– Ты хочешь добиться правды?
– Но ведь ты добивалась правды вчера вечером, когда расспрашивала меня о моей жене.
Туше! Она облизала вмиг пересохшие губы.
– То, что сделала Белинда, – это ужасно. Я очень сожалею.
Лайаму хотелось закрыть глаза и забыть ее слова. Но сочувствие Софи было искренним, он в этом не сомневался.
Ему нужно было выяснить, почему она так изменилась в лице, когда он взял Гарри на руки.
– Спасибо, – пробормотал он.
– Я видела, через какой ад прошли моя сестра и ее муж, когда пытались зачать ребенка "в пробирке". Все попытки заканчивались плачевно. Это чуть не убило их. Конечно, это вряд ли утешит тебя, но, наверное, Белинда была в отчаянии. Не думаю, что она сделала это со зла.
Сердце Лайама замерло.
– Ты не можешь об этом знать.
Софи обхватила колени руками. Внезапно он заметил, что рукава ее рубашки засучены, а кожа на руках – бледная и… шелковистая.
Гарри, улучив момент, плеснул в дядю водой. Лайам про себя поблагодарил его. Он не хочет видеть эту бледную притягательную кожу, молочную белизну шеи. Он не желает выяснять, черт возьми, нежна ли ее кожа на ощупь.
– Отчаяние способно заставить людей совершать ужасные поступки, – пробормотала Софи. – Ты считаешь, что ошибался в ней, но я никогда не поверю, что Лайам Степлтон мог жениться на женщине, совершенно лишенной сострадания, доброты и… – Софи помолчала, подыскивая нужное слово. – И любви. Ты не производишь впечатление абсолютного идиота.
Он почувствовал, как уголок его рта приподнялся в улыбке.
– И что?
– Должно быть, у вас были и счастливые времена.
Вам было хорошо друг с другом.
– Да, наверное. Но после того, что произошло, счастливые времена утратили свою ценность.
Его брак был ложью от начала до конца.
А может, не был?
Лайам задумался. В самом начале, пока они еще надеялись иметь детей, семейная жизнь казалась им почти совершенной. Но потом Белинду стала охватывать паника, и началось бесконечное посещение врачей. Ее депрессия усугублялась. Лайам пытался успокоить жену, однако порой проявлял вспыльчивость, не в силах сдержать эмоции. Но он не заслужил, чтобы Белинда родила ребенка от другого. Он никогда не простит ей этого… Однако после слов Софи слабый проблеск понимания возник в его душе.
– Я прежде никогда не думал об этом, – медленно произнес Лайам. И умолк. Он не любил затрагивать больную тему.
Софи откинулась назад, опершись на локти:
– Ты действительно хочешь узнать, почему я так помрачнела в тот момент?
Он оторвал взгляд от стройных изгибов ее фигуры и плеснул водой на Гарри. Малыш никак не отреагировал: он упорно пытался достать цветные гладкие камушки со дна заводи.
– Да, хочу.
– Почему?
– Потому что я хочу знать, повлияет ли это на меня и Гарри.
Она склонила голову, спрятав лицо под шляпой.
– Софи!
Подняв голову, молодая женщина улыбнулась. На лице ее не было следов печали, но Лайам чувствовал, что она кроется глубоко внутри.
– Когда Гарри протянул к тебе ручки, – начала Софи, – это был первый реальный признак того, что ему с тобой будет хорошо.
Лайам нахмурился:
– И ты поэтому опечалилась?
– Нет.
Она вновь облизала губы. "Какие же они блестящие и сочные!"
– Я опечалилась оттого, что поняла: я скоро буду не нужна Гарри.
Господи, да она убита горем! У Лайама разрывалось сердце. Зачерпнув рукой воду, он плеснул себе в лицо.
Софи любит Гарри, но почему-то считает, что не сможет воспитать его.
Из-за судьбы Эмми?
– Даже если я возьму Гарри, Лайам, я не смогу дать ему то, что сможешь дать ты. – Поднявшись на ноги, Софи раскинула руки.
– Ребенку требуется гораздо больше, чем деньги, – бросил он.
– Согласна. Ты веришь, что сможешь полюбить Гарри, как своего собственного ребенка?
– Да!
А потом он вспомнил ее слова: "Гарри не заменит тебе Лукаса".
Заменить? Лайам нахмурился. Теперь он понял опасения Софи. Гарри не должен никого заменять: ни Лукаса, ни детей, которых у Лайама не было. Он не должен лечить чьи-либо раны. Гарри – это Гарри. И Лайам полюбил его именно за это.
Он встретил взгляд Софи и повторил:
– Я буду любить его, как собственного сына.
Она вздохнула с облегчением:
– Я очень рада этому.
Лайам готов был сделать все, чтобы Гарри остался у него. Гарри стал его частью, подарил ему второй шанс создать семью.
Будто прочитав его мысли, Софи сказала:
– Ты можешь дать ему гораздо больше, чем финансовое обеспечение.
– Что же?
– Семью. Большую дружную семью, которая примет, поддержит и полюбит его. Это несравнимо с золотом.
Именно такую семью Лайам отверг после смерти брата. Он погрузился с головой в работу, спрятав от всех свое ощущение вины и свои сожаления. Его родители потеряли не одного сына, а двух…
– Я не знаю, как помочь тебе пережить все это, – неожиданно признался он.
Софи вздрогнула, словно от удара:
– Не беспокойся обо мне. Я большая девочка. Я выживу. Сейчас мы должны думать о Гарри.
Лайам вытащил малыша из воды и прижал его к себе, а другой рукой обхватил Софи. На одну короткую секунду она прильнула к нему, и в эту короткую секунду мир показался ей целостным и совершенным. Но тут же, напрягшись, она отпрянула:
– Зачем это?
– Ты – самая мужественная женщина на свете.
– Не смеши меня! – Она смерила его взглядом с головы до ног. – Мне кажется, ты перегрелся на солнце. Поедем назад. Если ты и твои рабочие надеетесь получить сегодня ланч, нам надо поторопиться.
Глава 8
Лайам, отодвинув тарелку, похлопал себя по животу:
– Очень вкусно, Софи, спасибо.
Она приготовила на ланч сэндвичи – на больших ломтях хлеба лежали толстые куски говядины, щедро сдобренные соусом с мелко нарезанными солеными огурцами. Теперь, поставив перед ним пышный кекс с изюмом, Софи принялась заваривать чай.
Лайам откусил кусок:
– Ребятам это понравится. Ты знаешь, как следует кормить работяг… Расскажи мне о другой твоей сестре. О той, которая пыталась забеременеть с помощью "пробирки".
Софи побледнела так, что Лайам вскочил на ноги и кинулся к ней. Поддержав молодую женщину за плечи, он посадил ее на стул.
– Прости, – пробормотала она. – Наверное, я перегрелась сегодня на солнце.
– Ты не умеешь врать. – Лайам дал ей стакан воды. – Пей. – Неужели она никогда не будет доверять ему?
Софи измученно взглянула на него. Он присел перед ней на корточки:
– Ты вытянула из меня мою историю, но ничего не рассказываешь о себе.
Софи могла бы стать прекрасной матерью. Самой лучшей. Она молода, красива. В конце концов она встретит своего избранника, и у них появятся дети. Эта мысль обожгла его. Идиот! Ведь он не желает снова вступать на этот путь.
Лайам заставил себя сесть на стул. Их разделяло небольшое расстояние, но Софи казалась такой потерянной, такой одинокой!
Он снова попытался заговорить. Очень мягко:
– Я думал, что Эмми – твоя единственная сестра.
Софи судорожно вздохнула:
– Я тоже так думала. – Она молча смотрела на него. – У тебя бывали дни, когда изменялась вся твоя жизнь? – прошептала женщина.
– Да, была парочка таких деньков. Например, когда одна очень решительная дамочка, спрыгнув с почтового самолета, представила мне моего племянника.
Это заставило ее улыбнуться.
– А у меня это произошло на пару дней раньше: когда мне исполнилось двадцать пять лет. В тот день я получила письмо от матери.
– Но ведь она…
– Да. Она попросила нотариуса передать мне письмо в день двадцатипятилетия.
– И что в нем было написано?
Пожав плечами, Софи растерянно улыбнулась, и у него защемило сердце.
– Мама сообщала, что мой биологический отец – Брайс Каррен.
Лайам открыл рот. Затем изумленно присвистнул:
– Значит, Ли и Анна Каррен – они…
– Мои единокровные сестры, – подхватила Софи.
– Почему же это так долго хранилось в секрете? – поинтересовался он.
– Я была зачата в то время, когда жена Брайса была еще жива.
Лайам слышал о долгой и тяжелой болезни миссис Каррен. Он также слышал от всех, что Брайс очень любил свою жену.
– Но почему он не признался тебе позже?
– Я даже не знаю. – Руки ее сжались. – Наверное, он считал, что это будет ударом для Анны и Ли.
А как же Софи? Кто думал о Софи? Заботился о ее нуждах? Выполнял ее желания?
– Как ты поступила? – требовательно спросил он.
Она вскинула голову:
– Я не хотела причинить боль Анне и Ли.
Причинить им боль? Если бы Анна и Ли хотя бы частично имели такое же сердце, как у нее, они несказанно обрадовались бы, узнав, что Софи – их сестра.
– Софи, ты должна сказать им правду. Ведь они – твои лучшие подруги. Они любят тебя.
– Быть лучшей подругой – это одно. Но обнаружить, что у тебя есть еще одна сестра, – это совершенно другое.
Она боялась, что сестры сочтут ее недостойной. Но это чепуха! Лайам видел сестер Каррен лишь пару раз, но был уверен, что Софи не права.
– Разве для Анны и Ли главное – деньги и положение в обществе? – настаивал он. Джарндирри было огромным поместьем, стоившим миллионы.
Софи неотрывно смотрела на него:
– Конечно нет!
– Разве они мелки и поверхностны, как многие люди? Разве в них есть злоба и зависть? Разве могут они быть мстительными? Разве они…