Хейзл сотрясала дрожь, она с трудом дышала, стараясь припомнить, когда они вот так, поддавшись внезапному порыву, занимались любовью. Несколько лет назад, упав духом, поняла она. Прошли годы и годы.
Дик, целуя ее, заметил, что его самого колотит, будто школьника. Он с такой силой хотел Хейзл, что не мог припомнить, чтобы страсть когда-то опаляла его таким жаром…
Неужели неприятный разговор добавил топлива в огонь нашего желания? - удивился он. Неужели к этому приходишь после десяти лет супружества, когда лишь резкость слов может привести в такое состояние, что уже ничего не соображаешь?
- Ох, Дик! - только и смогла выдохнуть Хейзл, охваченная жаром желания с головы до ног. - Пожалуйста…
Но старые привычки все же взяли верх, и Дик отрицательно покачал головой, хотя лишь огромным усилием воли смог взять себя в руки.
Почти все десять с лишним лет совместной жизни они провели рядом с детьми, в присутствии которых никогда не занимались любовью, даже когда девочки были совсем маленькими. И Дик, и Хейзл полагали, что не имеют права забываться в чувственных удовольствиях, когда в той же комнате сопит малышка, и не одна.
Как Дик часто говорил, дети отнюдь не способствуют желанию заниматься любовью. И Хейзл мысленно добавляла: не потому ли, что дети часто бывают нежеланным последствием любовных радостей? Как наши дети…
- Не здесь, - буркнул Дик, заставляя себя преодолеть искушение. - Что, если девочки вернутся раньше?
- В таком случае…
- Тсс, - остановил он Хейзл, вставая с дивана и увлекая ее за собой.
Без труда держа жену на весу, Дик понес ее в спальню, несколько смущаясь того неудержимого желания, которое она в нем вызывала и из-за которого все здравые мысли словно испарились. Но соображения здравого смысла лишь временно уступили жажде наслаждения, и Дик решил, удовлетворив свою страсть, продолжить дискуссию.
Хейзл же горела как в лихорадке, предвкушая неурочную и оттого особо возбуждающую близость с мужем, когда, положив ее на постель, Дик избавил ее от остатков одежды.
Она ошибочно, но совершенно искренне считала, что - вопрос о переезде отныне закрыт…
2
Хейзл нежилась в мягком свете предзакатного солнца.
Отчаянное сердцебиение стало стихать, и она улыбнулась, проведя пальцем по бедру Дика.
- Ммм, - пробормотал он в ответ, перехватывая руку Хейзл и направляя ее в более интимное место.
У нее перехватило дыхание от изумления и неподдельной радости, когда она почувствовала под пальцами вновь твердеющую плоть мужа.
- Дик! - только и смогла выдохнуть восхищенная Хейзл, осмелившись оставить руку там, где она находилась.
- О-о-о! - издав довольный стон, он приподнялся на локте, разглядывая раскрасневшееся лицо жены и разметавшиеся по подушке пряди ее светлых шелковистых волос.
Вспомнив, что вот-вот вернутся дочери, Дик переборол себя и отвел руку Хейзл.
- У-у-у… - надулась она.
- Не сейчас, милая, - отрывисто бросил Дик, хотя тело его томилось по тому волшебному ощущению, которое дарили легкие, почти невесомые прикосновения ее пальцев. - Сколько еще у нас осталось времени?
Хейзл бросила взгляд на часы, которые стояли на столике у кровати.
- Примерно полчаса, - с сожалением доложила она и погрустнела при мысли, как торопливо они отдались друг другу. - До чего быстро все кончилось, правда?
- Но ведь тебе понравилось? - улыбнулся он.
Хейзл покраснела. Она так и не отделалась от этой привычки, которая немало досаждала ей и откровенно веселила Дика.
- Ты же знаешь, что да, - тихо ответила она, но в голове у нее царила сумятица. Да, это было чудесно, но на этот раз они занимались любовью не так, как Хейзл привыкла.
Лихорадочное нетерпение охватило их еще до того, как они оказались в спальне, Дик срывал с нее одежду с такой поспешностью, которая не имела ничего общего со свойственной ему чуть насмешливой нежностью.
Хейзл села, и длинные светлые волосы спрятали под собой ее обнаженные груди.
- Мне лучше встать…
Он удержал ее за руку.
- Подожди, не торопись.
С радостной улыбкой, в которой, тем не менее, крылось легкое раздражение, она повернулась к нему.
- Дорогой, ты же сам дал понять, что у нас нет времени…
Но Дик покачал головой и серьезно сказал:
- Я не собираюсь снова заниматься любовью, Хейзл. Я не это имел в виду. Я хочу поговорить с тобой.
- Поговорить?
От страха у нее во рту появилась горечь, горло перехватил спазм. Чтобы не видеть решимости, которая искорками поблескивала в глубине серых глаз мужа, Хейзл соскользнула с кровати и стала искать свои тапочки.
- О чем поговорить, Дик? - небрежно спросила она.
- О том, о чем мы говорили до того, как ты стала демонстрировать мне свое соблазнительное тело. О переезде, - напомнил он, наблюдая, как Хейзл натягивает хлопчатобумажные темно-синие трусики. Дик мельком удивился, почему она никогда не носит то изысканное белье, которое он каждый раз привозит ей в подарок из заграничных вояжей.
- Но я думала, что мы полностью исчерпали эту тему, - возразила она, неуклюже изогнувшись, чтобы застегнуть бюстгальтер.
Дик отрицательно покачал головой.
- О нет, радость моя. Это ты сказала все, что думаешь по этому поводу, а именно, что никуда не хочешь перебираться.
- О! - У нее задрожали губы. - Мое мнение для тебя ничего не значит?
- Конечно, значит! - вздохнул Дик. - В сущности, если бы не твое упорное нежелание сниматься с места, я бы уже давным-давно завел разговор о переезде поближе к природе!
- А я бы возражала точно так, как и сейчас! - фыркнула Хейзл.
Решив подойти с другого бока, он закинул руки за голову и, откинувшись на подушки, расплылся в улыбке.
- Что же в городе есть такого, чего ты не можешь себе позволить в сельской местности?
Хейзл оценивающе посмотрела на мужа. Значит, он решил взять логикой? Интересно, осознает ли Дик, насколько покровительственно звучит его голос?
- Я могу ходить в театры, - не мешкая, выпалила она. - И на концерты. Кроме того, в Лондоне есть художественные галереи, парки… и разные специализированные магазины.
- А если мы будем жить рядом с другим городом? Как тогда? Все это будет доступно для тебя.
- Но чего ради нам туда стремиться? Мы обосновались здесь, - ушла она от ответа.
- Верно, но столь же легко мы можем обосноваться в другом месте. - Заметив непримиримое выражение лица жены, он решил, что пока благоразумнее дать задний ход. - Я далеко не так наивен, дорогая, и понимаю, как сложно будет собраться и…
- Так зачем же это надо? - вопросила Хейзл, разозлившись, что Дик собирается перевернуть весь их уютный мирок вверх тормашками в силу всего лишь своей прихоти.
- В силу тех причин, о которых мы говорили: будет больше простора, тройняшки могут вести здоровый образ жизни…
- Но только не я?
- Все мы, - мягко поправил он. - И в глубине души ты сама это понимаешь, дорогая.
Хейзл понимала, что еще минута - и она разразится слезами. Она натянула мятую майку и, мотнув головой, откинула с лица густые светлые волосы.
- И что это вдруг тебе взбрело в голову? - спросила она. - Только потому, что Лили поплакалась из-за лошади?
- Отнюдь. Это было просто совпадением.
- Так в чем же дело?
Дик повел широкими плечами.
- Потому что я давно понял, что нет абсолютно никакой необходимости в моем постоянном присутствии в Лондоне. При нынешнем уровне развития связи можно работать в любом месте. К тому же ты знаешь, как долго мне приходится добираться до офиса.
Хейзл кивнула. Тут он попал в точку. По утрам движение бывало таким плотным, что Дику приходилось выезжать с рассветом, и часто он возвращался домой, когда тройняшки уже укладывались в постель. А порой еще позднее. Неудивительно, что он постоянно выглядел усталым.
И не имело никакого смысла убеждать его не перерабатывать, пусть даже доходы Дика от бизнеса могли позволить им вести иной образ жизни. Ибо в нем глубоко укоренилась этика рабочих отношений, а давние сложившиеся привычки очень трудно переломить. Дик вкалывал, не щадя себя, потому что был целеустремленным человеком, и, как всем людям такого склада, ему было необходимо много и тяжело работать. Сказывались и условия, в которых прошла его молодость.
- Не сомневаюсь, что мы можем найти какое-то компромиссное решение, - предложила она и с легким раздражением бросила: - Ради бога, Дик, не можешь ли ты встать и что-нибудь накинуть на себя? Девочки вот-вот вернутся.
Он ухмыльнулся и, соскочив с кровати, стал натягивать джинсы, а Хейзл поймала себя на том, что не может отвести от него глаз. Она никогда не сможет насытиться Диком, и у нее просто зудели руки от желания снова ласкать его.
Застегивая рубашку, он поднял на Хейзл глаза и лукаво улыбнулся.
- Хочешь, чтобы мы снова залезли в постель?
Она покраснела.
- Нет, не хочу.
Дик сделал несколько шагов и, остановившись перед Хейзл, пальцем приподнял ее подбородок.
- Не смущайся, радость моя. Еще десять минут назад ты и не думала о стеснительности! А я все пытался понять, что на тебя нашло, пока не догадался, что это я сам завелся!
- Дик! - Хейзл закусила губу, вспоминая, как исступленно они только что любили друг друга.
- Но в этом же нет ничего плохого. Я надеюсь, наслаждение, которое мы дарим друг другу, с каждым годом будет только возрастать! И это еще одна причина для переезда. Нам хватает места и здесь, но комнат у нас маловато. Тем более таких, где мы можем с тобой уединиться.
- Разве нет?