- Извините, в данный момент никто не может подойти к телефону; оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после сигнала.
Следом ворвался энергичный мужской голос:
- Ви, это я, твой великий и могучий Бобо! Жди меня сегодня, как и вчера, в одиннадцать. И, как и вчера, ты все забудешь в моих объятиях.
Автоответчик вырубился, а Виолетта густо покраснела.
- Глупость какая, похоже, кто-то перепутал номер телефона.
- Бывает, - дипломатично поддакнул Поздняков, глубоко уверенный, что неизвестный ему "великий и могучий Бобо" ничего не перепутал. Он тут же попытался вернуть раскрасневшуюся Виолетту на грешную землю. - Значит, в последний раз вы видели Ларису в пятницу в полдень?
- Ну да, - в тоне Виолетты впервые за весь разговор проскользнула нотка раздражения.
- А куда она отправилась вечером? Она случайно не говорила вам, что куда-то собирается?
- Ах, да, - вспомнила Шихт, - она собиралась пойти на премьерный показ в Доме кино, только не помню, на какой фильм… Я еще удивилась, подумала, как она пойдет в таком состоянии, но она сказала, что ей теперь нужно все время быть на людях. Вот и все.
Поздняков непроизвольно напрягся - беседа приближалась к кульминации.
- Понимаю, вам очень трудно об этом вспоминать, но все же… Постарайтесь подробнее рассказать мне о том злополучном понедельнике. Поверьте, для меня это очень, очень важно.
- Ну что ж, - Виолетта набрала в легкие воздуха, словно пловец перед длительным заплывом. - Тогда же, то есть в пятницу, Лариса пригласила меня на выходные к себе на дачу. Но я закрутилась, знаете, эта подготовка к показу… И потом, у людей, которые занимаются модельным бизнесом, выходные дни как раз самые горячие… Короче, я вырвалась только в понедельник, приехала в Хохловку около часу дня… - Она теперь говорила медленно, старательно восстанавливая в памяти последовательность трагических событий. - Калитка была открыта, в смысле - незаперта. Я прошла по дорожке к дому, позвонила в колокольчик - у Ларисы вместо звонка на даче колокольчик, это я подала ей идею, - никто не открывает. Позвонила еще раз… ну, потом решила заглянуть в окно и… увидела Ларису на диване. Я почему-то сразу поняла, что она мертва. Меня сразу как током ударило. Дальше… я побежала к ее соседу, писателю, ну, тому, что говорил прощальное слово на похоронах. Его дома не оказалось. Слава Богу, у меня был с собой сотовый телефон, я позвонила в "Скорую помощь" и милицию. Ну, приехали и те, и другие, врач констатировал смерть. Тут практически одновременно с ними подъехал Воскобойников. Нас сразу опросили, я рассказала - да что я, собственно, могла рассказать? Этот писатель тоже ничего не знал, накануне он не ночевал на даче, уезжал в город… В общем, все, нет Ларисы…
Виолетта умолкла. Поздняков нарушил затянувшуюся паузу:
- Дверь в дом, что же, ломали?
- Да нет. В милиции, оказывается, такие мастера, что любого взломщика за пояс заткнут. Один милиционер ключ подобрал и открыл, ничего не ломая.
- Значит, дверь не была закрыта на цепочку, - заметил Поздняков.
- Что? - не поняла Виолетта.
- Да это я так, не обращайте внимания, - отмахнулся Поздняков. - Скажите мне лучше, в каких отношениях Лариса была со своим мужем после развода?
Похоже, он слишком увлекся расспросами, ибо Виолетта своим хорошеньким носиком сразу уловила в воздухе запах жареного.
- А ведь все это неспроста? Вы что, подозреваете, что Ларису кто-то… Н-нет, не может быть.
- Вы же умная женщина, - польстил ей Поздняков, - и понимаете, что для подозрений должны быть основания. Пока что у меня их нет, - значит, мы просто дружески беседуем. К тому же я всего лишь пенсионер, и за моими расспросами ничего страшного нет, приглашения повесткой для дачи показаний не последует.
- Да, вы, может, и пенсионер, - опасливо протянула Виолетта, - но прежде, кажется, работали следователем, ведь так?
- Именно поэтому я не скажу и не сделаю ничего лишнего, - пообещал Поздняков.
Женщина подумала и предложила:
- В таком случае спрашивайте все у них самих: и у Медникова, и у Ковтуна. Ковтун вас тоже интересует, я правильно поняла? Зачем я буду влезать в чужие отношения, тем более что это такая сфера - не разберешь, кто прав, кто виноват.
Ничего не скажешь - выкрутилась.
Виолетта снова посмотрела на часы и воскликнула:
- Ну вот, мой обеденный перерыв уже кончился, пора приниматься за работу.
- Большое вам спасибо, - сказал Поздняков, приподнимаясь со стула и незаметно разминая больную ногу. - Напоследок я хотел бы задать вам еще один вопрос, который наверняка никого не заденет. Лариса в последнее время работала над каким-то романом. Не знаете, она его закончила?
- Ну да, она писала роман, я даже приблизительно знаю его сюжет. В ее обычном стиле, она ведь по большому счету писала романы о любви, которые плавно переплетались с криминальной интригой. Уж в этом деле у нее точно было чувство меры. По-моему, на идею романа ее натолкнуло знакомство с модельным бизнесом, через меня, разумеется. В общем, там история юной девушки, желающей добиться удачи и стать знаменитой фотомоделью, которая ради достижения своей мечты соглашается стать любовницей мафиози. Хотя, может, этот сюжет только еще был в ее планах, не стану утверждать.
Поздняков встрепенулся:
- Очень похоже на случай с этой девушкой, ну, с той, что работала у вас!
- Да нет, уверяю вас, - сказала Шихт, - это не более чем совпадение. По большому счету Лариса всегда брала свои сюжеты из головы, ей нужен был всего лишь небольшой толчок, своего рода озарение. Возможно, я как-то обмолвилась ей об этой нашей пигалице Хрусталевой, но остальное - все ее чистая, летящая фантазия. Больше я ничего не знаю. Возможно, знает женщина, которая обычно перепечатывала, ее рукописи? Как ее зовут? Ах да, Евгения Ивановна, фамилии, к сожалению, не помню.
- А сестра Ларисы?
- Эта старая дева? - с презрением произнесла Виолетта. - Вот уж кому повезло! Такое наследство за здорово живешь! А авторские права? Она ведь ни одной Ларисиной книжки не прочитала! И рукопись, конечно, она искать не будет, зачем ей? Кстати, там у Ларисы в спальне висит пастель - подсолнухи в траве. Мне так она нравилась, и Лариса собиралась мне ее подарить. Эта бабка, конечно, теперь мне ее не отдаст, ну да ладно…
Поздняков наконец смог уверенно встать на свою покалеченную ногу и, уныло попрощавшись, поковылял к двери. У него было предчувствие, что он еще не однажды встретится с модной мадам. Нюх старой легавой подсказывал ему: Виолетта многое недоговаривала, практически почти все.
Платиновая длинноножка уже сидела на своем вертящемся стульчике, завороженно уставившись в экран дисплея.
- Успели отобедать? - поинтересовался Поздняков, дабы продемонстрировать свою осведомленность во внутренних делах храма моды.
Та кивнула, на долю секунды оторвавшись от экрана и вопросительно уставившись на Позднякова: чем могу еще служить?
Николай Степанович не стал ее томить.
- Минутное дельце, - пробормотал он, понизив голос, - подскажите-ка мне телефончики двух человечков. Уверен, у вас есть замечательный гроссбух, в котором все аккуратненько записано.
Длинноножка продолжала вопросительно смотреть на него.
- Некие Ольшевский и Хрусталева.
- Они у нас больше не работают, - не моргнув глазом, выдала вышколенная секретарша.
- Но ведь телефончики-то остались, - занудствовал Поздняков, заранее уверенный в том, что длинноножка в ответ вежливо пошлет его подальше в лучших традициях образцово-показательного делопроизводства.
Но она только внимательно окинула взглядом его нелепую сутулую фигуру и после минутного раздумья достала из ящика стола записную книжку, провела ярко-оранжевым ногтем по буквам:
- Так, Ольшевский и Хрусталева…
И продиктовала номера телефонов, чему было только одно объяснение: она, вероятно, решила, что если уж сама Виолетта Шихт принимает этого замухрышку в дешевом костюме, то уж, наверное, он не с пальмы вчера свалился и что-нибудь из себя представляет. Купилась, бедненькая, купилась.
- Спасибо, вы очень любезны, - расплылся в абсолютно искренней улыбке Поздняков.
- Не за что, - отчеканила длинноножка и снова с головой погрузилась в мир байтов и килобайтов.