- Пропал? - В голосе звонившего прозвучало вежливое недоверие. Это был явно человек образованный и более взрослый, чем большинство друзей и знакомых Тима, говоривших на молодежном жаргоне с характерной интонацией, растягивая гласные и глотая согласные.
- Два месяца назад, - сказала Элен.
Наступило молчание. Звуки вечеринки умолкли. Ни музыки, ни смеха. Неужели там все слушали этот разговор? Откуда он звонил? Кто эти люди? Может быть, они что-нибудь знают? Или тут не было ничего таинственного: незнакомец просто закрыл дверь, чтобы лучше слышать собеседника. Связь была ненадежной. Он мог просто положить трубку.
Элен сказала почти беззаботным, ровным тоном, стараясь не встревожить незнакомца:
- А когда вы видели Тима в последний раз? Может быть, беспокоиться и не о чем, но мы не можем не волноваться. Боюсь… - тут последовал короткий веселый смешок, который должен был доказать, что это всего лишь фигура речи, - боюсь, что я не знаю вашего имени.
Он быстро произнес (так, словно его имя не имело для Элен ни малейшего значения):
- Я улетал в Штаты. Вернулся только на прошлой неделе и начал восстанавливать старые связи - ну, сами знаете, как это бывает. Извините, что потревожил вас. Господи Иисусе, я только что заметил, который час. Должно быть, я разбудил вас. Извините ради Бога.
- Это не имеет значения. Я имею в виду время.
- Беда в том, что я еще не адаптировался. Понимаете, разница во времени… Но, конечно, это не оправдание. Скорее меня оправдывает то, что я немного выпил. Ну, знаете, старые приятели, вино рекой и все прочее. А потом я услышал эту невероятную сплетню…
- Сплетню?
- Чушь, конечно. Вы ведь мать Тима?
- Да.
- Тогда вы все знаете сами, правда? Он всегда говорил о вас с такой гордостью. И об отце тоже, само собой. Он очень любил вас обоих. Своих родителей. Это было очень приятно. В наши дни такое редко бывает. Но он говорил искренне. Он всегда был очень искренним.
Пьяный. Взволнованная, сбивчивая речь, хрипотца в голосе, сентиментальность.
- Черный дрозд. Я называл Тима "Черный дрозд". Эти его яркие, внимательные глаза… О Боже, я надеюсь, что не разбередил ваши раны. Неужели его действительно так долго нет? Я понимаю, как вам тяжело. Поверьте, я ужасно расстроен. Может быть, вас утешит, если я скажу, что тоже любил его? Уверяю вас, все это совершенно невинно, ничего такого, из-за чего следовало бы волноваться. Я понимаю, в наше время такие чувства вызывают самые гнусные подозрения. Никто больше не верит в настоящую мужскую дружбу. Я любил Тима как отец, хотя не вышел для этого годами. Вы должны понимать, как к нему относились люди. Если бы я мог, я бы отдал ему все. Луну с неба, последнюю рубашку. Вы как-то приезжали за ним, вы и его отец. Мы слушали музыку, а вы позвонили в дверь и увезли его покупать костюм. Он вернулся такой довольный, приятно было видеть это. А что случилось с этой девушкой? С которой он тогда жил? Вчера я звонил ей домой, но никто не ответил. О Господи Иисусе, не могу вспомнить ее имя…
- Пэтси. Они расстались. Она нашла себе другого.
- А-а… Я был уверен, что она бросит его. И говорил ему об этом, но он не слушал. Ну что ж, по крайней мере, он жив. Спасибо, мэм. Примите мои глубочайшие извинения за то, что потревожил ваш сон…
В трубке зазвучали гудки, сигнализирующие о том, что нужно бросить еще монетку. У меня больше не было мелочи. Я сказал:
- Элен, извини…
Связь прервалась. Меня трясло. Я позвонил оператору и попросил повторить звонок. Женщина спросила:
- Какой номер автомата?
Я поднял глаза.
- Извините, не вижу… Я без очков…
Она засмеялась.
- Не вешайте трубку.
Молчание. Пустота. Трубка, липкая от пота. А потом:
- Говорите, абонент.
- Элен! Кто это был?
- Он положил трубку. Ты помнишь, когда мы покупали Тиму костюм? Этот человек сказал, что тогда был в квартире.
- Там всегда толклись какие-то люди.
Элен сказала:
- Примерно в то время у Пэтси жил какой-то мужчина постарше. Они прозвали его Дворецким. Тим встретил этого человека в пивной и привел в дом, потому что того откуда-то выгнали - не знаю толком, откуда. Какое-то время он жил там, спал на диване. Я знаю это, потому что Тим брал у меня взаймы одеяло. Обычно этот человек подходил к телефону и отвечал на звонки как типичный дворецкий. Он довольно долго жил за их счет, и в конце концов Пэтси его выгнала.
- Это она умела.
- Бедная девочка. Она больше не могла этого вынести. Ты же знаешь Тима. Он вечно приводил домой бродяг и беспризорников.
- Кого-то, о ком он может позаботиться.
- Наверное.
- Но этот человек… Допустим, что он действительно тот самый Дворецкий… Как долго его не было в Англии?
- Он не сказал.
- Похоже, ты не слишком много у него выяснила, правда?
Ответа не последовало. Я сказал:
- Ох, извини. Это ужасно. Почему ты не перезвонила мне сразу?
- В четыре часа утра? Клио была бы в восторге!
Теперь промолчал я. В мозгу тут же вспыхнуло воспоминание.
Телефон стоит рядом с кроватью, в которой лежим мы с Элен. Мы кричим друг на друга, кипя от гнева:
- Черт побери, почему ты не берешь трубку?
- Как я могу, если телефон стоит с твоей стороны?
- Можем поменяться местами. Я сделаю это с удовольствием.
- Ладно!
- Это шутка. Шутка, понимаешь? О Господи, мне утром на работу!
- А я, по-твоему, не работаю?
Обычно эта перепалка дает Элен предлог встать, взять роман, который она читает, очки, которыми она пользуется, но не любит в них показываться, часы и яблоко, которое она всегда берет с собой на случай, если проголодается. Прижимая эти предметы к груди, она обходит кровать и становится надо мной, тяжело дыша не то от гнева, не то от облегчения, что нашла повод поссориться. Я лежу, сознавая уязвимость своей позиции, и пытаюсь улыбнуться, но она вскидывает голову, как дерзкий ребенок или норовистый пони. Я сбрасываю одеяло и хватаю свою коллекцию ночных игрушек: книгу, радио, наушники, носовой платок, желудочные таблетки. Но радио включено в розетку через трансформатор; я бросаю книгу, наушники, носовой платок, желудочные таблетки, наклоняюсь и выключаю трансформатор, только теперь вспомнив, что с левой стороны кровати нет подходящей розетки и что я сплю справа именно потому, что когда не могу уснуть, слушаю радио, а не потому что хочу или не хочу подходить к телефону. Конечно, напоминать об этом Элен глупо; в ней кипит энергия, ее глаза горят, лицо пылает; она увлечена этой дурацкой игрой. Если я прекращу игру, Элен взорвется и может даже ударить меня. Поэтому я вытаскиваю вилку из розетки, подбираю свои вещи, ласково улыбаюсь ей - зная, что это разозлит ее еще больше - и, как джентльмен, поворачиваюсь спиной, давая ей время разложить вещи на моей тумбочке и лечь с моей стороны кровати. Она делает это хмуро, недовольная моей сговорчивостью, и следит за тем, как я неторопливо проделываю то же самое: разглаживаю простыню, привожу все в порядок, сворачиваю провод отныне бесполезных наушников и тщательно прикрепляю их к ручке коротковолнового транзистора. Не глядя на Элен, я поправляю лампу, которую она включила, когда зазвонил телефон. (Звонивший ошибся номером; вот почему мы оба так разозлились). Закончив все приготовления, я испускаю тяжкий вздох, делая вид, что рассчитываю наконец отдохнуть. Мы лежим рядом, тщательно стараясь не касаться друг друга. Потом Элен говорит:
- Я совсем забыла про твое радио. Утром ты не сможешь послушать новости.
- О, не стоит беспокоиться, еще вся ночь впереди. Масса времени, чтобы послушать про музыкальные стулья и другие фокусы, которые возбуждают твою фантазию.
- Музыкальные кровати, - меланхолически поправляет она и начинает плакать. Я вытягиваю руку, она кладет голову на мое обнаженное плечо и заливает его горючими слезами.
- Постарайся уснуть, любимая. Все будет в порядке. С Тимом ничего не случится…
Когда произошла эта сцена? После той злосчастной передозировки? Или просто в первые дни увлечения мопедом?
Мне не понравилось, что я не мог этого вспомнить. Точно вычислить время. Тревожных ночей было много. Но, по крайней мере, тогда мы были вместе.
Я сказал:
- Если что-нибудь подобное случится еще раз, сразу же позвони мне. В любое время.
Элен неуверенно ответила:
- Я не хочу будить Клио. Не хочу затруднять жизнь вам обоим.
- Если бы ты позвонила ночью, она бы ничего не услышала. Она спит как убитая. - Что мешало мне признаться, что Клио спит в смежной комнате? Верность новой жене? Гордость? Я спросил: - Но почему он позвонил тебе, а не мне? Кто дал ему твой телефон?
- Откуда я знаю? Я спешила. Мне нужно было узнать его имя. Думаю, меня сбило с толку, что перед его звонком я видела сон. Тим пришел ко мне в кабинет, позвонил в дверь, я спустилась и увидела его через стекло. Не лицо. Просто голову и плечи. На нем была та красная кожаная куртка и треснувший мотоциклетный шлем. На самом деле это был не звонок в дверь кабинета, а зуммер телефона…
Телефон - это орудие пытки, промелькнуло у меня в голове. Мне захотелось обнять Элен. Я постарался придать голосу оптимизм и сказал:
- Может быть, это добрый знак.
- Постараюсь так думать, - ледяным тоном ответила она. - Ты просто махнул на него рукой, верно?
- Ты сама знаешь, что это неправда.
- О, я тебя не осуждаю! Ежегодно исчезает тридцать тысяч молодых взрослых мужчин. А их близкие продолжают жить. Просто тебе это удается лучше, чем мне, вот и все.