Сергеев помог ей:
— Давайте, Людмила Ивановна. Действуйте. Выбирайте сталь, с плановиками посоветуйтесь. Демина потрясите. Давайте! Ко мне в любое время дня, без доклада. Милости прошу.
Буркова подошла к двери, остановилась и, вспомнив, проговорила:
— Но, Виктор Васильич, а вы вот… ну в общем… вы говорите технологию этого…
— Полового члена.
— Да, — она быстро опустила глаза, — но ведь я не знаю… собственно вот…
— Какого именно?
— Ну да.
— Ну… — директор наморщил лоб, провел рукой по волосам, — здесь не так важно вообще-то… но… знаете что, вы попросите кого-нибудь из сотрудников. Или нет! Вот что. Подойдите к нашему комсомольскому секретарю!
— К Широкову?
— Да! К Пете. Он парень честный, деловой. Вы объясните ему, он, я думаю, поймет. Поймет правильно.
— Но ведь, Виктор Васильич, я же не знаю… как это… это ведь… я даже не знаю… — Буркова прижала папки к груди.
— Ну а что тут знать? — удивленно смотрел на нее директор. — Подойдите к нему, поговорите, объясните все как есть. Если хотите, я записку ему напишу.
— Хорошо бы, Виктор Васильич.
Директор подошел к столу и стал писать, не садясь:
— Вот… попросите его… Пусть он просто покажет вам свой половой член. А вы замеры необходимые сделайте. Точность по вашему усмотрению.
Он устало рассмеялся, складывая листок:
— Да нужна ли она вообще, эта наша точность! Вон допуск в шесть раз больше и ничего! Работает! Комедия…
Буркова осторожно улыбнулась.
Директор ввинтил окурок в пепельницу, подошел к Бурковой, протянул сложенный листок:
— Печать у Ирочки поставьте.
Людмила Ивановна взяла листок, положила на папки:
— Но, Виктор Васильич, ведь… член… он ведь разный… я знаю…
— Конечно, — серьезно кивнул Сергеев. — Когда расслаблен — маленький, а когда напряжен — раза в два больше. Но нам нужны размеры напряженного. Когда в эрекции.
— Но а как же я…
— Ну уж это ваше дело, — сухо проговорил директор и, повернувшись, пошел к столу. — Возьмите там… рукой там… поводите… как-нибудь. В общем действуйте. И держите меня в курсе.
Буркова кивнула, открыла дверь.
— И пожалуста, Людмила Ивановна, скажите хоть вы вашей Соне, пусть она не хамит Дробизу, он второй раз приходил ко мне! — обиженно крикнул директор, опускаясь в кресло. — Он же пожилой человек, ветеран, в отцы ей годится! Неужели на завкоме разбирать?!
— Хорошо, я скажу ей, — тихо ответила Буркова, вышла из кабинета и осторожно притворила дверь за собой.
В субботу вечером
Степан Иваныч кряхтя уселся за кухонный столик, шлепнул ладонью по стершейся клеенке:
— Уговорила, Лидусь, не буду…
Лидия Петровна тряхнула седыми кудряшками, выбившимися из-под косынки:
— И правильно. Кой черт в этом футболе. Да и радиация, говорят, от телевизора от этого… Посиди, поговори лучше… Сережка звонил без меня?
— Звонил, как же. Долго балакали с ним.
— О чем говорил-то? — она поставила сковородку на огонь и принялась мешать тесто в кастрюле.
— Да, разное… — Степан Иваныч посмотрел на свои морщинистые пальцы, выпрямил их на клеенке. — Милка к матери поедет скоро.
— Надолго?
— Как на работе отпустят. Она ж за свой счет берет…
— Ну, ей-то замену найдут, не велика фигура.
— Найдут, конечно…
Лидия Петровна достала из шкафа бутылку с подсолнечным маслом, полила сковороду:
— Про Митю не говорил, как с лагерем?
— Да вроде решился. На месяц отдадут, чего такого. А потом на два к нам.
— Конечно. Ему все лето тут сидеть, в Москве-то… тоже не сахар… Пусть покупается, загорит хоть, а то белый, как сметана.
Масло стало закипать.
Лидия Петровна сковородником подцепила сковороду, поднесла к кастрюле с тестом:
— А приехать он когда думает?
— Через неделю.