– Марина? – раздался бархатный голос Родиона. Он замолчал, ожидая моего ответа и не дождавшись, уверено продолжала. – У тебя отличная секретарша. Не хотела соединять меня с тобой, не смотря на то, что я все-таки ваш работодатель.
– Вы что-то хотели, Родион Дмитриевич? До конца рабочего дня осталось немного, а мне нужно закончить работу. Не хочу оставлять ее на завтра.
– Тогда я буду предельно краток, Марина Евгеньевна. Как насчет того, чтобы встретиться сегодня вечером и поговорить? Ведь нам есть о чем поговорить?
– Хорошо, – сохраняя ровный, отстраненный тон, сказала я, улыбаясь во весь рот.
– Тогда я подъеду к тебе домой. Ладно?
– Не теряй меня, если я ненадолго задержусь. Я зайду в магазин.
– Договорились.
Какой к черту отчет! Мне хотелось заорать во все горло, встать на голову или сплясать на столе. Сама не знаю как, но я закончила отчет и даже успела его распечатать. Рабочий день как полчаса закончился. Я накинула жакет, переодела туфли на лодочки, взяла сумочку и, поискав в ящике стола ключ от кабинета и приемной, вышла.
К моему удивлению, Светлана все еще сидела за своим столом. Обычно, без пятнадцати пять ее место уже безнадежно пустует, поскольку дома, как ее, так и ужина с нетерпением дожидается муж и сын дошкольник, так что приемную и кабинет я закрываю сама. Сейчас же, даже не собравшись, Светлана сидела за столом и, подперев щеку кулаком, читала газету.
– Что случилось? – испугалась я. – У тебя что, дома неприятности?
Очнувшись, она непонимающе посмотрела на меня, потом на часы.
– Ужас какой-то, – побормотала она, не двинувшись с места, кое-как складывая газету. – Вы читали? Уму непостижимо, что вот уже месяц у нас здесь творятся страшные дела, а полиции, похоже, все до лампочки. Только и делают, что регулярно печатают в газете сводку об очередной жертве этого маньяка.
– Какого маньяка? – спросила я, запирая кабинет.
– Как какого? – раздраженно отозвалась Светлана, шурша пакетами. – Про него все газеты печатают. Нашли звезду, видите ли! А главное он в нашем районе орудует. Сволочь! И только одна газета предупреждает, чтобы по вечерам носа из дома не показывали, не ходили поодиночке и были предельно внимательными. А вот чем полиция занимается – про то ни словечка.
– То, что его не могут поймать, понятно. Он ведь свидетелей не оставляет… да где же он, – я никак не могла отыскать в сумочке ключ от машины. Неужели в спешке оставила его на столе. Придется снова открывать кабинет и искать там. – Свидетелей нет, никто его не видел и неизвестно кого искать… Ага!
Ключ нашелся, и пока Света выволакивала свои, битком набитые продуктами, сумки, я выключила ее компьютер.
– Так-то, оно так, – нервничала Света, натягивая курточку, следя, чтобы сумки, стоящие в ногах, не повалились на пол. – Но и у полиции много возможностей при нынешней современной технологии. Они же не с лупой до сих пор работают. Вон в сериалах криминалисты по найденному волосу и слюне на окурке, определяют пол и рост преступника и даже чем он в детстве переболел. Ни за что не поверю, что на растерзанных трупах женщин этот нелюдь не оставил следов. Может, кто нибудь из бедняжек перед смертью сопротивлялась.
– Если он не оглушал их ударом по голове, может и сопротивлялись, – я никак не могла дождаться, когда же Света подхватит свои сумки и выйдет за дверь. – И потом, ты больше сама себя пугаешь. Минусуй то, что пишут газеты. Давай я подброшу тебя домой, но с условием: про маньяка мы больше не говорим.
Света мигом подхватила свои сумки и, оборачиваясь ко мне на ходу, затараторила:
– Как я вам благодарна, Марина Евгеньевна, а то сижу и думаю, как домой пойду, и дойду ли живой вообще. Все, больше ни словечка не скажу. Была бы охота об этом изувере говорить. Женщин вот жалко. Ведь тут берегись, не берегись, кто-то все равно заканчивает работу поздно. Не каждую же до дома может подбросить начальство.
Высадив Свету у ее дома, я доехала до своей стоянки и, поставив машину, поспешила домой, по привычке замедлив шаги у "Короны". Вчера ночью я постаралась на славу одна допив бутылку вина. Едва я ступила на крыльцо магазинчика, как меня окликнули. Обернувшись, я с удивлением увидела, подходящего ко мне, Родиона.
– Я ждал тебя у супермаркета, – объяснял он, улыбаясь моему изумлению.
Похоже, он, не смотря ни на что, был рад видеть меня так же, как и я его.
– Ты говорила, что заедешь в магазин, вот я и решил перехватить тебя у супермаркета. Потом увидел твою машину, подрулившую к парковке, и подумал, что успею догнать тебя там, но видимо мы разминулись. И, все равно я, как видишь, перехватил тебя. Нам обязательно сюда заходить?
О выпитом вине, разумеется, говорить было нельзя, неудобно, и я сказала первое, что пришло в голову: у меня закончился хлеб и ватные диски. Но главное, мне необходимо было время, чтобы подготовиться к предстоящему объяснению.
– Хорошо, пойдем, – согласился он и, взяв меня под локоть, открыл передо мной дверь магазинчика.
На меня пахнуло знакомым ароматом бакалеи: свежим хлебом, сахаром, копченостями. Мы вошли. Пальцы Родиона стискивали мой локоть. Он огляделся с видом человека непонимающего, как его сюда занесло и что он здесь делает. Я же была неприятно удивлена тем, что у прилавка стояла небольшая очередь. По какой-то необъяснимой прихоти, именно сегодня, когда я зашла сюда с Родионом, здесь толпился народ и, как на грех, за прилавком, вместо Людмилы, сновал Сеня. Одно хорошо, что ему, похоже, некогда было пререкаться. Заняв очередь, я уже пожалела, что затащила сюда Родиона.
– Женщина, извините, но не могли бы вы купить мне хлеба?
Со своего места в очереди, я посмотрела вперед. Говорившая оказалась сомнительного вида тетка, неопределенного возраста. Вытянутая футболка бесформенно висела на ней, а мятые спортивные штаны пузырились на коленях, но одежда хоть и была мятой, слава богу, выглядела чистой. Собранные в хвост волосы, спрятаны под обтрепанную бейсболку. Все это время она топталась у витрины с нарочитой внимательностью разглядывая лежащие за ней продукты, время от времени, не уверенно поглядывая на отоварившуюся плотную женщину в дешевом синтетическом жакете с люрексом и трикотажной юбке. Тетка придирчиво оглядывала продукты, выкладываемые перед ней Сеней, однако без всяких замечаний, запихивала их в пакет. Две стоящие передо мной женщины, до этого неприязненно оглядывая попрошайку, тут же насторожились, готовые сорваться на скандал, если та вздумает сунуться без очереди.
Почувствовав общее настроение, бомжиха приложила руку к груди и просяще произнесла:
– Простите, что я без очереди… мне бы только хлебушка…
– Всем хлебушка, – последовал быстрый и суровый ответ, я даже не успела понять, которая из женщин сказала это, но та, что стояла передо мной, вдруг завелась:
– Не пила бы, так и не побиралась. На вас на всех хлеба покупать никаких наших денег не хватит, – с какой-то радостью выплеснула она свое раздражение на подвернувшуюся попрошайку.
– Во-во, – поддержала ее другая. – Ты ей хлебушка, а она тут же за угол с мужиками водку жрать, да нашим хлебушком закусывать…
– Мы же еще ее кобелей должны кормить, а у нас дети…
– Куда смотрит администрация магазина? – шепнул мне Родион, брезгливо оглядывая попрошайку. – Тут, явно, попахивает антисанитарией.
Я осторожно принюхалась и оглядела бомжику внимательнее. Она не походила на опущенных, грязных, безликих существ, роющихся по помойкам. Ее лицо не было испитым, опухшим, а голос звучал чисто, без характерной для пьющего хрипотцы. По какой-то причине, она оказалась без работы, муж, наверняка, пьет и бьет, а на руках, наверное, еще и дети, из-за которых она бьется и держится из последних сил.
Отоварившаяся тетка, враждебно взглянув на нее, подхватила свои пакеты и молча, направилась к двери. Все, что надо она взяла, остальное ее не касалось.
– Говори какой тебе хлеб. Я куплю. Только побыстрей, видишь у меня очередь, – устало проговорил Сеня.
Его длинная челка, что вечно падала ему на глаза, на этот раз была убрана под ободок, открывая лицо.
– Да какой дадите, – с робкой надеждой повернулась к нему попрошайка.
– Не, ну интересно, кто его есть-то будет? Я что ли?
– Если можно то, белый, нарезной, – испуганно косясь на оторопевших баб, заикаясь попросила она.
– Вот, – Сеня выложил на прилавок батон белого хлеба, – тогда уж и булочку возьми, что ли. Какую будешь?
Тетка, что стояла передо мной, судорожно вздохнула, но не произнесла ни слова.
– С повидлом, – прошептала попрошайка и, прихватив булочку и хлеб, поклонилась Сене и очереди. – Дай вам всем бог здоровья.
– Что, собрался кормить всякий сброд? – сварливо начала выговаривать ему тетка, чья очередь подошла. – А им, вот увидишь, это быстро понравиться. Дождешься, что косяками к тебе пойдут.
– Что для вас? – холодно спросил ее Сеня.
Взяв свиную вырезку, хлеб и горох, она молча ушла, как и та, что стояла перед нами за пельменями на развес.
– Вам? – глянул на нас с Родионом Сеня.
– Будьте добры, милейший, хлеб, только свежий, – опередил меня Родион, не дав и рта раскрыть. – Ватные диски и сигареты "Кофе-крим", и сложите все это, будьте любезны, в пакет.
Я закусила губу. Зря Родион так разговаривал с Сеней, тот не потерпит, чтобы его низвели до уровня лавочника. Сеня быстро и послушно сложил покупки в пакетик.
– Желаете-с еще чего-нибудь? – с преувеличенно подобострастным поклоном протянул он пакетик Родиону.
В магазинчик с шумом и гвалтом ввалилась пара подростков и пристроилась за нами, увлеченно решая на что хватит их карманных денег, на "пепси", или чипсы.