- Верно. Но как он им стал? Он мог прожить в другом месте до седин и не состояться как ученый. Он сын пионера, который пришел сюда искать счастья и денег на золотых приисках. Билл исходил эту землю своими ногами, каждую ее пядь. Однажды он обнаружил неизвестный цветок и послал его в университет Беркли. Для идентификации. Но такой экземпляр никому не был известен. Вообразите восторг Билла! Университет ответил: новый экземпляр открыт вами и назван в честь вас. Вот так блестяще началась карьера Билла Рэдли.
- А вы? Что вы нашли здесь?
- Первые японцы появились в Вакавилле летом тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года. То были рабочие. Их успех привлек других. Белые садоводы поначалу их приветствовали с восторгом, японцы работали даже усерднее китайцев, уже освоивших здешние места. Наших сограждан приезжало сюда все больше - маленькая Япония вынуждала своих детей уезжать в другие места, чтобы состояться самому и кормить семью. Наше упорство известно всему миру. И к началу этого века в долине реки мы владели уже тремястами пятьюдесятью акрами земли и арендовали шесть тысяч триста акров, это более трети всей земли под фруктовыми садами. Но нам было мало только садов, мы начали заниматься бизнесом и торговлей. А это уже позволяло влиять на культуру всего сообщества, что пришлось не по вкусу остальным. Против нас началась компания. Газеты писали, что Вакавилл стал похож на пригород Токио, что японцы доминируют. А потом Перл-Харбор. Дальше вы хорошо знаете историю.
- Но вы - здесь?
- Да, в каждом сообществе есть самые стойкие. И самые изворотливые, если хотите. Можно назвать нас иначе - преданные своей идее, какой бы странной она ни казалась посторонним. Но мы не обращаем внимания на взгляды со стороны. Мы смотрим изнутри. Как и вы, полагаю.
Зигни улыбнулась.
- Можно мне сделать вас своим консультантом? В книге "Собрание мириад листьев" много реалий, которые непонятны неяпонцу.
- Да, вы оказались в ситуации, похожей на мою. - Мистер Нишиока понимающе кивнул. - Вы словно эмигрировали в виртуальную страну, которая мало общего имеет с действительностью.
- В вашей библиотеке много книг по Японии?
- Нет. У меня дома гораздо больше. - Он улыбнулся. - Но, может быть, я покажу вам кое-какие из них.
Зигни чувствовала себя так, будто уже знала сто лет Гарри Нишиока.
- Если я верно поняла, вы согласны стать моим сэнсеем?
- Если вы одарите меня такой честью. - Мистер Нишиока поклонился, ласково улыбаясь.
Внезапно в кабинет влетел Кен, глаза его горели.
- Простите, мистер Нишиока, но мы срочно уезжаем!
Зигни подняла бровь, недоумевая. Ведь они только-только начали понимать друг друга с этим осторожным японским старичком, походившим на сосуд с монетами, на клад, который ищут годами и редко находят.
- Но, Кен…
- Мистер Нишиока, я еще раз приношу свои извинения, Зиг приедет к вам с вопросами в следующий раз.
- С вашего позволения, мистер Нишиока, я позвоню вам, - сдержанно сказала Зигни, пытаясь восстановить атмосферу, царившую в кабинете мистера Нишиока до появления Кена.
- Конечно. - Он протянул ей свою визитную карточку. - Кен, вы точная копия деда.
- Когда он уже стал знаменитым или до того? - Молодой человек озорно улыбнулся.
- С годами Билл менялся, но мало. В вашем роду очень крепкие на перемены люди, - заметил Гарри Нишиока. - Вы только кажетесь подверженными внешним влияниям. Ваша суть неизменна. - Кланяясь, он проводил гостей и сказал Зигни на прощание: - Я буду ждать. Начинайте восхождение на Фудзияму. Вы на нее взойдете. И гораздо скорее, чем думаете. Но учтите: чем ближе к вершине, тем холоднее и более одиноко.
Глава шестая
"Ты похожа на ханари"
"Энн, как ты знаешь, это случилось. То, о чем мы говорили с тобой тогда. - Зигни жирно подчеркнула слово "тогда". - Да, я решила впустить в свою жизнь Кена Стилвотера, американца, и должна признаться, что произошло это достаточно неожиданно. Но я вышла за него замуж. Более того, я беременна, Энн. И рада этому обстоятельству. Правда, я стала ужасно толстой, и доктор обещает двойню. Хорошо, что не семеро. В одном из штатов, кажется в Айове, одна леди родила сразу семерых. Поскольку я плодовита, Энн, то хочу перевести все двадцать книг "Манъёсю", о которых я тебе уже рассказывала. Это именно то, чего я ждала от Провидения, и оно послало мне желаемое через Кена Стилвотера… Теперь мне совершенно ясно, для чего я пришла в этот мир".
Зигни запечатала письмо в конверт, написала адрес.
Итак, она теперь Зигни Рауд Стилвотер, которая, ожидая прибавления в семействе, с утра до вечера занимается любимым делом - переводит японские стихи.
Они с Кеном арендовали в Миннеаполисе дом, который Сэра Стилвотер лично подыскала для молодых. Дом небольшой, но уютный, с маленьким садиком под окнами, с двумя спальнями наверху и кабинетом для Зигни.
Зигни почему-то была уверена, что забеременеет, как только допустит до себя Кена. Они поженились не сразу после поездки в дом Билла Рэдли, а через полгода. Кен уже начал работать в известной таксидермической компании. Работы ее мастеров получали международные премии на выставках охотничьих трофеев. Кен мечтал попасть именно в такую компанию, и профессор Мантфель помог - дал блестящие рекомендации своему лучшему ученику.
Едва Зигни успела положить письмо на деревянный поднос, где уже лежали несколько писем для отправки, - она писала в разные издательства, желая найти тех, кого заинтересует ее работа, - как Кен, словно птица, за которой гонится коршун, влетел в комнату.
- Зиг! Ты не представляешь! Я понял, чучело какой птички должен сделать, чтобы показать класс! Чтобы сразу все поняли раз и навсегда: на небосклоне зажглась новая звезда - таксидермист-художник. Эта птица называется малиновка. И ты должна ее знать!
- Почему? - Зигни вскинула бровь.
- Потому что у малиновки - крошечной птички, которую еще называют зарянкой, есть родственница в Японии. Присмотрись-ка к своим текстам, нет ли там упоминания о птичке, похожей на малиновку? А если есть, то переведи мне. Я хочу, чтобы на выставке, для которой я готовлю свой шедевр, под моей работой стояла строчка в твоем переводе. Мы с тобой станем сенсацией сезона!
Кен говорил быстро и горячо, и, глядя на него, Зигни в который раз подумала: какое точное слово есть в английском языке для определения подобного типа мужчин - "чайлдиш", ребячливый. Аналога этому слову в шведском языке нет. Может быть, потому, что в ее стране мужчины не заражены подобной детскостью? Да, скорее всего так и есть, ребячливость свойственна американцам.
- Ты поняла меня, да? Ну все, моя сладкая, я тебя целую и убегаю.
И Кен исчез за дверью. Зигни слышала его шаги на лестнице, быстрые и уверенные.
Ну что ж, Кен таков, каким прислало Провидение, и она приняла его, чувствуя себя достаточно сильной, чтобы сделать жизнь Кена рядом с ней приятной.
Больше всего она любила ездить с ним в Вакавилл, в дедов дом, который пока еще не стал музеем. Зигни хотела родить детей - да, не ребенка, а детей - с врачом не поспоришь - там, где и зачала их. Но вряд ли это возможно. Ей предстоит родить двойню, и в Миннеаполисе это более надежно.
- О, мадам, - зазвучал в ушах Зигни голос врача, у которого она недавно была на консультации, - должен вас обрадовать, оба сердечка бьются четко.
Сэра и Дэн радовались браку младшего сына и Зигни.
- Ну вот, - говорил Дэн, - моя мечта сбылась, Сэра, у нас есть дочка.
Лицо Сэры освещалось улыбкой. Да, кивала она, о да, я тоже рада.
- Я тебя люблю, - шепнула Сэра, целуя Зигни, когда молодые вошли в церковь. - Такая жена для моего сына - просто дар Небес.
Зигни была красивой невестой, очень, и знала об этом. Старинное платье, в котором выходила замуж еще бабушка Сэры, хранилось в семье Стилвотеров как дорогая реликвия. Сэра с опаской предложила Зигни надеть это платье: пышные юбки, кружева вокруг шеи, ткань невероятно тонкая, невесомая - даже Сэра не могла сказать, как она называется и как попала в Америку из Европы. Но на Зигни свадебный наряд выглядел так, будто до нее никто его не надевал. Зигни казалась воплощением чего-то вечного, неизменного.
- Зиг, детка! - прошептала Сэра и прижала ладони к щекам. Глаза ее наполнились слезами. - Я ведь тоже выходила замуж в этом платье.
- О, на вас оно наверняка сидело еще лучше! - отозвалась Зигни, оглядывая себя со всех сторон. Странное дело, ей показалось, что она похожа на Сэру, будто была ее дочерью.
- Нет, это платье ни на ком не может сидеть лучше, чем на тебе! - горячо запротестовала Сэра. - Я так рада, что традиция сохраняется! Я хотела иметь дочь, чтобы увидеть ее в этом платье в самый счастливый день. Спасибо тебе, Зиг.
- Это вас я должна благодарить, Сэра. Я думаю, платье еще не раз окажется у алтаря…
- Очень надеюсь. - Сэра нежно поцеловала Зигни в щеку.
Как неистов, как горяч был Кен в первую брачную ночь! Каждое прикосновение его рук, языка, тела, жаждущей плоти отзывалось в Зигни огнем желания, несмотря на естественную в первый раз боль. И она больше ничего не опасалась. Кен оказался опытным мужчиной, наверняка он практиковался не однажды, и с разными женщинами. Но какая разница, что было у каждого из них до того, как они соединились? Никто не вправе требовать отчета о прошлом. Прошлое на то и прошлое, чтобы не быть настоящим. А настоящее никогда не станет будущим. Вот простая истина, до которой Зигни дошла сама и правильность которой подтвердила Энн.
Кен парил над Зигни, он то опускался, то снова взмывал вверх, потом проникал в нее, кажется, до самого дна и снова взмывал.