У Эдит были ничем не примечательные каштановые волосы и карие глаза. Он всегда считал, что фигурой она тоже похвастаться не могла. Но даже облачённую в лабораторный халат и сетчатую шапочку, язык не поворачивался назвать Эдит обычной. На самом деле, Джим уделял ей довольно много внимания. Чувствовалось что-то такое цепляющее в этой чудаковатой маленькой мышке. И, похоже, к подобным зверькам он испытывал особую слабость.
Однажды, проходя мимо лабораторий, он услышал смех Эдит. Проведя небольшое расследование, обнаружил её в кругу подчинённых. Она сидела, склонившись над микроскопом. Когда Джим спросил, по какому поводу веселье, она резко выпрямилась, бросила на него быстрый взгляд, покраснела и сделала безучастное выражение лица. Наконец один из сотрудников ответил:
- Ничего такого, босс. Лабораторные шуточки.
С тех пор Джим мечтал снова услышать её смех, увидеть настоящую, искреннюю улыбку, которая осветила бы радостью лицо Эдит, вместо того бледного подобия, которое иногда появлялось у неё на губах.
Она на мгновение замерла, и Джим заметил, как в карих глазах промелькнуло что-то вроде удивления, но утверждать с уверенностью не решился бы. Лицо Эдит, как всегда, ничего не выражало. Она неторопливо надела огромные резиновые перчатки и невозмутимо, будто каждый день встречалась с ним в кошачьем приюте, произнесла:
- Здравствуйте, мистер Курран.
- Привет, Эдит.
- Это плохое имя! - возмущенный детский крик заставил её переключиться на Хлою.
- Наоборот, - ответила доктор Хенделмен. - Это диминутив женской формы имени Измаил, моряка из приключенческого романа "Моби Дик, или Белый кит".
Хлоя нахмурилась.
- Что такое димму… диммутив?
- Диминутив, - поправила Эдит, по тону было понятно, что она привыкла исправлять ошибки окружающих. - Это уменьшительно-ласкательная форма слова.
- Ты знаком с этой женщиной, Джим? - холодно поинтересовалась Мелисса. Ей пришлось попридержать свой порыв облагодетельствовать племянницу, получив взамен горячее детское объятие, а сестра не любила, когда её прерывали.
- Да, мы вместе работаем. Доктор Хенделмен, это моя сестра, Мелисса Бендетти.
Но Эдит уже не слушала, она нагнулась, открыла какую-то бутылку и плеснула из неё в ведро. Резкий запах хлорки тут же заполнил помещение. Мелисса замахала рукой у себя перед носом, а Хлоя отодвинулась подальше.
- Всё равно Изи - плохое имя, её зовут не так, - настырничала дочь.
- Да? - спросила Эдит и шлёпнула мокрой шваброй по линолеуму, обрызгав Джима. Он отступил.
- Мою кисуню зовут…
- Прошу прощения, - обратилась к нему Эдит, прерывая Хлою, которая в ответ на такое обхождение ошеломленно моргнула. Дочь не привыкла, чтобы её прерывали, не говоря уже об игнорировании.
- Передвинетесь, пожалуйста, все вы. Девочка, возьми Изи и перейди вон в тот угол, - приказала доктор Хенделмен, а когда Хлоя просто молча уставилась на неё, добавила, - Или опусти кошку на пол. В любом случае побыстрее, прошу вас. Мне ещё три комнаты надо убрать перед уходом.
Мелисса недовольно фыркнула и возмущенно посмотрела на Джима, призывая его немедленно прекратить подобное безобразие: подумать только, кто-то вздумал указывать Хлое что делать! Такое право было только у Мелиссы и иногда - в очень редких случаях - у Джима.
Хлоя же, наоборот, выглядела скорее очарованной, чем оскорблённой. Осторожно опустив новую подружку на пол, она встала, потом также аккуратно взяла животное на руки, послушно переместилась в другой угол и снова села.
Эдит перевела взгляд на Джима. В глазах, обрамленных тёмными ресничками-иголочками, отражались ум и прямота. Куррану всегда казалось, что у неё кожа, как у ирландской девушки, живущей на берегу дождливого зелёного острова - кремовая, сияющая, будто покрытая свежей росой. Или Эдит просто вспотела от жары.
- Если это ваша дочь, - сказала доктор Хенделмен, - вы не должны позволять ей сидеть на полу в кошачьем приюте. Экскременты животных содержат огромное количество опасных бактерий и парази…
- О, ради Бога, Джим! - воскликнула Мелисса, бросившись к племяннице, схватила её за руку и подняла.
Кошка грациозно спрыгнула с рук Хлои, которая будто родилась с невидимым радаром, настроенным на всё новое и запретное. Поэтому тут же требовательно произнесла:
- Что такое экскременты?
Эдин на секунду задумалась, потом её лицо посветлело:
- Говно.
Хлоя охнула. Для неё это слово находилось под строжайшим запретом.
- Послушайте, - встряла Мелисса. - Даже то, что у вас докторская степень и вы работаете с Джимом, не даёт вам права произносить подобное при детях, особенно если они не ваши.
Эдит склонила голову на бок:
- Почему? Раз она не знает что такое диминутив, то слово "фекалии" ей тоже ни о чём не скажет. Я не права? Некоторые из моих коллег вместо термина "говно" используют…
- Нет, вы всё правильно предположили, - прервала её Мелисса. - Но в нашей семье так не выражаются.
- А как выражаются?
Эдит не стала ждать ответа, выжала швабру, намылила её и снова плюхнула на пол так, что брызги попали на дорогущие кожаные туфли Мелиссы. Та, охнув, отпрыгнула назад.
Эдит подняла голову:
- Я же просила вас отойти.
- Какое безобразие. - Мелисса резко повернулась к Джиму. - Начальство должно знать, что эта женщина отпугивает потенциальных клиентов.
- Успокойся, Мелисса, - тихо сказал Джим, отодвигая сестру подальше. - Эдит не хотела тебя обидеть. Она просто не очень-то хорошо умеет находить общий язык с людьми.
- Не очень хорошо? - повторила Мелисса. - Скажи уж - совершенно не умеет.
- Она такая, какая есть. Когда мы познакомились, Эдит спросила меня, зачем "Глобал Генетикс" нужна говорящая голова.
Мелисса от удивления открыла рот:
- Ей надоела её работа?
Джим улыбнулся, наблюдая за Эдит и Хлоей, разглядывающих друг на друга, как обитатели разных планет. Они не обращали никакого внимания на них с Мелиссой.
- Во-первых, я не могу её уволить, она мне не подчиняется. А во-вторых, она не хотела меня обидеть. Просто услышала фразу и повторила, не понимая сарказма. Она не похожа на других людей. Её не привлекают сплетни и пустая болтовня. Наверное, поэтому ей и поручили уборку.
- Такое впечатление, что она тебе симпатична, - обвиняющее произнесла Мелисса.
Он пожал плечами. Эдит на самом деле ему нравилась, несмотря на то, что совершенно не умела ладить с окружающими. Проведя в её обществе достаточно времени, Джим понял, что в ней нет ни крупицы подлости или злобы. На вид самая обычная девушка, хоть и гений, Эдит обладала социальными навыками Маугли.
- Я считаю, что она особенная.
Мелисса покачала головой:
- Эти туфли тоже особенные. Я несколько месяцев ждала скидки и сегодня надела их всего второй раз.
Видимо, обрызгав обувь Мелиссы, Эдит переполнила чашу её терпения.
- Я этого так не оставлю. Пойду поговорю со старой кошёлкой в приёмной. Скорее всего, это заведение принадлежит ей, - сказала сестра и удалилась.
Джим взглянул на доктора Хенделмен - она, конечно, всё слышала.
- Я же попросила её отойти, - тихо оправдалась она.
Джим мог только посочувствовать. Эдит не виновата, что выросла такой неприспособленной. Согласно личному делу, она окончила школу в четырнадцать лет, колледж - в пятнадцать, а в двадцать уже получила вторую докторскую степень. И теперь, всего в двадцать восемь лет, Эдит уже три года как возглавляла исследовательский отдел "Глобал Генетикс". Подчиненные её обожали, по крайней мере те из них, кто не считал чересчур прямолинейным чокнутым гением.
- Не подозревал, что вы любите кошек, Эдит, - сказал Джим.
Она моргнула.
- Да, я нахожу интересным, как в них одновременно сочетаются стремления к домашнему очагу и независимости.
Это прозвучало так, будто для того чтобы любить котов нужна какая-то причина. Он улыбнулся:
- И давно вы тут работаете?
- Стала волонтёром чуть больше четырёх лет назад.
- Я и не знал.
Честно говоря, он много чего не знал о её жизни за пределами "Глобал Генетикс". Эдит была очень скрытной.
- А зачем вам знать это? - спросила она удивлённо.
"Потому что ты мне интересна?" - подумал он, но вслух ответил:
- Просто, когда часто общаешься с человеком, то такие вещи рано или поздно всплывают в беседе.
- А, - произнесла Эдит и вернулась к уборке.
Хлоя прошла по периметру комнаты, избегая мокрых участков, и встала рядом с доктором Хенделмен, напряженно хмурясь. Джим с весёлым изумлением наблюдал за ними. Наконец-то дочке встретился человек, который не был очарован и порабощен одним только видом черных кудряшек и больших голубых глаз. По всей видимости, это пошатнуло устои детского мира.
- Её зовут не Изи, - радостно проинформировала Хлоя. - А Пикси. Мы заберём её к себе домой.
- Нет, не заберёте, - откликнулась Эдит и, не снимая синей перчатки, запястьем заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. - Изи живёт в приюте, её дом здесь.
Ну вот, проблема решена. Джим встал на колени рядом с дочерью:
- Извини, милая.
- Но это же мамочкина кошка! - не уступала Хлоя. - Нельзя оставлять её тут.
Джим провёл рукой по волосам. Ему нравилась вера дочери в то, что всё на свете возможно. Принуждать её отказаться от маленьких чудес, которые она сама для себя придумывала - ненужная жестокость. Хлоя ещё совсем малышка. Но как убедить её, что старой кошке лучше в приюте, не говоря о том, что это не Пикси? Вдобавок Джим не хотел, чтобы дочка думала, что он способен бросить на произвол судьбы питомицу Стеф.