Леха знал одно, ничего у них не было, усталость так свалила с ног, что даже думать было лень, и он снова закрыл глаза, и погрузился в здоровый, крепкий сон. Проснулся к вечеру, голова была ясной, тело отдохнувшим, пошел, принял душ, одел выстиранную Катькой рубашку и на прощанье сказал:
- Дура, ты Катька. Хоть молчи, об этом случае, а то никто замуж не возьмет.
Девушка обиженно поджала губы и произнесла такие ругательства, что Леха, понял: сильнее чем он ее обидел, не было у нее в жизни горя, вот и бесится, все норовит отобрать чужое, думая, что оно слаще, счастье ворованное.
Он, конечно, не знал, как был прав. Квартира эта девчонке провинциалке досталась от престарелого преподавателя колледжа в виде отступных за "связь с несовершеннолетней". Сам преподаватель переехал с женой в пригород, в коммуналку.
Так и порхала Катька, не брезгуя и не заморачиваясь, что хорошо, что плохо.
Он вышел на лестничную площадку и позвонил в соседнюю дверь. Ему открыла Варя.
Она была спокойна.
- Поедем в детский мир? - спросил он.
- В таком виде и поедем? - спросила его женщина.
- Понял, побриться, переодеться и к вам, - он счастливый заторопился вниз по лестнице.
Он любил ходить с ней и детьми по магазинам, не считая денег, покупал все, что просят дети. Правда потом перед кассой Варя решительно оставляла только треть покупок, и сразу становилось ясно, кто в доме хозяин.
Леха гордился тем, что научил обоих детей ездить на велосипеде, а Жорка, держась за его плечо пробовал плавать. Так и плыли в бассейне: с одной стороны Настя, с другой Жорка.
По командировкам Леха мотаться перестал. Ушел из-за ранения в запас, нашел работу в солидном банке, Катька больше не приставала и жизнь, вроде как, стала окончательно налаживаться. Если-бы не Галина Михайловна…
Варина мама решилась все-таки переехать и сделала она это в одночасье. В тот день, он никак не ожидал, застать своих любимых в слезах. Настя, билась в истерике, а Жора, ничего не понимая, бил бабушку Галю кулачками по ноге. Варя, рыдая, кричала, что-то ужасно бессвязное.
- Мама, мама, как ты можешь, такие ужасы, не смей такие слова, не смей!
Алексей оторвал от бабкиной ноги Жорку. Взял его на руки, Настю отвел ванную умываться, а потом обоих закрыл в детской.
- Вот смотри, смотри, как он детей твоих лапает, кошка ты, а не мать.
Он сначала даже не понял, отчего Варя кошка, но тут такие пояснения полились из уст ее матери, что хоть святых выноси. Со слов Галины Михайловны, он был убийцей, отморозком и извращенцем, а Варя бесхребетной тряпкой. Вынести этот ор не было сил и Алексей открыл дверь, схватив бабу Галю в охапку понес к своей машине. Терпел во время дороги и оскорбления, и не слабые кулаки стареющей дамы, пока не въехал на территорию загородного мотеля. Леха, оплатил комнату и питание, и попросил Вадима, старого знакомого по интернату, который содержал эту гостиницу, присмотреть за старушкой.
- Хоть часа на три ее задержи, очень надо, дети в истерике.
- У тебя дети? Когда ты успел?
- Да долго объяснять, да и непросто.
Оставил Галину Михайловну за городом и возвратился домой.
Он поднял Варю, которая лежала на диване свернувшись калачиком, и отнес ее в спальню. Лег с нею рядом одетый, и не спал всю ночь, охранял ее сон. Когда она, иногда, всхлипывал во сне шептал, как ребенку: "Тише, тише. У Мишки боли, у зайца боли, а у Вари заживи".
За ссорой с мамой, и ее отъездом, в дом "пришел" грипп, дом превратился в лазарет, и единственным здоровым в нем был он. Это были самые тихие дни.
Варя шла на поправку медленно. Её мучил утренний кашель и изматывала температура. Леха, взял отпуск за свой счет, с утра развозил детей, кого в садик, кого в школу. Не брезгуя, выносил грязные салфетки и засыпал не на диване, а около Вари. На выходные готовил обед, мыл с хлоркой полы, или просто сидел, смотрел, как любимая женщина читает книгу.
Но тихие дни когда-нибудь кончаются. В тот вечер, Варя, отложив книжку, подвинулась к нему, близко, близко. В зеленых глаза ее таилась грусть. Сердце Алексея сжалось и он не выдержал, сначала притянул к себе, обнял и начал целовать ее, в лоб, потом в висок.
А когда Варя сама просто дотронулась до его губ своими, горячими и нежными, он дрогнул. Они целовались долго и страстно, а потом его любимая женщина откинулась на подушки и равнодушно сказала:
- Прости, я не хочу тебя, и никогда не захочу. Уходи.
Он склонился над ней и попытался увидеть улыбку на губах и смешинки в глазах. Ничего подобного, взгляд Вари был спокоен, хотя дышала она прерывисто и возбужденно. Алексей попытался снова ее поцеловать.
- Уходи, убирайся, убийца! - неподдельная боль исказила ее прекрасное лицо.
Она вновь прогнала его, а он вновь ушел.
Прошел месяц, потом другой, она не звонила, он тоже. Он не знал, как она плачет ночами, уговаривая себя: "Так надо, пусть будет счастливым. Так надо". Она не видела, как седина побелила его виски, как бессонница мучит его до рассвета.
Глава 8
Если это судьба
Листочки с переписанным "личными номерами" наконец-то дождались своего часа, Алексей встретился с "Батей".
Батя отдавший армии почти двадцать лет службы, был спортивен и подтянут, как лейтенант, седина его нисколько не старила, и только глаза выдавали возраст, очень уж пронзительный был у отца-командира взгляд.
Для Алексея командир действительно был почти отцом. Часть ВДВ, в которой служил "Батя", взяла на поруки пацанов из интерната. Леха и еще трое ребят стали "сыновьями полка", и школу будущий лейтенант Егоров закончил только благодаря "Бате". Конечно, после училища Алексей просился в "свою" часть и его рапорт исполнили. В мирной жизни у них тоже было заведено, что Леха отзванивается хотя бы раз в месяц, и если нет командира, то жене его отчитывается о своей "мирной" жизни. И это не унижало, а скорее дисциплинировало.
Декабрь в столице выдался хоть и теплым, но снежным, в горах, судя по метеосводкам тоже. Алексей представлял, как ребятам там трудно.
С командиром они повстречались весной, "Батя" выслушал его очень внимательно, аккуратно переписал числа в блокнотик.
- Будь на связи. Приеду с Кавказа, займусь этим делом вплотную.
Но так и не позвонил, толи дело было слишком серьезным, толи не было времени.
А потом они встретились, но уже командир лежал в алом гробу, погиб он, прикрывая отход своих ребят. Боевики занимали высотку и били наверняка, а их группа просто завязла в зарослях кустарников, разыгрался буран, видимость была никакая, и соседние отряды тоже ничем не могли помочь.
Так и оборвалась эта ниточка, но Алексей решил просить помощи в ветеранской организации, люди там были серьезные и неравнодушные.
Пришли майские праздники, весна вступала в свои права, дождями, горячим солнцем.
По ночам ныли шрамы, не давая уснуть до утра, под утро он все - таки пил обезболивающее и проваливался в беспамятство, словно в пропасть. Сны были такие же изматывающие, как и боль, только боль ломала тело, а сны душу.
Во сне он, то убивал Тимура, то брал в плен и помогал сбежать. И снилась Варя, какой он ее никогда не видел: со счастливым лицом умиротворенной женщины, но сладостно ей было не с ним, а с Тимуром.
Не хотелось ничего, он звонил на работу и брал отпуск за свой счет, он не пил, но тоска была такая, что один раз даже достал трофейный пистолет.
Потом "отпускало", начинал снова бегать по утрам в сквере рядом с домом, приходил на работу, и все восхищались: "Вот мужик настоящий, пьет, а выглядит, словно огурчик".
Но когда становилось совсем невыносимо, спасала надежда, а вдруг Варя позвонит, вдруг ждет?
Проходили дни, он пытался жить, ездить на работу, держать спортивную форму, но работа была в другом конце города, и без машины было не обойтись. Он не был автофанатом, "Volkswagen" купленный еще в начале века, был надежен, привыкнув все делать лучше, чем хорошо, он водил, на уровне инструктора - профессионала.
День начался с тумана, дождя и конечно пробок на дорогах.
Алексей ехал на работу, сквозь работавшие дворники он рассматривал людей поднимающихся из подземки, слишком много мамаш с детьми, школьницы в белах фартуках и бантиках. Движение возобновилось и он увидел рекламу - растяжку.
"Последний звонок - лучшие платья для выпускного!"
Насте бы купить что-нибудь такое, бальное, и Жорке в школу, Жорке уже семь в августе.
Он захотел одного - увидеть, пусть прогонит, но даже мгновение, глаза в глаза, детский смех, ничем не сравнимое счастье, и Алексей поехал, туда, где не был уже полгода.
Двери открыла молодая армянка или грузинка.
- Мне Варю.
- А он здесь больше не живет.
Алексей не сразу понял, что женщина путает местоимения.
- А не подскажете где, или телефон риелторов?
- Арсен, иди сюда.
К женщине пришел пожилой мужчина, и Алексей увидел испуг на его лице.
- Мы ничего не знаем, мы просто сняли квартиру. Женщина уехала, кажется к маме, толи в Липецк, толи в Воронеж.
Кажется, Варина мама приезжала из Елецка, но фамилию девичью Варину он не знал, и мамы тоже.
Стало невыносимо обидно, что так мало знал о любимой женщине, но, в конце концов, городок маленький, не Москва и не Питер, человека найти можно.
Ведь Варя непременно должна вернуться осенью, детям в школу идти.
Елецк был родиной Кости Емельянова, того самого, которого он прикрывал в последнем бою.