Воздух густел, приобретая новые свойства, становился видимым и текучим, словно потоки ниспадающей воды. Одни воздушные "потоки" накладывались на другие, создавая иллюзию, будто вокруг искрятся тысячи блесток. Голова и веки девушки тяжелели. По рукам забегали мурашки. Маленькие волоски, наэлектризовавшись, встали дыбом.
Лена несколько раз с усилием моргнула, стараясь прогнать наваждение. Перезвон колокольчиков сменился звуками падающей воды, разбивающейся о края пустого металлического таза, резонирующего и бьющегося под упругими ударами капель. Образ Адама начал медленно выкристаллизовываться из сумрака, словно лунный луч обретал плоть.
При виде призрака Лена испытала двоякое чувство: отвращение к мертвой сути. И восхищение перед красотой совершенного лица.
- Я ждал тебя, - в призрачном голосе отчетливо различалась зловещая вкрадчивая интонация и мрачное торжество.
- Я сама не знаю, зачем пришла, - отозвалась девушка.
- У тебя ведь было время подумать? И не возвращаться, - медленно выдыхали сумерки. - Никогда?
Лена пожала плечами:
- Я ведь не первая, кто возвращался. Несмотря ни на что, - правда?
Адам в ответ криво усмехнулся:
- Да, правда. Большая, чем ты можешь себе представить.
Призрак наблюдал за девушкой, скрестив руки на груди. Глаза его были непроницаемыми настолько, что казались незрячими. Мертвыми. Под неподвижным взглядом Лена испытывала неловкость и смущение.
- Я боюсь тебя, - тихо прошептала она, пятясь к двери.
- Я знаю, - уронил Адам, делая шаг вперед.
Лена постаралась проглотить комок, застрявший в горле, угрожающий перекрыть дыхание:
- Скажи честно, ты ведь не представляешь для меня опасности?
- Конечно, - тихим зловещим шепотом, насмешливо отозвался призрак, - конечно представляю.
Лена ожидала совсем не такого ответа.
- Почему ты приходишь ко мне? - обиженно спросила она. - Чего-то от меня ждешь?
Призрак коснулся ледяными пальцами её теплой щеки. Лена дернулась, попытавшись отстраниться. Ощущая ледяную твердость мертвой плоти, невозможно было не бояться.
- Оставь меня! - с омерзением выдохнула девушка. - Пожалуйста, - жалобно закончила она.
- Проси, моли о милосердии! - выдохнул Адама свистящим шепотом, сжимая пальцами её предплечья и тихонько встряхивая. Пристально, безотрывно глядя в глаза. - Но знай, никакие мольбы тебе не помогут. Я не намерен проявлять глупого милосердия. Подобная роскошь не для меня. Только так я могу продолжить существовать в этом мире. Стать человеком. Быть рядом с женщинами. Ради того, чтобы быть стоит быть жестоким, поверь мне.
Живым не дано постичь смысла сочетания простых и совершенных слов: быть живым! Или уж, наконец, до конца стать мертвым. Это тоже не плохо. За эти две крайности можно уплатить любую цену. Не суди меня, девочка, ты - это возможность выйти из ледяной кровавой бани. Заслужить свободу. Вдохнуть настоящий, земной, наполненный пылью, воздух. Или совсем перестать чувствовать, думать, видеть, слышать! - страстно закончил призрак. - Ты пришла ко мне по доброй воле. - Тряхнул Адам головой, и волосы серебряным облаком мелькнули в сгущающемся мраке. - Я не отпущу тебя. Ты нужна мне! Твоя плоть. Твоя кровь. И, в конечном итоге, - душа. Подумай, разве я не стою твоей жизни? - насмешливо вопросил призрак, склоняя голову к правому плечу и насмешливо заглядывая Лене в глаза. - Взгляни на меня, - разве я не красив? Настолько, чтобы забыть ради меня твой несовершенный серый мир? Настолько, чтобы потерять за меня душу?
Лена не помнила, как оказалась в его объятиях. Отнюдь не нежных. Адам держал её крепко, почти причиняя боль.
- Пусти меня. Пожалуйста, - взмолилась Лена. - НУ, пожалуйста! - шептала она, пытаясь вырваться.
- Не надо впустую унижаться, девочка. Я делаю то, что должен. - призрачный голос превратился в бархат, ласкающий каждую извилину внутри черепа. Расслабляя, усыпляя, внушая доверие. - Не бойся! Это не больно…
Лена ещё попыталась сопротивляться. Ещё стремилась стряхнуть дрему, заполняющую сознание, лишающую желания сопротивляться. Вспомнить, что рядом не живой мужчина, а всего лишь его злое, ненастоящее подобие. Морок. С черными провалами вместо глаз и облаком мерцающих, переливающихся перламутровых волос.
Греза. Привидение.
На короткое мгновение девушка смежила веки, стремясь собраться с мыслями и с силой воли.
Распахнув их вновь, Лена обнаружила, что действительность полностью изменилась. Стены пропали, будто провалились. Она находилась в незнакомом месте. Вокруг все было усыпало снегом. Диван и стол успели превратиться в высокие белые пушистые холмы. С люстры, свисали длинные изогнутые перевитые между собой в странном причудливом соединении, сосульки. Лед звенел на занавесках, обрамляющих парящее в пустоте окно, висящее прямо в воздухе, блестел на стульях, на стенах, на кресле-качалке. Лед словно просвечивался изнутри розовым светом, и создавалось ощущение, что внутри холодных кристаллов застыла жаркая кровь.
Кресло покачивалась со скрипом, навязчиво ударяющим в уши. Неподвижный воздух искрился тысячами бриллиантовых крошечных кристалликов льда.
Створки мультяшного окна распахнулись настежь, открывая черную, как старинные чернила, пустоту, густую и мрачную, завораживающую и жуткую.
Лена сделала попытка дойти до раскрытого окна и захлопнуть створки, но ноги подогнулись, и она упала, больно обдирая ладони о ставшую дыбом, заиндевевшую ковровую дорожку. Несколько капелек свежей крови, как рубиновые бусы, засверкали на белоснежном оледенелом покрове.
"Это сон, - сказала сама себе Лена, - просто ещё один сон".
- Нет, - возразил ей знакомый голос. - Не сон. Просто другая реальность.
Адам парил за окном, в густой бескрайней ночи, не согретой звездами, такой белоснежный, как ангел. С первого взгляда красивый настолько, что захватывало дух.
Но стоило приглядеться внимательнее, и становилось заметным, что восковая бледность кукольного личика напрямую связанна с небытием и могильными червями. Что красивые черные глаза, неподвижны. Что посиневшие губы так крепко сжаты, что рот кажется запавшим. Белая рубашка трепещет, словно на ветру, - но ветра нет.
- Дай мне руку, - слова, как камни, срывались с капризных юношеских губ. И превращались в белоснежные совершенные снежинки.
- Я не могу… Я не хочу! - с трудом выдохнула девушка.
- Ты замерзла? - сочился сочувствием морозный воздух. - Это можно исправить. Только дай руку…
Такие голоса, - тихие, низкие, отдающиеся во всем теле, причиняющие удовольствие только одним звучанием, - были, наверное, у сирен, если те когда-нибудь существовали.
- Я не могу, - упрямо покачала головой Лена.
Призрак в ответ рассмеялся. Смех его был легким, мелодичным.
И злым. Яростным.
- Я так давно ждал тебя! - заклинал-завораживал голос. - Тосковал по тебе. Мне так необходимы тепло и нежность. Твоя страсть. Приди ко мне. Дай руку…
Лена покачала головой.
- Мне больно. Давно больно. Неужели же ты не проявишь ко мне ни капли, ни толики милосердия? Мой ангел, - шептал он, - мой ангел, дай мне руку…
Лена не хотела больше слышать его голос, отчего-то больно теребивший душу. Шагнув к распахнутому окну, она, раскрыла ладонь, потянувшись к парящему за окном кошмару.
Мрачным торжеством, словно отблесками костра, осветилось лицо призрака.
Не принимая протянутой руки, Адам, проплыв вверх, подобно шаровой молнии, миновал зачарованную черту, - порог подоконника, - плавно опустился вниз, рядом с Леной.
- Ну, вот мы и вместе, - усмехнулся он, обнимая её.
Красота и ужас, вожделение, смешанное с отвращением, - они способны довести до сумасшествия.
Адам снова усмехнулся. И, хищно оскалившись, склонился над жертвой, мягкой, теплой, податливой. Ледяные губы мертвеца впились в теплые живые губы.
Лена почувствовала, как её захватывает странным водоворотом, из которого нет возврата. В котором растворяется все.
Страхи.
Надежды.
Желания.
Планы на будущее.
Ничто во Вселенной больше не имело значение. Кроме него.
Только он, Адам. Он - один. Кем бы он ни был.
Она медленно и безнадежно растворялась и терялась в призрачных руках, в призрачных волосах. Не было никаких интимных ласк. Только касание ледяных губ.
"Силой крови я привязываю тебя к себе,
Силой боли я привязываю тебя к себе.
Силой смерти, что сильнее жизни, я привязываю тебя к себе.
Силой тьмы, силящейся увидеть свет и владеть им, - я привязываю тебя к себе".
Лена слышала далекий голос, но воспринимала его, как музыку, - не вникая в смысл сказанных слов.
Нарочито неспешные движения рук с изящными длинными чуткими пальцами, скользящими по телу, казались девушке каплями дождинок, стекающими по стеклу. Мир начал раскачиваться туда и сюда, словно она стояла на больших качелях.
Тонкая, пропитавшаяся влагой сорочка на груди Адама распахнулась, открывая взгляду гладкую кожу, призывно мерцающую, словно испускающую сияние. Обретя собственную волю, непокорные руки жадно скользнули вниз. И Лене мерещилось, что по рукам её течёт свет. В ответ на её прикосновения тело Адама вспыхнуло ответным огнем.
Одежда расстегивалась, разъезжалась, растворялась сама собой, будто бы атомы, из которых состояли нити, распадались на заряды и воссоединялись с туманом.
Каждая пора Лениного тела впитывала в себя холод, влагу и жар, исходящие от Адама. В это мгновение желание, испытываемое ей, было мучительно острым. Потребность в нем превышало все: голод, жажду, инстинкт дыхания. Страсть заслонила весь мир. Он, мир, пропал, растворялся вместе с одеждой.