Роман вспомнил пирог из ананасов, сделанный в позапрошлые выходные тёщей и сглотнул слюну. Видимо, кулинарный талант Марине передался от матери. Неужели теперь неожиданно проснулась и любовь к выпечке?
Нет, Ринка, периодически, что-то пекла, по праздникам, например, а вот что бы так...
- Марин! - позвал Роман, пробираясь мимо рассыпанной по полу муки.
- Я здесь! - из гостиной откликнулась девушка.
- А что у нас сегодня за праздник? - входя в комнату, поинтересовался Исаев. Марина сидела на диване, наклонившись над вазочкой с конфетами, и недовольно морщила нос. Видимо, ей ничего не нравилось, хотя он специально покупал именно её любимые конфеты. Особенно в последние две недели.
- Грандиозное открытие кинотеатра! - оторвавшись от конфетницы, серьезно сказала девушка и всё-таки взяла одну конфетку, первую, которая попалась под руку. Встала с дивана и подошла к Роману.
Исаев подозрительно прищурился, осматривая жену с ног до головы, и поинтересовался, что она пекла.
- Круассаны. Ты ведь их любишь.
- Люблю, - не стал отрицать Роман и ещё больше проникся подозрением, что здесь что-то не так. Марина никогда в жизни не пекла круассаны. Всегда покупала в булочной недалеко от детского центра, в котором работала. Максимум, что можно было ожидать от жены - шарлотку или пирожки с капустой.
- И всё-таки, с чего вдруг?
- А почему нет? - Марина пожала плечами и распаковала конфету. - Открой рот.
Роман машинально открыл, получил конфету и зажевал, а Рина, как ни в чём не бывало, всучила ему фантик и отправилась на кухню.
- Ничего не понимаю, - пробормотал мужчина и подошёл к вазочке с конфетами, дабы оставить там фантик. Не таскать же его с собой. Но тут взгляд Исаева наткнулся на продолговатую белую полоску, похожую на странного вида градусник, лежащую рядом с конфетницей и как-то резко дисгармонирующую с тёмной мебелью.
Роман подхватил "градусник" и несколько секунд непонимающе смотрел на две красные полоски в квадратной ячейке в центре.
- Мари-и-ин! - немного нервно позвал он, но жена не откликнулась. Тогда Исаев подхватил "градусник" и побежал на кухню.
Рина, словно ничего не произошло, спокойно стояла возле открытого холодильника и снова что-то придирчиво выбирала.
- Марина! - грозно окликнул Роман.
- Ну что? - обернувшись, раздражённо спросила она.
- Это... - слова внезапно застряли в горле, Роман прокашлялся, снова посмотрел на белую полоску в руке и...
- Я беременна, Ром, - не став мучить, подсказала она.
Исаев откинул тест и, резким широким шагом обойдя стол, подошёл к жене, и подхватил Марину на руки. Она взвизгнула от неожиданности и крепко вцепилась в воротник рубашки Романа.
- И ты решила мне сказать об этом таким необычным способом? - вынося девушку с кухни обратно в гостиную, ласково поинтересовался он.
- Я... А-а-а! Рома! - взвизгнула Рина, когда муж уронил её на диван, на котором она недавно сидела, выбирая конфету. - У меня круассаны сгорят!
- Пускай горят, - отмахнулся Роман и, наклонившись, поцеловал. Нежно, долго, у Марины перехватило дыхание, сердце забилось быстро-быстро, и захотелось, чтобы поцелуй не заканчивался, а любимый мужчина не выпускал из объятий. Исаев, словно прочитал её мысли, лишь углубил поцелуй, скользнув ладонями под легкую кофту, на пока ещё совершенно плоский живот.
А круассаны всё-таки сгорели, забытые всеми в духовке.