Мое сердце стучит так тяжело, что я слышу его подобно барабанной дроби. Я киваю.
- Хочешь, чтобы я позвал маму?
- Нет. Я в порядке.
- О чем был сон?
Он до сит пор не знает о Черном Крыле. Если я расскажу ему, сказала мама, то он станет еще более уязвимым для него. Я сглатываю.
- Бал прошел не совсем так, как я ожидала.
Его брови сходятся вместе, и он хмурится. - У тебя был кошмар о танцах?
- Да, ночь была та еще…
Он смотрит на меня так, словно не верит моим словам, но я слишком устала для того, чтобы объяснить, что моя жизнь трещит по швам.
Глава 13
Динь-динь
(Переводчик: Inmanejable; Редактор: [unreal])
Зазвонил мой телефон. Я вынимаю его из кармана, смотрю на экран и нажимаю "ПРОПУСТИТЬ", а затем обратно кладу в карман. На другом конце обеденного стола мама приподнимает брови.
- Снова Кристиан?
Отрезав кусочек французского тоста, я кладу его себе в рот, с трудом заставляя себя проглотить его. Мне кажется, что я сошла с ума, и это делает меня еще безумней, ведь обычно я люблю французские тосты.
- Может тебе следует поговорить с ним. Дай ему шанс все исправить, - говорит она.
Я кладу вилку на стол.
- Единственный возможный путь для него сделать все правильно, это построить машину времени и вернуться в ту ночь… - мой голос затих. И что? Он поворачивается спиной к Кей, в то время как она страдает? И возвращается ко мне домой? И целует меня на пороге? - Мне просто нужно какое-то время побыть в бешенстве, хорошо? Я знаю, возможно, это не самая разумная вещь, но так надо.
Телефон на кухне начинает звонить. Мы смотрим друг на друга.
- Я возьму, - говорит она, вставая со стула, чтобы снять трубку со стены.
- Алло? - говорит она. - Боюсь, она не хочет говорить с тобой.
Я сползла под стол. Мой французский тост уже остыл. Взяв тарелку, я иду на кухню, где мама, опираясь на барную стойку, стоит и кивает, слушая, что он говорит ей по телефону, словно она полностью принимает его сторону.
- Я действительно думаю, что тебе следует поговорить с ним, - произносит она, прикрывая ладонью динамик.
Выбросив свой французский тост в мусорную корзину, я споласкиваю в раковине свою тарелку и кладу ее в посудомоечную машину, а затем, вытерев руки кухонным полотенцем, протягиваю руку к телефону. Удивившись, она отдает его мне. Я подношу его к уху.
- Клара? - с надеждой говорит Кристиан.
- Послушайся совета, - говорю я в телефон и, сбросив вызов, передаю телефон маме.
Она достаточно умна, чтобы промолчать в тот момент, когда я пролетела мимо нее в свою спальню. Закрыв за собой дверь, я бросилась на кровать. Мне хотелось кричать в подушку.
Я не буду девушкой, которая позволяет парню относиться к ней как к дерьму. Я пошла на выпускной вечер с Кристианом Прескоттом. Я сказала себе, что он не должен быть волшебным. Он не должен быть романтичным. Это моя работа, не более. Но он не должен был закончиться тем, что я выбираюсь из грузовика Такера в конце вечера.
Теперь решаю я. Отныне Кристиан - это просто работа. Я пойду в лес и вытащу его оттуда, помогу там, где его поджидает опасность, и доведу до места, откуда он сможет уйти сам. Вот и все. Мне нужно быть его другом или кем-то еще в этом роде. Не держаться за руки. Не смотреть с восторгом в его глаза. В памяти всплывают трогательные картинки прошлого, и мне становится трудно дышать. Его горячая рука у моей щеки. Я закрываю глаза и проклинаю тепло, заполнившее мой живот. Я проклинаю это видение, не зная, что обманываю себя.
Снова раздался звонок телефона. Это Анжела. Стоит ответить.
- Ничего не говори, - выпаливаю я.
На другом конце провода повисла тишина.
- Ты там?
- Ты сказала ничего не говорить.
- Я имела в виду о последней ночи.
- Хорошо. Давай посмотрим. Моя мама решила запустить мюзикл "Оклахома!" в своем театре. Я пытаюсь отговорить ее от этого. Кто-нибудь слышал об "Оклахоме!" в Вайоминге?
- Все говорили об этом? - спрашиваю я. - После того как мы ушли?
Она замолкает на минуту, а затем быстро меняет тему:
- Сегодня была хорошая погода. Почти как летом.
- Анжела.
Она вздохнула, после чего добавила:
- Да.
Я застонала.
- Неужели они думают, что я полный придурок?
- Ну, я могу говорить только за себя, - говорит Анжела, и я практически могу услышать ее ухмылку, но начинаю улыбаться наперекор себе. - Приходи на обед, - продолжает она. - Моя мама готовит лапшу "Альфредо". Я придумаю что-нибудь, что поможет тебе лучше справиться со всем этим.
Я вздохнула от облегчения. Да благословит Бог Анжелу! Я никогда бы не смогла отвлечься от всего этого в доме, в котором постоянно звонит телефон и мама дышит в затылок.
- Когда я могу прийти?
- А как скоро ты сможешь? - отвечает она.
Анжела и я посетили двойной сеанс в кинотеатре "Титон": фильм ужасов и боевик, полный безумного веселья, именно то, что доктор прописал. Потом мы тусовались на пустой сцене в "Розовой подвязке". Кажется, я начинаю любить это место. Оно словно наше с Анжелой тайное убежище, где никто не сможет нас найти. К тому же, у Анжелы здорово получается отвлекать меня от всех этих грустных мыслей.
- Здесь есть кое-что, что может поднять тебе настроение, - говорит она, когда мы сидим на краю сцены, болтая ногами в оркестровой яме. Встав, она вызывает свои крылья, после чего закрывает глаза. Ко мне на плечо садится муха. Я быстро от нее избавляюсь, но эти мухи в театре пугают меня. Они всегда летят на свет, опаляют свои крылья и падают. Я оглядываюсь на Анжелу. Ничего не изменилось.
- Я должна что-то увидеть? - через минуту спрашиваю я.
Она хмурится.
- Смотри внимательно.
С минуту ничего не происходило, но потом. Потом ее крылья начинают мерцать, будто воздух в жаркий летний день. Они медленно начинают изменять свою форму, сглаживаясь и трансформируясь. Анжела открывает глаза. Ее крылья похожи на огромные крылья бабочки, все еще белые, но сегментированные, усыпанные белыми чешуйками, которые вы сможете увидеть у бабочки, если посмотрите очень внимательно.
Я сижу с открытым ртом.
- Как ты это сделала?
Она улыбается.
- Я не могу менять цвет, - говорит она. - Я думала, что было б здорово иметь фиолетовые крылья, но ничего не получилось. Зато я могу заставить их выглядеть достаточно хорошо, если постараюсь.
- Что чувствуешь, когда они такие? - спросила я, наблюдая за гигантскими крыльями бабочки, движущиеся позади нее вперед и назад, что разительно отличается от движения наших оперенных крыльев. Она похожа на Динь-Динь.
- Более хрупкие, и я не думаю, что они будут также летать. Я даже не знаю, смогу ли летать вообще. Эти крылья - ограничение моего разума, но вообще я думаю, наши крылья могут быть всем, чем мы захотим. Мы видим оперенные крылья, потому что это типично для ангелов, но на самом деле это всего лишь инструмент. Мы сами выбираем форму.
Я смотрю на нее. Мне бы никогда не пришло бы в голову изменить форму своих крыльев.
- Вау, - говорю я, не в силах сказать больше.
- Здорово, правда?
- Что ты имеешь в виду, говоря, что они всего лишь инструмент? Они реальны для меня, - говорю я, думая о тяжести крыльев на моих лопатках, массе мышц, костей и перьев.
- Ты когда-нибудь задавалась вопросом, где наши крылья, когда их нет?
Я смотрю на неё, не моргая.
- Нет.
- Я думаю, они могут существовать между измерениями, - она очищает опилки со своих брюк. - Смотри.
Она снова закрывает свои глаза. Крылья бабочки растворяются, превращаясь в туманное облако, которое витает вокруг ее головы и плеч.
- Думаешь, у меня получится? - спрашиваю я, вставая и неловко вызывая свои крылья. Я ничего не могу сделать со своей внезапной вспышкой ревности. Она намного сильнее, чем я. Намного умнее во всем. У нее двойная доза ангельской крови.
- Я не знаю, - размышляет она. - Думаю, я могла унаследовать способность изменять вещи, хотя это имело бы смысл и в том случае, если бы все могли это делать.
Я закрываю свои глаза.
- Бабочка, - прошептала я.
Я открываю глаза. Все еще оперенные.
- Тебе нужно освободить свой разум, - говорит Анжела.
- Ты говоришь, прям как Йоода.
- Освободи свой разум, ты должна, - говорит она своим лучшим голосом Йоды, после чего поднимает руки над головой и тянется. Ее крылья исчезают.
- Это было невероятно круто, - говорю я ей.
- Я знаю.