Сквозь буковые листья подмигивали звёзды. Она где-то прочла, что новые звезды формируются парами. Бинарные звезды, движущиеся по кругу в непосредственной близости друг от друга, становятся одиночными только тогда, когда их партнер сталкивается с другой парой бешено вращающихся новых звезд. Если она притворялась достаточно сильно, то могла видеть множество пар, цепляющихся друг за друга в разрушительной и созидательной гравитации своих созвездий.
Впечатляюще.
Возможно, она была немного под впечатлением. Не из-за отключения мёртвого мальчика - это казалось грустным, здесь нечем хвастаться. А из-за того, что сегодня она узнала кое-что про себя, а она считала, что ей уже давно про себя узнавать нечего.
Звезды медленно передвигались у неё над головой, множества возможностей, и впервые за долгое время она чувствовала их отражение в своем сердце.
Кайла открыла раздвижную дверь.
- Блу?
- Чего?
- Если ты закончила валять дурака на сегодня, то я бы попользовалась твоим телом, - сказала Кайла. - Мне надо заняться гаданием.
Блу приподняла брови. Мора временами просила помощи только для очень важных предсказаний, а Кайла никогда не просила. Скорее любопытство, а не повиновение притащило Блу к её ногам.
- А не поздновато? Сейчас?
- Я ведь говорю про сейчас, не так ли?
Оказавшись внутри, Кайла унеслась с гадальную и позвала Персефону столько раз, что не вытерпела Орла и проорала в ответ, дескать, люди здесь пытаются разговаривать по телефону, а Джими выкрикнула:
- Может, я сгожусь?
Странно, но вся эта суета заставила Блу занервничать. Гадания на Фокс Вей 300 случались настолько часто, что, казалось, они осуществлялись машинально, и в них не было ничего волшебного. Но это производило впечатление хаоса. Возникло такое чувство, будто могло случиться что угодно.
В дверь позвонили.
- ПЕРСЕОФОНА, Я ЖЕ ТЕБЕ ГОВОРИЛА, - проорала Кайла. - Блу, займись дверью. Я буду в гадальной. Приведи его туда.
Когда Блу открыла входную дверь, то обнаружила стоящего в свете фасадного фонаря аглионбайского студента. Вокруг его головы порхали мотыльки. Он был одет в штаны светло-оранжевого цвета, в белые топ-сайдеры и мог похвастаться безупречной кожей и взъерошенными волосами.
Затем её глаза привыкли, и она поняла, что он был староват для воронёнка. Слегка. Сложно было представить, как это ей вообще взбрело в голову хотя бы на мгновение.
Блу сердито посмотрела на его обувь, а потом на его лицо. Несмотря на то, что всё в нем было доведено до совершенства, чтобы произвести впечатление, она нашла его не таким впечатляющим, чем могла бы ещё несколько месяцев назад.
- Ола.
- Здорово, - откликнулся он с весёлой улыбкой, полной неудивительно ровных зубов. - Я здесь, чтобы прощупать свое будущее. Полагаю, время всё ещё подходящее?
- Правильно полагаешь, морячок. Входи.
В гадальной к Кайле присоединилась Персефона. Они сидели по одну сторону от стола, словно жюри. Мужчина встал напротив них, лениво барабаня по спинке стула.
- Садитесь, - произнесла Кайла.
- На любой старый стул, - мягко добавила Персефона.
- Не на любой старый стул, - возразила Кайла. Она ткнула пальцем. - На этот.
Он сел напротив, его светлые глаза проследовали по всей комнате, как и он сам, всё его тело находилось в движении. Он был похож на человека, который доводил дела до конца. Блу не могла решить, красив он, или её дурачило его поведение, которое заставляло таковым его считать.
Он спросил:
- Итак, как это работает? Я должен вам сначала заплатить, или вы сами решаете, сколько это будет мне стоить после того, как узнаете, насколько запутанным окажется мое будущее?
- Как угодно, - сказала Персефона.
- Нет, - отрезала Кайла. - Сейчас. Пятьдесят.
Он, не злясь, расстался с деньгами.
- Могу я взять квитанцию? Деловые издержки. Кстати, там потрясающий портрет Стива Мартина. Прямо вижу, как его глаза следят за тобой по всей комнате.
- Блу, не выпишешь квитанцию? - попросила Персефона.
Блу, помедлив у двери, прошлась за визиткой, чтобы написать на ней сумму. Когда она вернулась, Персефона говорила Кайле:
- О, мы просто должны воспользоваться твоими. У меня нет своих.
- Нет своих! - недоверчиво воскликнула Кайла. - Что с ними случилось?
- Футболка Кока-Кола их забрал.
Фыркнув от всей души, Кайла достала карты таро и проинструктировала мужчину, как следует их тасовать.
- Затем вы отдаете их обратно мне, рубашкой вверх, и я буду вытягивать, - закончила она.
Он приступил.
- Когда вы их сдвинете, то должны будете подумать о том, что хотите знать, - добавила Персефона своим тоненьким голоском. - Это немного сфокусирует гадание.
- Хорошо, хорошо, - ответил он, тасуя карты более агрессивно. Он поднял взгляд на Блу. А потом, без предупреждения, перевернул колоду так, чтобы карты были лицевой стороной вверх. Он разложил их веером, его глаза разбегались от выбора.
Кайла его совсем не так проинструктировала.
Что-то заставило нервы Блу натянуться струной.
- Итак, если вопрос будет "Как я могу заставить это случиться?" - Он вытащил карту и положил её на стол. - Это хорошее начало, ведь так?
Наступила гробовая тишина.
Карта оказалась тремя мечами. На ней было изображено окровавленное сердце, которое прокололи вышеупомянутые мечи. Загустевшая кровь капала с лезвий. Мора называла её "карта разбитого сердца".
Блу не нужно было быть экстрасенсом, чтобы почувствовать угрозу, сочившуюся из карты.
Экстрасенсы уставились на мужчину. У Блу скрутило желудок, она поняла, что подобного поведения от него они никак не ожидали.
Кайла прорычала:
- Что за игра?
Он продолжал улыбаться своей радостной, благоприятной улыбкой.
- Вот вопрос: здесь есть кто-нибудь ещё? Кто-нибудь больше похожий на неё? - Он ткнул пальцем в Блу, желудок которой скрутило ещё сильнее.
Мама.
- Проваливай к черту, - взорвалась Кайла.
Он кивнул.
- Я так и думал. Вы ожидаете её вскоре? Я бы с удовольствием с ней поболтал с глазу на глаз.
- Черт, - вступила Персефона. - Вообще-то, в этом случае я целиком и полностью соглашусь. Поскольку всё к тому идет.
Что этот человек хочет от мамы?
Блу лихорадочно запоминала в нём всё, чтобы позже суметь его описать.
Мужчина поднялся, подхватив три меча.
- Знаете что? Я возьму это. Спасибо за информацию.
Когда он развернулся, чтобы уйти, Кайла двинулась за ним, но Персефона положила палец Кайле на руку, останавливая её.
- Нет, - тихонько сказала Персефона. Входная дверь закрылась. - Его нельзя трогать.
Глава 9
Адам читал и перечитывал свое расписание на первую четверть, когда на стол рядом с ним навалился Ронан.
Они были только вдвоем в классе, застеленном тёмно-синими коврами. Адам прибыл очень рано в Борден Хауз. Казалось неправильным, что первый день школы должен нести тот же самый эмоциональный вес, что и тревожный день в пещере воронов, но невозможно было отрицать, что ликующее и упреждающее колебание в его венах теперь было столь же очевидным, как те бездыханные минуты, когда птицы пели вокруг них.
Ещё один год, и он с этим покончит.
Ну, разумеется, первый день был самым лёгким. До того, как всё по-настоящему начнется: домашка и спорт, столовка и консультации по колледжу, экзамены и дополнительные расходы. До начала ночной работы Адама и учёбы до трёх ночи тайком, которые, сговорясь, его и погубят.
Он снова прочел свое расписание. Оно изобиловало предметами и факультативами. Оно казалось невозможным. В Аглионбае было сложно учиться: хотя для Адама ещё сложнее, потому что ему нужно было быть лучшим.
В прошлом году Беррингтон Велк стоял перед ним в этом классе и преподавал латынь. Теперь он был мёртв. Адам знал, что он видел смерть Велка, но, похоже, не мог вспомнить, как выглядело на самом деле это событие - хотя он мог, если бы хорошенько постарался, представил бы, как это должно выглядеть. Адам на мгновение закрыл глаза. В тихом пустом классе он мог слышать шелест листьев и ещё шелест листьев.
- Я этого не вынесу, - сказал Ронан.
Адам открыл глаза.
- Чего?
Видимо, просиживания штанов. Ронан пошёл к доске и начал писать. Почерк у него был взбешённый.
- Мэлори. Он всегда жалуется то на бедра, то на глаза, то на правительство... о, и эта его псина. Он же не слепой, не калека или типа того.
- А почему у него не может иметься нечто нормальное типа ворона?
Ронан проигнорировал вопрос.
- И он по три раза за ночь встаёт, чтобы поссать. Мне кажется, у него бластома.
На что Адам сказал:
- Ты ж всё равно не спишь.
- Больше нет.
Маркер Ронана скрипел в знак протеста, когда он корябал латинские слова. Хоть Ронан и не улыбался, а Адам не знал некоторую лексику, Адам был уверен, что это грязная шутка. На мгновение, наблюдая за Ронаном, он попытался представить, что тот был преподавателем, а не Ронаном. Такое было невозможно. Адам не мог решить, от того ли это, как Ронан засучивал рукава, или дело было в апокалиптическом способе, которым он завязывал галстук.
- Он всё знает, - сказал Ронан как бы между прочим.