- Наповал убили! Вот уж воистину похвала хуже хулы! - восхищенно воскликнула леди Мелвин, стараясь всячески подхлестнуть Пруденс на дальнейшие высказывания. - И что вам больше всего показалось неправдоподобным?
- А вам кажется правдоподобным, что он единолично спасает трех девиц от банды охотников за скальпами и в тот же вечер как ни в чем не бывало присутствует на балу в крупном городе и заводит интрижку с супругой губернатора?
- Но эта история с индейцами - чистейшая правда. Он как раз тогда чуть глаза не лишился, - возразила леди Мелвин.
- Готова поверить, что и на балу он побывал, и даже что у него был роман с губернаторшей, только, согласитесь, не слишком ли много приключений за один день?
Фанни Верней с присущим ей тактом не стала критиковать известного писателя.
- Здесь все дело в законах повествования, мисс Маллоу. Разумеется, события не совершаются вот так, одно за другим, но, чтобы держать нас в напряжении, Даммлер ведет нас от приключения к приключению, не останавливаясь на скучных подробностях путешествия. Кстати, а вы над чем собираетесь работать в ближайшее время?
- Мой следующий сюжет - в Риме, - кратко ответила Пруденс. - А коль скоро у Даммлера сцена - весь мир, я непременно запущу мою героиню в космос, где для пущей увлекательности она встретится со всевозможными инопланетными существами; это сейчас модно. Ей предстоит с утра пораньше отправиться из Плимута на воздушном шаре, приземлиться, вернее, прилуниться и сразиться на Луне с двадцатью тысячью невероятных существ, к обеду освободить из темницы заложников, успеть проникнуть в тайны долголетия и вернуться к вечернему чаю у принца Уэльского. Я не намерена тянуть кота за хвост.
Леди Мелвин прыснула от смеха, а Фанни Верней, нахмурившись, проговорила:
- Странные шутки, мисс Маллоу. - Она решила свернуть разговор, пока не поздно, и увести свою неуправляемую знакомую.
Вскоре они покинули гостиную леди Мелвин, и Пруденс поняла, что писательница не на шутку рассердилась. О следующих прогулках больше не было речи.
В тот же вечер Пруденс перечитала "Песни с чужбины" и в каждой строчке нашла чудовищные неувязки. Все повествование было нелепым от начала и до конца, каждое приключение доводилось до абсурда. На всю эту бесконечную череду фантасмагорических событий, по сюжету укладывающихся в два года, не хватило бы двух жизней. Читая, Пруденс не могла сдержать восхищенную улыбку.
На следующий день она приступила к новой книге, забыв о грезах. С дядюшкой Кларенсом, однако, было несколько сложнее; он загорелся желанием написать ее очередной портрет, так что три следующих дня ей пришлось высиживать в его мастерской с книгой на коленях и загадочной как у Моны Лизы, улыбкой на устах. Какое уж тут писание! Впрочем, Пруденс сумела использовать это время не без пользы, обдумывая сюжет и персонажей. В промежутках между поддакиванием дядюшке, уверяющему, что он, несомненно, заткнул всех за пояс, дерзнув ввести в портрет книжку, - причем не какую-нибудь, а ее, Пруденс (название книги четко прочитывалось на портрете), - она окончательно обдумала образ героини и дала ей имя Пейшнс-Терпение.
- Да Винчи, - менторским тоном говорил между тем дядюшка Кларенс, - ни за что не выписал бы с такой четкостью название книги. Куда там! Он и про ресницы-то запамятовал. А у меня, посмотри, готический шрифт, совсем как на обложке твоего романа.
Наконец портрет был закончен и приставлен для просыхания к стене рядом с миссис Херинг с ее пером и сэром Алфредом - с цветком. Отличить Пруденс не составляло труда. Она была в чепце.
Следующей жертвой дядюшки Кларенса был восьмилетний мальчик, так что Пруденс освободилась от роли дуэньи. Она сидела в кабинете, предоставленном ей дядюшкой на следующий день по выходе ее первой книги. Успех для дядюшки Кларенса был все. После того как Пруденс познакомилась с Даммлером, он заговорил о том, что в кабинете племянницы надо сделать книжные полки для ее книг. В данный же момент единственным атрибутом, позволявшим назвать отведенную ей комнату кабинетом, был письменный стол с письменными принадлежностями.
Каково же было удивление Пруденс, когда в дверь кабинета просунулась служанка и сообщила, что к ней пожаловали гости.
- Мистер Марри и джентльмен, - многозначительно пояснила Роза. - На глазу у него черная повязка, мисс. А уж какой красавчик! Уж не тот ли это самый поэт?
Судя по описаниям, Роза была недалека от истины, и Пруденс почувствовала, как у нее затряслись поджилки. Он пришел лично поблагодарить ее за книгу!
Увы, Пруденс льстила себе. Приход поэта (а с Марри действительно явился Даммлер) объяснялся гораздо прозаичнее. Он наткнулся на издателя в центре города, хотел поболтать с ним, а когда Марри сказал, что ему надо на минутку забежать к мисс Маллоу, увязался за ним. Даммлер даже не понял, о ком идет речь, пока Марри не объяснил. Но Даммлер был человек воспитанный, и, когда Пруденс на подгибающихся коленях вышла к гостям в гостиную, он мило заговорил с ней и поблагодарил за подаренные книги. Пруденс была очарована его величием. Разумеется, и намека не последовало на предмет того, как он обошелся с ее подарком. Она вообще почти не произнесла ни слова, решив про себя, что он сочтет ее глупышкой.
Мистер Марри дал ей подписать кое-какие бумаги, что она и сделала, почти не видя собственной подписи, не говоря уже о подписываемом тексте.
- Мисс Маллоу человек доверчивый, Джон, - пошутил Даммлер, видя, как она не глядя подписывает документ, на что Марри тоже произнес что-то шутливое; однако она оба замечания оставила без ответа, поскольку просто их не услышала.
Одна мысль не давала ей покоя. Она не похвалила Даммлера. И попыталась исправить положение.
- Я прочла все ваши поэмы от корки до корки, - с трудом выдавила Пруденс. - И они мне страшно понравились.
- Благодарю, мэм, - отозвался Даммлер, а так как за этим ничего не последовало, из чистой вежливости вставил: - Я тоже прочитал вашу книгу, и она мне очень понравилась. Мы, писатели, должны горой стоять друг за друга и хвалить друг друга, правда ведь?
- Разумеется, - согласилась она, а про себя подумала, что он говорит неправду. Но как красиво ее говорит!
Пруденс понимала, что этот визит - прекрасный шанс произвести на него хорошее впечатление, а она его упускает. Но как ни пыталась, ей не удалось выдавить из себя что-нибудь приличествующее обстоятельствам. Уж если не везет, так не везет.
Услышав от служанки, кто к ним нагрянул, в салон, запыхавшись, вбежал дядюшка Кларенс. В руке у него была белая тряпка, которой он стирал краску с рук.
- Лорд Даммлер, какая честь! - дрожащим от восторга голосом пропел он, не дожидаясь, когда их представят друг другу. - Племянница столько о вас говорила. - Он схватил Даммлера за руку и горячо ее пожал.
- Это мой дядя, мистер Элмтри, - в отчаянии проговорила Пруденс, и это были ее последние слова, потому что больше она не смогла вставить ни полслова до самого ухода гостей.
Дядюшка до небес превозносил творения Даммлера, которых не читал. Шекспир, Милтон - что все они по сравнению с ним? С лорда Даммлера он перескочил на произведения племянницы. Их он тоже не читал, но назвал единственными произведениями, которые могут стоять рядом с гением Даммлера.
- Я скуп на похвалы, - добавил он с серьезным видом. - Вообще-то я о книгах редко отзываюсь. Да и читаю в год по чайной ложке. Но такие книги, как те, что пишете вы оба, эти книги читать - одно удовольствие. Да, да, "Песни с чужбины" я прочту от корки до корки. Перечитаю, я хотел сказать, - поспешно поправился он, заметив, как у лорда Даммлера отвисла челюсть.
Поэт легким кивком дал понять Марри, что им пора откланяться. Пруденс от всего происходящего готова была сквозь землю провалиться и потому даже не попыталась удержать их.
- А стаканчик вина? - бодро воскликнул дядюшка Кларенс. - Окажите мне честь, выпейте стаканчик вина перед уходом. - Не оставляя пути к отступлению, он дернул сонетку и велел служанке принести вина.
Воспользовавшись моментом, Кларенс сел на своего любимого конька.
- Вы интересуетесь искусством, ваше сиятельство? - обратился он к Даммлеру.
- Очень даже, - живо отозвался тот, надеясь, что если в литературе дядюшка Кларенс оказался профаном, то, может, в изящных искусствах разбирается и им будет о чем поговорить. - Я видел прекрасные вещи в Греции.
- Ах, эта Греция, она вся набита мраморными обломками! - бросил Кларенс, одним словом перечеркивая все классическое наследие.
Даммлер пристально посмотрел на него, и на лице у него появилась улыбка.
- Вы полагаете? - переспросил он своим певучим голосом.
- Битый мрамор, и только. Сами, наверное, видели эту каменоломню, что умудрился вывезти лорд Элгин. Курам на смех. Этот человек, должно быть, немного повредился в уме от старости. Я не об этом. Когда я говорю об искусстве, первым делом я имею в виду живопись.
- Ах, живопись! Я несколько лет провел в Италии. Что говорить, Рим, конечно, стоит посмотреть. Да и Флоренцию…
Но дядюшку Кларенса ничем нельзя было пронять.
- А с Моной Лизой вы знакомы?
- Да, - ответил Даммлер, у которого все еще теплилась надежда, что сейчас он услышит некие эзотерические тайны или предания о прославленной картине.
- Она принадлежит кисти Леонардо да Винчи, - с видом человека, сделавшего великое открытие, сообщил дядюшка Кларенс.
На лице Даммлера снова появилась улыбка, а в глазах сверкнули огоньки.
- Я слыхивал об этом, - кивнул он, ожидая продолжения.
- Кажется, наш гость торопится, - заметила Пруденс.
- Вовсе нет, - возразил Даммлер.