– Не боюсь, – согласилась Кира. – Только как видишь толку от этого мало. Хотя… Может это мой потолок? Твои фотографии выглядят совершенно живыми… и глупо думать, что здание или памятник может быть живым… Это как-то странно… Не находишь? Может я зациклилась?
Кира протянула пустой бокал Марго.
– Не знаю… – покачала головой женщина, наполняя его вином. – Я совершенно не творческий человек, и могу оценивать только "нравится" или "не нравится".
– И тебе нравится? – Кира пристально посмотрела на Марго, и она встретила ее взгляд так же прямо и открыто.
– Нравится.
Почему-то Кира подумала, что вот сейчас это слово совершенно не относилось к фотографиям. И стало так тепло… И вдруг Кира поняла…
Я люблю ее.
Это было неожиданно.
Мысль стучала в голове, текла по венам, звучала эхом в груди.
Как это произошло? Как такое могло случиться? А может это что-то другое?
Но это так просто и ясно, что сомнений просто нет. Даже внутри себя Кира не могла сомневаться, настолько четким было это осознание.
Четким.
Ошеломляющим.
Потрясающим.
Невероятным.
Это так просто… Но…
– Мам… А что ты скажешь, если я скажу тебе, что влюбилась…
– Скажу, что это замечательно или ты ждешь особенной речи?
Кира задумчивым взглядом проследила за матерью, которая стремительно передвигалась по кухне, готовя ужин.
– Честно? – Кира облокотилась на барную стойку. – Не знаю… Просто… Мне кажется, что я влюбилась в женщину…
Тамара Аркадьевна остановилась и внимательно посмотрела на дочь. Она со страхом и тревожным томлением ждала этого разговора, но, даже внутренне подготовившись к нему все равно, с большим трудом ей удалось скрыть свою неуверенность. Тамара Аркадьевна все это время спорила сама с собой. То, что произошло, повергло ее в недоумение, которое постепенно сменилось замешательством. Она совершенно не знала, что делать и что говорить. Как реагировать? Но теперь, вот именно сейчас, взглянув на такую серьезную и разом повзрослевшую дочь, после всех мысленных диалогов Тамара Аркадьевна приняла единственно верное, как ей показалось, решение: не делать из влюбленности дочери события. Влюбилась и влюбилась – ничего необычного. Все влюбляются.
– Это ее фотография уже несколько месяцев висит в твоей комнате? – осторожно спросила она.
Кира смутилась.
– Ага… – При воспоминании о фотографии лицо девушки залила смущенная улыбка. – Ну, так что ты на это скажешь?
Тамара Аркадьевна отерла руки о передник и встала напротив Киры:
– А тебе это так важно? Ты взрослый человек, способный принимать самостоятельные решения.
– Да мам…- тихо ответила Кира. – Мне это важно.
– Сказать по правде, это не совсем то, чего мы с отцом ждали. Мы, конечно, не в восторге, но разве наше мнение что-то изменит? Не думаю. А с другой стороны – ты счастлива и это главное. Ты же счастлива? – она протянула руку и погладила Киру по медовым прядкам.
– Не знаю, мам… Это все так странно и непонятно.
– Да уж… – улыбнулась Тамара Аркадьевна. Теперь она совершенно успокоилась, и все тревожные чувства одним разом улеглись, подавленные таким странным ощущением полной уверенности в себе, своих словах и поступках. – Странно. Ты хочешь совет?
– Хочу.
– Слушай себя. Это, конечно, необычно, но не думаю, что это чем-то отличается от обычных отношений. Два человека испытывают симпатию, взаимное притяжение… Пусть оно и не совсем обычное… Но я думаю, что чувство симпатии одинаковое у всех…
Тамара Аркадьевна старательно обходила слово "влюбленность", оставляя дочери право решать, как правильно называть то, что происходит у нее в душе.
– Мам, я даже не знаю взаимно ли это… И влюбленность ли это. Я никогда ничего подобного не испытывала… Откуда мне знать? Все так запуталось…
– Ты, дочь, все и запутала. И распутаешь только ты сама. Спроси у… нее.
Тамара Аркадьевна вернулась к прерванному занятию.
– Ты что? – Кира удивленно вскинула голову. – А если… вдруг…
– Если бы не маленькое "бы", то бабушка была бы дедушкой. Дочь, я тебя не узнаю… На, почисти морковку.
– Все равно, – упрямо возразила Кира, беря морковку. – Она подумает, что я больная.
– Если она так подумает, значит, она узколобая ханжа, и недостойна даже твоего мизинца. – в гостиную вошел отец. – Ну и зачем тебе такая женщина, которая неспособна видеть дальше своего ограниченного мирка?
Он подошел к жене и, встав рядом, легко прикоснулся губами к ее щеке.
– Папа… Она совсем не такая! – вспыхнула Кира. – И вообще, подслушивать не хорошо!!!
– Ты меня сейчас Кирюш, очень сильно обидела. Неужели у моих девчонок появились тайны? Шепчетесь в уголке, обсуждаете что-то важное, а меня не позвали…
– Прости, пап… Просто твоя умница-дочь иногда сущая глупышка… Начиталась в интернете всяких глупостей… Вы у меня какие-то странные. – Кира недоуменно пожала плечами.
– Просто мы тебя очень любим, – улыбнулась Тамара Аркадьевна.
Кира спрыгнула с табурета и, подойдя к родителям, обняла их:
– И я вас очень-очень люблю! Вы у меня самые замечательные!
Кирилл Михайлович привлек Кирку к себе, и, чмокнув дочь в пушистую макушку, перевел взгляд на жену:
– А дочь-то выросла, а Томочка? Смотри-ка, – отец усмехнулся. – Все-таки влюбилась. Надо же!
А Марго пропала. Каждый день Кира часами ждала женщину на лавочке в парке, но она не появлялась. Тысячу раз Кира решала, что если встретит ее, то непременно расскажет обо всем, и тысячу первый раз, не дождавшись, принимала решение ничего не говорить. Родители, видя метания дочери, мудро не вмешивались, предоставляя ей право решать самой. Они лишь многозначительно переглядывались, когда в очередной раз замерзшая и расстроенная Кирка приходила домой.
– Кирь, ну что у них происходит? – не выдержав, как-то задала вопрос мужу Тамара Аркадьевна. – Ну, сколько можно ходить вокруг да около? От нее уже одни глаза остались!
– Том, ты совсем забыла, что такое первая любовь. – улыбнулся в ответ Кирилл Михайлович. – Давай не будем мешать в полной мере пережить первое по-настоящему сильное чувство. Наша дочь, конечно, очень взрослая, много знает и умеет, но она никогда еще не любила, а тут еще такое пикантное обстоятельство… Ей сложно… Даже в обычной ситуации все может быть не просто… А тут сложно вдвойне.
– Все равно… Зачем столько сложностей? Да-да, нет-нет… И все…
– А если нет?
– А если да? – вопросом на вопрос ответила жена.
Кира встретила Марго только через месяц. Радостная улыбка осветила ее лицо, когда она увидела знакомую фигуру, приближающуюся к лавочке.
– Привет!
– Ты здесь…? – Марго была удивлена. – Привет.
– Как у тебя дела? Я давно тебя не видела. Где ты была?
– Кир… Нам надо поговорить…
Кира молча ждала продолжения. Но острый холодок предчувствия чего-то не очень хорошего скользнул вдоль позвоночника. Именно с этих дурацких слов начинаются все неприятности в этой жизни.
– Хорошо, – улыбка ее померкла, как и радость от встречи. Стало тоскливо и безнадежно.
– Я много думала о том, как тебе это сказать. Мне казалось, что я подготовила тысячу фраз, но теперь они просто вылетели у меня из головы… – тихо начала Марго. – Прости… Но нам больше не нужно видеться…
Кира почувствовала себя оглушенной.
– Почему? – одними губами спросила она.
Марго молчала так долго, что тишина стала звенеть.
– Извини, но я не могу тебе ответить на этот вопрос… – наконец выдавила Марго. – Не спрашивай, пожалуйста, не спрашивай… Я не могу… Просто не могу ответить тебе на него…
– Но это глупо, Марго…- Кира не отрываясь, смотрела на женщину, чувствуя, как внутри разливается совершенно непонятное, не объяснимое чувство. От него было и холодно и горячо, и больно и приятно, казалось, что грудь полна воздуха, но в тоже время этот воздух был удушающим. Хотелось взять в ладони лицо Марго, и просто потереться носом о нежную щеку, вдохнуть ее запах, рассмотреть свое отражение в ее глазах.
– Я сказала или сделала что-то не то? – Кира начала искать причину сама.
– Нет-нет-нет… Ты ни в чем не виновата…
– Тогда, может быть, ты мне объяснишь причину, по которой считаешь не возможным нашу… дружбу?
– Я… не могу… – прошептала Марго, опуская голову вниз. – Извини… я пойду… Прости.
Марго встала. Кира, как пружина взметнулась с лавочки и поймала женщину за руку:
– Нет… Думаю, я имею право знать ответ на свой вопрос. – тихо, но твердо сказала Кира. – Я могла бы предположить, что наша дружба кому-то не нравится, я могла бы подумать, что скучна тебе, потому что я младше тебя, я даже могла бы представить, что просто надоела тебе, но я чувствую, что причина не в этом. Ты не стала бы так переживать…
– Кира… отпусти меня.
– Нет. Это глупый детский поступок. И я не отпущу тебя, пока не услышу ответа на свой вопрос.
Есть ли смысл держать того, кто хочет уйти? Нужно ли уважать такое решение принятое человеком? Марго ясно дала понять, что хочет уйти. Почему же так щемит в груди? Почему же вдруг стало так холодно и больно? Почему так сложно разжать пальцы?
– Я не могу… Марго… Я не могу отпустить тебя… – тихо сказала Кира. – Я сейчас преступаю через все правила приличия, через все свои принципы, на которых я воспитана. И я совершенно не понимаю, почему я это делаю… Но… Если я это делаю, значит так нужно…
Марго молчала.
– Или ты мне ответишь, или мы будем стоять тут до утра… – снова предупредила Кира.
– Хорошо. Я не хочу дружить с тобой. Понятно?