В углу подвала с потолка капала вода. В большую полиэтиленовую бочку. Кап-кап. По стенам в художественном беспорядке висели афиши эстрадных концертов, в которых поп идолы когда-то исполняли песни на стихи Валеры Суржика. Разумеется, если их можно было назвать песнями, а тексты стихами. Как-то не сговариваясь, Суржик и Надя с первого дня знакомства не особенно касались темы "эстрады".
Еще в разгар строительства Суржик мечтал устроить в подвале бильярдную, с баром и удобными креслами. Чтоб друзья-приятели могли сыграть партию-другую, покурить трубки или сигары. Мечту не суждено было воплотить. Энергии и денег хватило только на стол для настольного тенниса.
- Сыгранем? - спросил Суржик.
Надя пожала плечами и улыбнулась.
- Я не умею.
- Чего тут уметь? - удивился Валера. - Ракетку в руки и… вперед!
- Я вообще мало что умею. Только петь и танцевать. Я ведь детдомовская. Долгое время не знала даже как чай заваривать. Наша воспитательница Баба Лора сама умела только петь и танцевать. И любить детей. Дрессировала нас танцами и пением с утра до вечера. Не удивляйся, я очень многого не умею в этой жизни.
- Лора? - нахмурившись, спросил Суржик.
- Она была испанкой. Настоящей испанкой! - улыбнулась Надя.
- Я тебя научу! В два счета! - решительно заявил Валера.
- Не надо, - помотала головой Надя. - У меня не получится.
- Хватит болтать! К столу! Главное - отработать неотразимую подачу. Держи ракетку! Вот так!
Надя, улыбаясь, неловко взяла в руки ракетку.
- Так и знал! Ты левша! Давно замечено, левши - более талантливы. Во всех смыслах. Но сейчас переложи ракетку в правую! Встань ближе к столу!
Надя неуверенно подошла к столу.
- Ты что, действительно, никогда не играла? Никогда-никогда?
Она, улыбаясь, отрицательно помотала головой.
- В нашем "Журавлике" настольного тенниса не было.
- Хоть один глазом видела, как играют другие? - не унимался Суржик.
- По телевизору, - кивнула Надя. - Один раз. Но ничего не поняла.
Валера вздохнул, облокотился обеими руками о стол.
- Не понял! Чего не поняла ты?
- Ну… - неопределенно мотнула головой Надя. - Не знаю. Они перебрасывались этим шариком так зло, резко. Будто убить друг друга хотели. Какой в этом смысл?
- Потрясающе! Ты какая-то… действительно… не от мира сего.
- Нас в детдоме вообще воспитывали по-другому. Готовили к какой-то другой жизни. Не к такой, какая сейчас.
- Какой смысл, какой смысл? - презрительно фыркнул Суржик. - Это игра! Азарт, вдохновение! Сейчас, объясню на пальцах. Значит, так! - начал он бодрым тоном учителя по физкультуре. Отложил ракетку и начал показывать.
- Стоять надо вот так. Не дальше и не ближе. Каждый подает пять ряд кряду. Его задача подать так, чтоб соперник не смог принять подачу. А задача соперника - наоборот - отразить. И в свою очередь нанести неотразимый ответный удар. Выигрывает тот, кто первым наберет двадцать одно очко. Понятно?
- Честно говоря, не очень… - растерянно улыбнулась Надя.
- Давай! Чего тебе неясно?
- Ты сказал, задача одного заставить ошибиться другого? - спросила она.
- Естественно! Абсолютно! - пожал плечами Суржик.
- Мне это не нравится, - задумчиво и очень серьезно сказала Надя. - Получается, играющие - соперники, враги?
- Конечно. В некотором смысле - да. Разумеется.
- А если наоборот? - неожиданно спросила она.
- То есть?
- Если каждый будет стремиться помочь другому. Играть так, чтобы другому было легче, а не сложнее.
- Зачем?
- И тот, его соперник тоже будет так поступать. Тогда они будут не врагами, а союзниками, друзьями.
- Ты это… серьезно? - нахмурившись, спросил Суржик.
- Конечно. Разве так нельзя?
Надя смотрела на него широко распахнутыми глазами, как ребенок. В ее взгляде Суржик не видел и тени иронии, насмешки или чего-либо подобного.
- В поддавки, что ли!? Как в шашки? Потрясающе!!!
- Нет, - покачала головой Надя. - Поддавки в шишки я знаю. Это не то. Там кто хитрее, кто кого обманет, тот и победит. А если… кто благороднее, честнее - разве так нельзя играть?
Суржик взлохматил волосы, вернее, то, что от былого величия осталось у него на лысине, прошелся взад-вперед перед столом.
- Потрясающе! Честно говоря, никогда еще с такого ракурса не смотрел на это дело!
- Разве так нельзя? - пытливо спрашивала Надя.
- Можно, наверное. Если все наоборот - тогда.… Как это тебе пришло в голову?
- "Снип! Снап! Снуре!", - неожиданно пропела Надя. - "Снуре! Базелюре!". Нас так воспитывала Лариса Васильевна Гонзалес. Наша мать. Не бросай друга в беде. Будь всегда честен. Не подличай, не лги. Не завидуй. Что хорошего в этой игре, если у одного задача - унизить другого?
- Унизить!? Потрясающе!
- Проигрывать, наверняка, обидно.
- Как-то ты все… наизнанку вывернула. По сути, конечно, ты права. Погоди! Один момент! Но в твоем случае все равно тоже будет проигравший, верно?
- Проиграет тот, кто был недостаточно благороден! - убежденно ответила она.
- Ну, знаешь… - засмеялся Суржик. - Признать, что ты был недостаточно благороден - не сахар. Лучше признаться, что был недостаточно ловок.
- Как для кого, - пожала плечами она, - По-моему, лучше несовершенный ангел, чем образцово-показательный черт.
- Образцово-показательный черт!? - громко засмеялся Валера. - Господи! А ведь ты, действительно, совсем еще ребенок!
Неожиданно настроение его резко переменилось. Веселость как рукой сняло.
Валера глубоко вздохнул и присел прямо на стол, но как-то боком. При этом умудрился даже ногу на ногу закинуть. Это была его обычная манера. Он всегда садился как-то не так, как все. Другому бы и в голову не влетело, сесть на стол для пинг-понга. Да еще и ногу на ногу закинуть. Но именно в этом был весь Валерий Суржик.
- Знаешь, солнышко… - с грустью сказал он, - ты напомнила мне… меня самого. В далеком детстве. Маленьким я был… - Валера, усмехаясь, сокрушенно помотал головой. - Когда фотограф говорил, смотри сюда, сейчас вылетит птичка, - я верил. И ждал. Мать говорила, в реке живет золотая рыбка. И я верил. И ждал, вот-вот она выплывет и спросит о моем самом сокровенном желании. А самым моим сокровенным желанием было, - чтоб все друг с другом дружили. Делились игрушками, делали подарки и все такое. Тогда я готов был каждому встречному протянуть в своих маленьких руках все свои игрушки. И я протягивал! И они брали!! Охотно брали!!!
Суржик неожиданно соскочил со стола, начал нервно расхаживать по подвалу.
- Потом я вырос! - жестко говорил Валера. - Жизнь на другом замешана, солнышко! Не на состязании в благородстве и порядочности! На другом! Увы, но это так! Эта игра… - хлопнув ладонью по столу, продолжил он, - …самая невинная модель человеческих отношений.
Надя отрицательно покачивала головой. При этом улыбалась своей обычной улыбкой. Доброжелательной, чуть загадочной и слегка снисходительной. Так улыбается "Джоконда" с картины великого Леонардо. И никто до сих пор понять не может, что за этим стоит? Какая - такая загадка? Почему она ТАК улыбается?
- Да, солнышко, да! - настаивал Суржик. - Ты играешь, значит, живешь. Выбываешь из игры, следовательно, не живешь, прозябаешь. Я играю. Пока. И пока выигрываю. Хотя бы у самого себя.
- Такая игра не может принести радости! - спокойно ответила Надя. - Ни тебе, ни кому-то другому. Разве нельзя всем договориться и играть на других условиях?
- На твоих, ты хочешь сказать? Никто не согласится. Людей хлебом не корми, дай обскакать другого. Хоть в игре, хоть в чем!
- Давай попробуем! Что ты теряешь? Ведь никто не увидит. Один разок!
- Значит, что, все наоборот? Хорошо! Попробуем! Потрясающе!!!
Суржик схватил ракетку в руки, подошел вплотную к столу.
- Черт! Волнуюсь, как школьница перед выпускным экзаменом.
Валера Суржик быстро подошел к тумбочке в углу подвала, нажал на клавишу магнитофона. Из динамиков полилась блюзовая мелодия, "Колыбельная птичьей земли". Это была любимая мелодия Суржика. Ее он мог слушать бесконечно.
- Начали!!!
ОН и ОНА заговорчески улыбнулись друг другу. Потом ОН осторожно, даже как-то с трепетом сделал намеренно высокую подачу. ОНА приняла и ответила ему тем же. Белый шарик высоко и плавно скакал по столу. Направо - налево, направо - налево….
Если бы кто-то из любознательных соседей случайно заглянул в подвал уродливого особняка на восьмой южной улице, он бы увидел - ОН и ОНА, стоя по разные стороны теннисного стола, играли в странную игру. Будто танцевали какой-то, полный таинства и изящества, давно забытый танец. ОН и ОНА весело и беззаботно смеялись. Так смеются только по-настоящему счастливые люди.
Когда перед очередной подачей ОНИ застывали по разные стороны стола, их грациозные позы напоминали фигуры со старинных гравюр. Их невольно хотелось переодеть в наряды какого-нибудь восемнадцатого века. Или даже семнадцатого. Но, разумеется, никто из любознательных соседей в подвал уродливого "Титаника" не заглядывал.
Третий визит в квартиру одинокого писателя Леонида Чуприна на Кронштадтский бульвар Татьяна Котова нанесла, вырядившись по все белое. Белые расклешенные джинсы, белые туфли на низком каблуке, белая просторная кофта. Глупости болтают, будто белое полнит. Кого как. ЕЙ очень даже к лицу.
"Может ЕЙ в блондинку перекраситься?" - думала Татьяна, поворачиваясь утром перед зеркалом в коридоре так и эдак. И мысленно сказала той, в зеркале. - "Дура ты!". Сегодня ТА, другая Татьяне Котовой активно не нравилась. Бывают такие дни.