Я тоже должна быть мертва.
* * *
Когда я, в конце концов, заснула, холод проник и в мои сны. Я пробираюсь через ущелье с зазубренными краями, выдолбленное в скале из черного льда. Я знаю это место. Мне хорошо знакомы тропы, по которым я иду, будто прежде, я сотни раз ходила по ним. Из пещер, высеченных в обледеневших стенах ущелья, за мной следят существа.
Впереди мелькает силуэт прекрасной печальной женщины, плавно скользящей босиком по снегу. Она взывает ко мне. Но каждый раз, когда она открывает рот, ледяной ветер крадет ее слова.
- Ты должна… - улавливаю я, и порыв ветра уносит ее остальные слова.
- Я не могу, - кричит она.
- Поспеши! - предостерегает, не оборачиваясь.
В моем сне я бегу за ней, пытаясь услышать, что она говорит. Простираю вперед руки, пытаясь ее поймать.
Но она спотыкается на краю пропасти, теряет равновесие и падает вниз.
Я смотрю на это со страхом и ужасом.
Чувство потери просто невыносимо. Будто это я сама умерла.
Резко проснувшись, приподнимаюсь с пола, задыхаясь.
Я все еще пытаюсь прийти в себя от сна, когда мое тело вздрагивает и начинает двигаться, словно запрограммированное.
Я с ужасом наблюдаю, как мои ноги поднимают меня и вынуждают выйти из ванной. Они несут меня через комнату. Мои руки открывают балконные двери. Невидимой силой мое тело перемещается в темноту, за пределы моей защитной линии из кроваво-красных рун.
Я действую не по собственной воле. Я осознаю это, но не могу остановить себя. Стою здесь абсолютно беззащитная. У меня даже копья нет. Дэррок отобрал его, прежде чем принцы телепортировали меня.
Я вглядываюсь в неясные очертания крыш, ожидая и страшась следующей команды, какой бы она ни была. Зная, что не в состоянии противостоять этим приказам, как и тому, что я исполняю сейчас.
Я марионетка. А кто-то дергает за нити.
И в доказательство этому, а возможно просто издеваясь надо мной, мои руки внезапно поднимаются вверх, колотят меня по голове и безвольно падают вниз.
Я смотрю, как мои ноги перемещаются в бодром тустепе. Хотела бы поверить, что я сплю. Но это не так.
Я танцую на балконе, мягкая чечётка набирает темп.
В тот момент, когда я начинаю задаваться вопросом, а не грозит ли мне участь Белоснежки, которая дотанцевалась до смерти, мои ноги останавливаются. Задыхаясь, я вцепляюсь в железные кованые перила. Если мой неизвестный кукловод решит принудить меня выброситься с балкона, я буду драться до последнего.
Это Дэррок? Зачем ему это делать? Он что, может так делать? Неужели у него достаточно силы?
Температура падает так резко, что мои пальцы примерзают к перилам. Когда я отдергиваю руки, куски льда отрываются и, падая в ночь, со звоном ударяются о тротуар. Маленькие кусочки кожи с кончиков пальцев остаются на перилах. Я отступаю, решительно настроившись сопротивляться самоубийству по принуждению.
"Я не наврежу тебе, Мак" - напевает Синсар Дабх в моей голове.
Я судорожно вздыхаю. Воздух настолько холодный, что он обжигает мое горло и легкие.
- Ты только что это сделала, - отвечаю я сквозь зубы.
Я ощущаю ее любопытство. Книга не понимает, чем она мне навредила. Кожа заживает.
"Это не боль".
Я замираю. Мне не нравится ее тон: слишком шелковый, слишком многообещающий. Я отчаянно пытаюсь пробраться к своему темному озеру вовремя, объединиться с ним, защитить себя, но между мной и моей водной бездной возникает стена. Я не могу найти, как обойти или пройти сквозь нее.
Синсар Дабх ставит меня на колени. Все это время я сопротивляюсь, сжав зубы. Книга разворачивает меня, и я падаю на спину. Мои руки и ноги движутся, словно я пытаюсь сделать снежного ангела. Я прижата к холодным металлическим перекладинам.
"Вот это - боль, Мак" - мурлыкает Синсар Дабх.
Меня уносит агония. Понятия не имею, как долго она пытает меня, но все это время я мучительно осознаю: Бэрронс меня не спасет.
Он не вернет меня к реальности своим криком, как в прошлый раз, когда Книга сокрушила меня на улице, "пробуя" меня.
Он не отнесет меня в книжный магазин, когда все закончится. Не сделает мне какао и не завернет меня в одеяла. Не рассмешит, требуя ответа на вопрос, о том, что я такое, а позже не доведет до слез, из-за того, что я вытащила из его головы воспоминание, и видела его разбитым от горя, держащим на руках умирающего ребенка.
Пока Книга держала меня распростертой на холодном стальном полу балкона; пока каждая клеточка моего тела обугливалась, и каждая кость, одна за другой, методично ломалась, я цеплялась за воспоминания.
Я не могу добраться до своего озера, но могу дотянуться до более поверхностного слоя разума. Синсар Дабх тоже здесь, исследует мои мысли, как она однажды сказала, изучает меня. Что она ищет?
Я говорю себе, что нужно просто пережить это. Что на самом деле, она не причиняет мне вред. Она просто забавляется надо мной. Она пришла за мной сегодня. Я охочусь на нее. И по каким-то причинам, за пределами моего понимания, она охотится на меня. Так Книга представляет себе черный юмор?
Она не собирается убивать меня. По крайней мере, не сегодня. Думаю, я ее забавляю.
Она может добиться только моего желания умереть. Да, мне знакомо это чувство. Живу с ним некоторое время.
После неопределенно долгого промежутка времени, боль наконец-то утихает и меня вздергивает на ноги.
Я перегнулась через перила, схватившись за них руками.
Крепко сжимаю пальцы. Упираюсь ногами. Призываю каждую каплю энергии, которая у меня есть, чтобы мои кости снова стали целыми, сильными. Пристально смотрю на крыши, укрепляя свою волю.
Я не умру.
Если я умру сегодня, мир останется таким же, а это недопустимо. Слишком много людей погибло. И продолжит умирать, если меня не будет здесь, чтобы этому противостоять. Ободренная необходимостью защищать нечто большее, чем саму себя, я собираю волю в кулак и направляю себя словно снаряд к озеру в моей голове.
Я врезаюсь в стену, которую Синсар Дабх возвела между мной и моим арсеналом.
Появляется трещина, совсем тонкая.
Не знаю, кто поражен больше: я или Синсар Дабх.
И вот, внезапно - она сердится.
Я чувствую ее ярость, но она злится не потому, что я сделала щель в стене, которую она возвела. Она зла по какой-то другой причине.
Будто я, лично, каким-то образом, раздражаю ее.
Она… разочарована во мне?
Это тревожит меня.
Прерывистыми движениями моя голова поворачивается, и я вынуждена посмотреть вниз.
Внизу стоит кто-то, темное пятно на искрящемся снегу, с книгой подмышкой.
Этот кто-то запрокидывает голову и смотрит вверх.
Я сдерживаю крик.
Я узнаю плащ с капюшоном, развевающийся на ветру. Узнаю волосы.
Но больше я не узнаю ничего. Если это действительно Фиона, бывшая управляющая магазином Бэрронса и любовница Дерека О’Баниона, с нее живьем сняли кожу. Весь ужас заключается в том, что она все еще жива после этого, потому что О’Банион научил ее есть Темных.
Инстинктивно, я тянусь за копьем. Конечно же, его нет на месте.
- Сжалься! - пронзительно вопит Фиона. Ее оголенные губы обнажают окровавленные зубы.
Интересно, осталась ли во мне хоть капля сострадания? Потянулась ли я за копьем из жалости к ней?
Или из-за ненависти, от того что она обладала Иерихоном Бэрронсом до меня, и дольше меня?
Ярость Книги усиливается.
Ощущаю, как она переливается через край, заполняет улицу. Она огромная, с трудом сдерживаемая.
Я сбита с толку.
Зачем она сдерживает себя? Почему не уничтожит все? Именно так я и поступлю, если она останется неподвижной и позволит мне использовать ее. Затем я воссоздам все так, как захочу.
Внезапно, она превращается в Зверя, в тень мрачнее самого мрака. Она распространяется вширь и ввысь, поднимается все выше и выше, до тех пор, пока мы не оказываемся лицом к лицу.
Она зависает в воздухе, два образа мелькают, сменяя друг друга: внушающая ужас морда зверя и лицо Фионы с оголенным мясом.
Я закрываю глаза.
Когда я открываю их снова, я одна.