Я чувствую себя совершенно обессиленной. Сегодняшний длинный абсурдный день, все последние практически бессонные ночи сломали меня, да к тому же выпитое за день. Я сползаю в кресле, вытягиваю ноги и закрываю глаза.
Похоже, я задремала - по крайней мере я не уловила, когда диванчик у меня за спиной был оккупирован, и возвращаюсь к действительности не сразу с началом беседы между двумя обладателями мужских голосов.
Я хотела объявиться и попросить прощения за невольное подслушивание и даже шевельнулась, но ушибленная часть тела ответила болью. Я снова сажусь поуютнее и остаюсь, позволяя себе полениться.
- Не думаю, что Аркадьич нас кинул, - пропыхтел один.
- Ну уж теперь что Бог даст, - вздохнул другой.
- Да уж.
Они помолчали. Начал тот, чей голос несколько выше:
- Я только сегодня узнал про Троицкую.
- Да, беда. Жаль бабу.
- Еще как жаль! Эта женщина могла далеко пойти.
- Так она многое и успела.
- Ну еще бы, с ее-то связями.
- Это ты о чем?
- О ее матери.
- А-а-а. Так Троицкая свою фирму открыла еще до взлета мамаши. Она сама.
- Ну теперь Мишаня все в момент спустит.
- Спустить не спустит, а продаст точно.
- Есть кому?
- - А то! Троицкая организовала сеть вязальщиц-надомниц. Их у нее около тысячи. Лакомый кусочек.
Ей предлагали хорошие бабки, в баксах, да она уперлась. Но теперь Мишаня продаст. Арнольд говорил, дело на мази.
- Кто покупатель?
- Арнольд говорил, не то турок, не то афганец.
- Им-то зачем вязальщицы?
- Ты чего? Золотое дно. Сидят тетки по домам за закрытыми дверями, сколько их - неизвестно, что каждая делает - тоже… Может, вяжут, а может, фасуют.
- Чего фасуют?
- А чего велят, то и фасуют. Хочешь, сухофрукты, хочешь, лекарства, хочешь, патроны, а можно наркотики.
- Ну?! Вот это да! Если так, то этой надомной сети цены нет.
- Есть. Но очень большая.
- Значит, Мишаня загребет.
- Меньше, чем мог бы. Мишаня в цейтноте.
Он где-то в Штатах бизнес зацепил, но партнер с вложением ждать не хочет. Мишане деньги срочно нужны.
- Выходит, Мишане смерть жены на руку?
- Выходит. Троицкая и слышать не хотела об отъезде.
- Вишь ты как. Кому война, а кому мать родна.
Ну что, пойдем добавим да по домам.
- И то дело. С кем надо засветились, можно линять.
Я выбралась из-под пальмы и сразу ощутила присутствие Юры за правым плечом.
- Домой.
Я направляюсь к выходу. Все мое тело опять сотрясает неудержимая дрожь.
Юра помогает мне сесть в машину и, едва усевшись, хватается за телефон:
- Мы домой.
Это он сообщил Вадиму - водителю и охраннику Кости.
Молодец, службу знает. Я про Скоробогатова забыла.
За два месяца до…
На тот момент времени обстоятельства моей жизни выглядели следующим образом.
Я сама зарабатывала себе на жизнь, жила в собственной квартире и не давала абсолютно никому отчета в своих знакомствах и поступках. Короче, считала себя свободной и трепетно охраняла свою свободу.
Должность моя в фирме господина Скоробогатова называлась, впрочем, и теперь называется, "референт", я возглавляю группу отличных специалистов, которая именуется у нас аналитической. Периодически я возникаю в офисе, сея панику среди секретарей и клерков. Но большую часть времени провожу дома за компьютером, чтением крупнейших мировых газет, финансовых журналов, написанием аналитических отчетов, веду телефонные разговоры, организовываю деловые и интимные (не путать с сексуальными) встречи и множество других дел.
Кроме того, я неизменно присутствовала (и присутствую) на всех деловых встречах и обедах господина Скоробогатова, причем иногда в качестве переводчицы, чаще же в качестве существа, не владеющего ни одним языком, включая родной. В таких случаях работали мои глаза, уши, мозги.
За все эти услуги я получала в фирме очень (ну просто очень) хорошую зарплату, позволяющую мне удовлетворять все мои не такие уж большие потребности.
Господин Скоробогатов в качестве мужа возил меня за границу работать и отдыхать, сопровождал меня в гости, в театры и всюду, куда следовало сопроводить.
В качестве патрона Константин Владимирович был выше всяких похвал, и работать мне с ним нравилось.
Правда, существовала еще одна обязанность, но она меня не тяготила, и я даже немного печалилась, когда мне приходило в голову, что, возможно, эту обязанность со мной разделяют еще пара-тройка девушек в офисе. А может, и нет. Поскольку всякий раз, когда дела вынуждали господина Скоробогатова расстаться со мной на длительное время, при встрече он вытворял такое, что невольно казалось - я единственная любовь всей его жизни.
Страшно хотелось в это поверить. Но я не могла себе позволить. Мне необходимо было сохранять внешнюю невозмутимость и внутреннюю стойкость.
Такова особенность нашего брака.
Беда в том, что мне все труднее скрывать истинное отношение к моему.., господину Скоробогатову.
Он же вел себя самым естественным образом: четко выдавал мне задания, строго спрашивал, охотно хвалил, щедро оплачивал. Пока мы жили в одной квартире, вносил свою долю в оплату счетов, исправно выполнял мужскую работу по дому.
Построив "домушку", Костя предложил мне переехать с ним, получив же решительный и безоговорочный отказ, взбесился, но не скандалил, а выехал и стал жить один.
Первый раз после разъезда навестил меня через месяц (к тому времени я так соскучилась, что не смогла сдержать радости и бросилась ему на шею, целуя куда попало и повизгивая от восторга), после чего появлялся регулярно. И наши ночи были полны нежности, доверия и.., любви.
Кажется, дело шло к тому, что рано или поздно я бы смирилась и переехала в "домушку", если бы…
* * *
Лето началось бурно, и уже в конце мая погода стояла такая, как обычно в июле. И тот день был тоже жаркий, безветренный и сухой.
Именно в этот день один из виднейших предпринимателей столицы хвастался новым загородным домом, пригласив кучу избранного народа. Естественно, я сопровождала моего "мистера Твистера" (владельца заводов, газет, пароходов и пр.). На сей раз в качестве жены.
Утром господин Скоробогатов заехал за мной. Он выглядел нарядным в легком светло-сером костюме и пестрой рубашке из натурального шелка. Ворот рубашки был расстегнут, открывая стройную загорелую шею, и мне расхотелось куда-либо ехать, а захотелось остаться дома и сидеть с Костей, обнявшись, на диване, пить пиво и спорить, что смотреть по телевизору.
Костя перехватил мой взгляд, и стало ясно, что ему тоже расхотелось ехать. И конечно же, он сразу рассердился, надулся и стал искать, к чему придраться. И нашел.
- Надеюсь, ты собираешься переодеваться? - брюзгливо спросил он.
- Нет, я уже одета.
Я не собиралась раздражаться на него и отвечала предельно благожелательно. Это его еще больше проняло.
- Ты решила ехать в домашнем платье?
- Я не ношу это платье дома.
- Для дома оно недостаточно хорошо, а на званый обед в самый раз?
- Во-первых, это платье достаточно хорошо для званого обеда; во-вторых, званый обед будет на даче; а в-третьих, я готова переодеться во что скажешь…
С этими словами я потянула вниз "молнию". В глазах Кости мелькнуло паническое выражение, он облизал мгновенно высохшие губы и махнул рукой:
- Едем в этом…
Его голос звучал хрипло, и я поняла, что, если бы потянула "молнию" вниз еще на несколько сантиметров, мы бы остались дома.
С сознанием заслуженно одержанной победы я сидела на заднем сиденье машины и любовалась пейзажем за окном.
Иногда я переводила взгляд на затылок Кости, и меня окатывало чувство владелицы ценной собственности.
Короче, хорошее было утро. И начало дня было хорошее.
Мое легкое открытое платье с широкой длинной юбкой из немнущейся ткани как нельзя лучше подходило к обстановке. Я ходила по прекрасному саду, присаживалась на траву и даже, подобрав юбку, побродила по мелководью, когда гости догуляли до берега реки, текущей по границе владений.
Большинство дам, нарядившихся для званого обеда В узкие платья, чулки и туфли на каблуках, откровенно мучились и радостно бросились к столу, накрытому на широкой открытой веранде, по первому зову.
Обед был прекрасен и ужасен. Прекрасен - качеством, ужасен - количеством. Все было настолько вкусно, что я под насмешливым взглядом мужа-аскета набила брюхо, как удав, и совершенно осоловела.
Когда еле живых гостей выпустили из-за стола, я медленно, стараясь не раскачивать свой живот, выползла в сад и побрела в глубь его, выискивая глазами не очень заметное местечко. Мне повезло. На полянке, окруженной кустарником, кто-то оставил надувной матрац. Я затащила его в глубь кустов, прилегла в тенечке и блаженно предалась сиесте.
Продремав некоторое время и отдав дань пищеварению, я поднялась совершенно бодрой. Мне все нравилось, только несколько беспокоило сознание забытого долга, когда я вспомнила, что пребываю в этом раю в качестве жены.
Открыв сумочку, я достала косметичку и, глядя в зеркальце в пудренице, привела себя в порядок.
Свежий воздух, здоровый сон, неторопливая нега, разлитая в воздухе, - все это необыкновенно благотворно подействовало на цвет моего лица. Установив это, я в самом лучшем состоянии духа отправилась на поиски своего мужа.