Идти подвалом Винсент отказался категорически, поэтому мы отправились по крепостной стене. Низкое небо было по-прежнему затянуто тучами, но дождь перестал. Деревья и цветники под нами выглядели очень грустно - всюду сломанные ветви, погубленные цветы, кое-где валялись куски сорванных крыш. Хорошо, что вовремя появился Винсент, думала я. Плохо, конечно, что он напуган, но мы поможем ему справиться со страхами и переживаниями. А что делать мне с моими переживаниями? Как вместить новый образ папиного друга и его племянницы?
Мы вошли в Капустную башню, поднялись по лестнице. Все было тихо. На верхней площадке Винсент успокоился окончательно и виновато произнес:
- Госпожа баронесса, я вообще-то был тут ночью. Только, пожалуйста, не говорите деду! Он будет смеяться. Я ведь и ночью слышал разные голоса! Я нарочно пришел сюда снова, чтобы убедиться, что мне тогда показалось. Но я опять услышал голос! Может, потому что я был один? Да, госпожа баронесса?
- Может быть, - сказала я, понимая, как мальчику нужна поддержка. - Когда я одна, я тоже иногда слышу голоса моих любимых людей и даже разговариваю с ними.
- Но это были чужие голоса, госпожа баронесса, мне совсем не хотелось с ними разговаривать! Но я все равно пошел посмотреть, кто это, но ничего не увидел, кроме штыря. А теперь нет и штыря.
- Какого штыря? - удивилась я. - Нет тут никакого штыря!
Винсент вздохнул и рассказал про какой-то штырь, якобы торчавший ночью из пола площадки башни, который на его глазах за сто шесть секунд опустился вниз и слился с полом.
Я не понимала ровным счетом ничего! Люк и Брунар - явно еще меньше.
- Почему ты утром не рассказал об этом госпоже баронессе? - спросил юрист, пытаясь извлечь хоть какую-то здравую подробность.
- Я говорил всем! Я всем сказал про привидения! Но мне никто не поверил, а дед даже обругал! Вы же мне и сейчас не верите? Правда, госпожа баронесса? Не верите? Но штырь был. У него шляпка в виде квадратика. Я его найду!
Мальчик опустился на колени и стал ползать по плитам. Я проследила за ним глазами и вдруг возле скамьи увидела сечку для капусты. Я еще не успела подумать, откуда она тут взялась, как Винсент радостно сообщил:
- Нашел! Вот этот квадратик! Чем бы поддеть? - Схватил сечку, подцепил одну из мелких плиток и потянул вверх.
Удивительно, плитка поддалась, вытягивая железный штырь за собой. Мы смотрели на штырь как завороженные. Потом вдруг раздался скрежет, лязг, и за спиной мальчика начали расходиться плиты. А он все тянул и тянул вверх этот самый штырь.
- Вот видите, а вы мне не верили, - с гордостью произнес внук историка, распрямился, намереваясь сделать шаг назад - прямо в проем между плитами.
Мы оцепенели. Первым отреагировал Люк, прыгнул на мальчика, на лету резко отбрасывая его от разверзшейся дыры, из которой вдруг послышались вопли и стоны. Винсент благополучно откатился к скамье, а я узнала голос моего брата! Однако Люк не удержал равновесие, обрушиваясь прямо в проем, но тем не менее успел вовремя зацепиться за край плиты и повиснуть на руках.
- А! О! О-о-о! - неслось из глубины.
- Ален! - закричала я. - Братик!
Тем временем штырь начал медленно врастать обратно в пол, а плиты-створки - сходиться, норовя вот-вот раздавить Люка. Теперь уже не растерялся Винсент, заклинив шляпку штыря сечкой, а Брунар шагнул к проему и протянул руку.
- Держитесь, Дюлен!
Я тоже приблизилась. При дневном свете было видно, что между раскрывшимися плитами вниз ведут ступени деревянной лестницы, древней и гнилой. Темнота в самом низу, но на глубине метров трех над черной бездной на каком-то одиноком качающемся куске лестницы полусидит-полулежит Ален и выкрикивает что-то бессвязное. Из дыры тянет жуткой гнилью и вековой затхлостью. Боже мой, подумала я, вспомнив, что у Люка аллергия, только бы он не задохнулся! Все происходило молниеносно и как под водой одновременно.
- Лучше найдите фонарь и веревку, - ответил Брунару Люк, и по лицу и голосу я убедилась, что его уже мутит от вони.
- Вот фонарь, мсье. - Винсент протянул ему почти игрушечный фонарик. - Я сбегаю за веревкой!
- Люк! Пожалуйста, - хрипло зашептала я, потому что мешал комок в горле. - Вылезай! Ты задохнешься! Вызовем спасателей, они…
- Некогда, лучше свяжи свою шаль с пиджаком Брунара и еще с чем-нибудь подлиннее, - перебил меня Люк и закашлялся, а его глаза уже слезились от вони. - Деревяшка под твоим братом может обломиться в любой момент.
Мы связывали вместе все, что могли, из одежды, со страхом наблюдая, как Люк уверенно спускается по выступам камней к останкам лестницы. Наконец он подобрался к моему вопящему брату, с ловкостью иллюзиониста обмотал его нашей импровизированной веревкой, и мы втроем - Брунар, Винсент и я - выволокли Алена наружу. Кошмар! Брат едва держался на ногах, уверяя, что он уснувшая Белоснежка, и ругался, зачем мы его разбудили, ведь еще не приехал прекрасный принц…
Брунар и Винсент водворяли Алена на лавку, а я с "веревкой" метнулась к дыре: я больше не могла слышать надсадный кашель Люка, доносившийся из недр башни.
- Вылезай скорее! - закричала я вниз, кидая туда "веревку".
Но или я сделала что-то не так, или Люк устал, но он сорвался и поехал вниз по каменной стене. Я чуть не умерла! Но он опять умудрился быстро зацепиться за что-то. На наше счастье, "веревки" еще хватало, но Люк лишь крикнул:
- Погоди! - и осторожно пополз вниз.
- Что ты делаешь! Вылезай! Пожалуйста! Ты задохнешься!
- Там на дне кто-то есть! - сообщил он.
- Да, - сзади меня сказал Винсент, - ночью был еще женский голос.
Моник, догадалась я, даже не давая себе труда подумать о том, почему брат и она попали в башню: я с замиранием сердца следила за силуэтом Люка, уже плоховато различаемым в темноте. Он кашлял все сильнее и вдруг снова сорвался!
- Люк! Люк! - дико закричала я, но в ответ - только глухой звук от падения, повторенный эхом. - Люк! Люк!
Он не отзывался. Я была готова прыгнуть следом!
- Успокойся, Нана. - Брунар погладил меня по спине и отвел от провала между плитами. - Будем надеяться, что ничего страшного не произошло. Он мог просто потерять сознание. Вот уж не думал, что у тебя роман с сыном Дюлена…
- Где мой принц? - бормотал Ален. - Зачем вы разбудили меня? Мошенники! Я хочу обратно в пещеру!
- Господи! Я не переживу, если еще и он!.. Что же это такое, Эдуар? Почему все против меня? Только что не стало папы, теперь Люк… - Не испытывая ни малейшего стеснения, я зарыдала в голос на плече адвоката. - А Ален свихнулся! А ты, ты, ты, дядюшка Эдуар! Как ты мог все скрывать от меня?
- Не плачьте, госпожа баронесса, - всхлипнув, сказал Винсент. - Мне кажется, я опять что-то слышу.
Я притихла и подошла вслед за мальчиком к дыре.
- Я жив! - не очень внятно донеслось из темноты.
- Жив-шив-шиф! - повторило эхо.
Никогда в жизни я не слышала более чудных звуков!
С большим трудом мы поволокли моего невменяемого брата вниз по узкой лестнице. Он кряхтел и упирался.
- Я ведь совершенно забыл сказать тебе, Анабель, - вдруг сообщил Брунар. - Кредиторы отозвали иски! Все выплатил наш бедолага Ален. И что его понесло ночью на башню?
Я пожала плечами.
- Не обижайся, Нана, я хотел сообщить тебе это сразу, для того и звонил. Но потом совершенно вылетело из головы с этими телевизионщиками! - оправдывался бывший друг.
- А по-моему, господа, зря вы их прогнали и не захотели вертолет, - заметил Винсент. - На вертолете они бы запросто доставили этого мсье прямо из башни в больницу. И нас бы всех показали по телевизору. Теперь мне никто в классе не поверит…
Эпилог
После нескольких уколов и обильного приема горячей пищи, сопровождавшегося чавканьем и нечленораздельным бормотанием, мой брат проспал восемнадцать часов и откровенно изумился, обнаружив себя в больничной палате. Он тут же потребовал завтрак "или что там у вас сейчас?" и чтобы я немедленно позвонила Люси, его бывшей. О времени, проведенном в Капустной башне между небом и землей, Ален не помнил ничего абсолютно!
- Ну, продала телевизионщице замок? - поинтересовался он, уплетая за обе щеки.
- Нет, конечно. И я так благодарна, Ален, что ты словно по волшебству рассчитался с папиными долгами!
- Ты же сама просила меня об этом. Что-что, а все просьбы сеструхи я хорошо помню. Когда собираешься к пингвинам?
Я замялась. Отъезд сейчас совсем не входил в мои планы.
- Между прочим, сеструха, я теперь твой единственный кредитор. Как насчет судебного иска?
- Здорово, что ты опять шутишь! - обрадовалась я. - Я так боялась, что ты потеряешь рассудок. Моник ведь пока…
- Да этой наркоманке нечего терять! Неужели ты не поняла, что она наркоманка? Да, и нечего смотреть на меня так! Если бы я знал! Наркоманка! Она наверняка и меня чем-нибудь опаивала! И тебя! Помнишь, как ты заснула в машине?
- Салют! - В палату заглянул Люк и протиснулся боком.
При падении он сломал плечо, пару ребер и вывихнул колено. Колено вправили, на плечо наложили гипс, на ребра - тугую повязку, а также зашили, заклеили пластырем или просто замазали йодом остальные мелкие повреждения и травмы.
- Ого! - Люк подмигнул. - Оклемался, братец?
- Простите? Вы кто, мсье?
- Дюлен. - Люк протянул левую руку, потому что правая была в гипсе. - "Дюлен и сын. Торговля недвижимостью", Париж, рю Пайен, семнадцать.
- Мы ничего не продаем, мсье! - отреагировал мой брат, не обращая внимания на протянутую руку.
- Это же Люк, Ален, - вмешалась я. - Ты его не помнишь? Он вытащил тебя из башни.