батальоны в атаку. Оказалось, что и продержаться мне оставалось совсем немного, чуть-чуть не успел я дожить до этого момента. Если бы! Может быть и остался бы жив, но кто его знает, что со мною бы было.
Схоронили меня после боя в общей братской могиле, вместе с остальными погибшими русскими солдатами, попрощались со мной товарищи. Даже девчонки были, с ними и Катя была. Она плакала тихо, молча, без слов, слезы текли по её щекам. Когда прощались, она лишь склонившись надо мной, дотронулась до лба, поправив растрепавшуюся чёлку. Не мог я уже ничего ей сказать, не мог пошутить, не мог насмешить, чтобы она улыбнулась. Отдать свою жизнь – это всё что я мог для неё сделать, чтобы она меня простила. Не досталось мне в жизни любви, не досталось и счастья, зато досталась горькая доля, да девичьи слезы, хотя бы они.
- Он погиб у меня на глазах…- отозвался Мелешников. - Я все видел… Последние слова его были: "прости меня"...
- Я думаю, мы можем его простить…- ответил Савинов.- Он заслуживает, чтобы его похоронили достойно, вместе с нашими солдатами.
Так закончилась моя жизнь, пронеслась как одно мгновенье, может быть и нелепо, только я ни о чем не жалею. Такое было время, такая видно была у меня судьба. Одно не смог бы никогда забыть, ни этих зеленых Катиных глаз, ни стройных, красивых русских берез, ни соловьиных трелей, что так сильно запали мне в душу.
Глава 58
Послесловие. В штабе НКВД.
В кабинет полковника зашел майор Апраксин.
- Вызывали товарищ полковник?
- Садитесь. Есть у меня для вас новость.
- Какая?
- Ваш племянник,- он сделал короткую пузу, – погиб.
- Как погиб?- майор даже несколько растерялся.
- В бою, под Соборовкой, 8 июля. Он сражался достойно, его похоронили вместе с нашими солдатами. Товарищи сказали, что даже подбил он в последнем бою три немецких танка.
Майор опустил глаза сбитый с толку, не мог сказать он ни слова.
- Не вижу радости на вашем лице, - сказал полковник. – Вы разве ни этого хотели?
Нечего было на это ответить.
15-я Сивашская дивизия, в составе 13-й армии была одной из тех, кто принял на себя и отразил самые сильные, наиболее мощные удары немецких войск севернее Ольховатки, благодаря чему, план Гитлера "Цитадель", по разгрому советских войск провалился. Пройдет еще два года, прежде чем закончится война, и советская армия дойдет до Берлина. Еще придется пройти не мало верст, прольется не мало крови, погибнет еще не мало солдат, но одна из основ великой русской победы была заложена здесь, на курской дуге.
Позже, Мелешников Ваня, награжденный за подвиг на Курской дуге орденом Боевого Красного Знамени, к сожалению погиб при освобождении Польши, зимой 45-го года, действуя в составе разведывательной группы. Насчет остальных не сказать. Катюша, скорее всего и она осталась жива, закончив войну в Праге. Полковник Джанджгава напишет мемуары, где отразит свои воспоминания, опираясь, в том числе на них, написана эта повесть.
Тестя моего тоже призвали в армию в 44-м году, отправили на фронт, где он был ранен и попал в плен. Фрау Марта погибла, а дочку подобрали и спасли русские солдаты, передав ребенка красному кресту. Я был благодарен Господу, за то что он все же ее уберег, мою девочку. Русские вошли в Штеттен, и мама и сестренка, тоже остались живы. Позже этот город стал польским и теперь называется Щецин. Да, случайная знакомая Оксана, с которой я встретился однажды, родила девочку и назвала ее Надя. Муж ее вопреки всему вернулся домой, похоронка оказалась ложной. Оксану, Сергей простил, а ребенка принял и воспитал как своего. Девочка очень к нему привязалась и сразу стала называть его папой, о том кто ее настоящий отец ей не сказали.
Год прошел с того дня как война закончилась, после еще двадцать дней...
Месяц бегала женщина по детским приютам в Берлине, но все же нашла свою внучку. Когда узнала, что осталась она одна, забрала к себе.
Мария часто вспоминала сына, его фотография всегда стояла на видном месте. Где-то в глубине души ей хотелось надеяться, что он жив. Хоть бы во сне с ним поговорить, но не являлся он ей. Вот накануне дня его рождения, достала она альбом с фотографиями, пролистала с дочерью, а после горько весь вечер проплакала, да так, что душа ее надрывалась.
Заходит она домой, и вдруг ахнула. Сидит ее сын за столом и смотрит на нее. Рубашка на нем белая, здоровый, красивый, улыбается, только глаза его грустные.
- Сынок! Что с тобой?
Молчит он, не отвечает.
- Скажи мне хоть что-нибудь! Ты живой?
- Нет мама, нет меня... Я не вернусь...
- Убили тебя? Ты погиб?
- Зачем ты плачешь? Мне хорошо там. Вспоминай меня, но не плачь так сильно... Плохо от этого мне.
С тех пор убиваться мать перестала и стой поры так не плакала.