Руслан принёс чай и два кусочка "Киевского" торта, попробовав который Лиза зажмурилась от наслаждения. Она вечно боролась с собой, пытаясь ограничить в рационе всякие сласти, но поняла, что теперь делать это станет значительно проще. "Киевский" торт можно поесть только здесь, а по сравнению с ним все пирожные и конфетки покажутся не вкуснее глины.
Чай тоже оказался заварен великолепно, и Лиза вдруг подумала, что, возможно, сейчас происходит один из самых не счастливых, конечно, потому что какое уж счастье, когда людям грозит опасность, но один из прекрасных моментов её жизни.
Она проверила свой телефон, который сразу выложила на столик, чтобы был перед глазами, и Руслан сделал то же самое.
– Пока ничего. Хоть бы Вася доложился, или Христина вернулась в гостиницу, – вздохнула Лиза. – Верно говорят – ничего нет хуже, чем ждать да догонять.
Волчеткин кивнул и, лукаво улыбнувшись, продолжил прерванный разговор о Лизиной писательской судьбе:
– Хорошо, не хотите через мою маму, у меня ещё есть вариант. Правда, не такой железный, но зато поскромнее, как вы любите.
– О? – вежливо округлила губки Лиза, внезапно поймав себя на том, что кокетничает с этим красивым парнем. Она никогда не умела кокетничать – с Гришей было не нужно, а другие мужчины вызывали в ней слишком мало интереса, чтобы тратить силы на разные ужимки для привлечения их внимания, и очень глупо начинать сейчас без теоретической базы и тренировок.
Руслан Романович с восторгом на лице прожевал кусок торта и сказал:
– Сейчас внимательно. Бывшая жена нынешнего мужа моей бывшей девушки довольно популярная детская писательница Александра Горобец.
– Да ладно! – трогательно прижала ладошки к щекам Лиза. – Я же её обожаю! Ну да, я взрослая тётка, стыдно читать детские книги, но что делать, если, когда я была ребёнком, она их ещё не написала?
Отложив телефон подальше от чайных принадлежностей, Руслан улыбнулся:
– Я тоже конфузился, когда вы у меня под подушкой свою книгу нашли. Думал, эх, дурак я дурак, нет того, чтобы почитать какого-нибудь Шекспира, или там Кафку, к примеру. Чтобы вы сразу поняли, насколько я утончённый интеллигент.
– Это спасибо надо сказать урокам литературы, – усмехнулась Лиза, – на которых внушалось, что есть писатели, которыми надо восхищаться, – а кто этого не делает, тот дебил или моральный урод на крайний случай.
– А есть авторы, которых надо презирать – типа массовая литература, чтение для примитива. Вообще, несправедливо это, – вздохнул Руслан, – как в бой идти, так народ, а как читать или сериал смотреть, так сразу массы.
– Хотя первый признак мыслящего человека такой: он сам формирует свои вкусы и пристрастия. Не в том ведь суть, что человеку с младых ногтей внушат, что Достоевский это хорошо, а детективы плохо, и он, будучи не в силах равно полюбить Фёдора Михайловича и отказаться от чтения детективов, станет всю оставшуюся жизнь презирать себя за низкопробные литературные вкусы. Это грустно, конечно, но главная беда, – продолжала Лиза, расхрабрившись, – что на уроках литературы стирается грань между мыслями и действием. Во-первых, сама идея, что так-то думать плохо, а так-то хорошо, уже порочна. У нас пока ещё сохраняется свобода слова, но она ведь без свободы мысли существовать не может, верно? А преподавание литературы так поставлено. По крайней мере… – поправилась Лиза, – было так поставлено, когда я училась, сейчас не знаю. В общем, дети понимают, что если они думают правильно, то они уже хорошие, и делать ничего больше не надо.
– Собственно, этим же страдали большинство героев произведений, включённых в нашу школьную программу! – подхватил Руслан. – Они прекрасно, с размахом мыслили, но вся интеллектуальная и духовная мощь выливалась у них в какие-то нелепые поступки.
Лиза замахала ладонями:
– Боже сохрани, не подумайте, что я против классической литературы! Накатала три тома какой-то ерунды и сразу бросилась ниспровергать основы – ничего подобного! И детей непременно надо знакомить с русской классикой – просто пусть они понимают, что сами имеют право решать, что им нравится, а что нет.
– Чтобы потом не краснеть, когда у них при обыске под подушкой найдут полное собрание сочинений Лизы Шваб, – рассмеялся Руслан.
– Вы уж простите мою болтливость, – смутилась Лиза. – Когда я волнуюсь, становлюсь разговорчивой и понимаю, как это может раздражать.
Мягко улыбнувшись, Руслан заметил, что его нисколько не раздражают беседы на столь интересные темы, и вообще приятно поговорить с настоящей писательницей. Лиза приосанилась. Сама она себя таковой не считала, как, наверное, и Юлия Викторовна.
Настоящая писательница, надо же! В мультиках часто показывают добрых фей, как они касаются какого-нибудь унылого предмета типа засохшего цветка или битого горшка своей волшебной палочкой – оттуда вылетают розовые искры, потом происходит ослепительная вспышка, и сухая ветка становится прекрасной розой. Так вот слова Руслана Романовича произвели именно такой эффект на засохшую Лизину самооценку. Да, я настоящая писательница! Пусть у меня не выйдет больше ни одной книги, и пусть те, что изданы, прозябают в магазинах на самых нижних полках, и никто обо мне не знает, всё же я настоящая писательница, потому что сижу и пишу, и кое-что из этого опубликовано.
Посмотрев на часы, оба заволновались, непринуждённый разговор застопорился, показалось неловко пить чай и разглагольствовать о литературе и методиках её преподавания, пока непонятно, что происходит с Христиной.
Руслан отправился к портье уточнить, вдруг Христина вернулась, а портье забыл известить их и сказать девушке, что к ней прибыли гости из Петербурга.
Лиза звонила Васе Шаларю из Пулкова, и потом, приземлившись в Киеве, и после заселения в гостиницу, и выйдя из душа, так что успела, наверное, надоесть молодому человеку, но он покорно отвечал, что работает, ищет контакты, потому что дело деликатное, и требуются "контакты-контакты" и "связи-связи".
Оставалось только ждать, признавая Васину правоту. Что толку, если он найдёт какого-нибудь киевского солдафона, который популярно объяснит Лизе, что она никто и звать никак, и удостоверением своим, наводящим ужас на российских граждан, она здесь может пользоваться только в сугубо личных целях, и, возможно, цели эти даже уточнит.
Рассеянно глядя, как Руслан возвращается, заметно прихрамывая, Лиза думала, что бы сделала сама, обратись к ней за помощью иностранный коллега. "Ах, Лиза, не ври себе, ты бы сделала всё, чтобы ничего не делать", – усмехнулась она с грустью. Наверное, поэтому Вася и не может найти для неё помощника. Вселенная знает, что она лентяйка и нерадивый следователь, вот и всё.
Что же делать, если до вечера Христина не вернётся, и от Шаларя никто не позвонит? Не успела Лиза похолодеть от этой безнадёжной мысли, как ожил её телефон.
Лиза быстро схватила аппарат.
– Елизавета Алексеевна? Сергей Ерёменко на связи, мне передали, что вам нужна помощь.
– Да, пожалуйста, – воскликнула она, не думая, как глупо должна звучать эта эмоциональность в устах солидного следователя, – давайте встретимся как можно скорее!
Ерёменко рассудил, что раз города Лиза и её спутник не знают, быстрее и проще получится ему подъехать в гостиницу, чем объяснять дорогу. Обещал быть через полчаса – и действительно, через тридцать минут в холле показалась крепкая фигура в джинсах и зелёной куртке.
Сергею можно было дать лет сорок или чуть больше, а может быть, сильная проседь в светлых волосах добавляла ему возраста.
Лизе он благодаря внушительному римскому носу и горделивой посадке головы показался невероятным красавцем, кажется, она даже рот приоткрыла от восхищения.
Говорил Ерёменко на чистом русском языке, но слишком быстро, твёрдо и отрывисто для питерского уха, и Лиза прониклась к киевскому коллеге полным доверием.
Васю Шаларя он, оказывается, не знал, и знакомством с Сергеем Ерёменко Лиза была обязана сложной и длинной цепочке.
То ли из вежливости, то ли с искренним интересом он перечислил своих питерских знакомых, но фамилии эти ничего не говорили Лизе, и она немного испугалась – вдруг Сергей утратит интерес к делу, раз она ни с кем не знакома.
– Ситуация такая, Сергей…
– Просто Сергей, мы ж неофициально.
– Так вот, Сергей, меня привело сюда не только расследование убийства. Есть основания полагать, что нашей, а бывшей вашей, соотечественнице угрожает опасность. Если бы не это обстоятельство, мы бы до скончания века общались запросами через Интерпол, но…
– Я слушаю, слушаю!
Лиза пристально посмотрела в глаза Руслану Волчеткину. С одной стороны, он сорвался с места, сопровождает её и готов защищать, но тайну следствия никто не отменял, и раскрывать карты брату обвиняемого – не самый мудрый ход.
– Поднимусь в номер, с вашего разрешения, – поймал подачу умница Руслан, – после самолёта нога болит адски.
– В общем, тут такое дело, – начала Лиза, проводив взглядом своего попутчика, – мне попало дело об убийстве, на первый взгляд представлявшееся совершенно очевидным. Готовый обвиняемый, с мотивом и уликами. Он утверждал, что всего лишь обнаружил тело, но сами знаете, какие чудные сказки приходится слышать, поэтому я сосредоточилась на этой версии и почти не занималась личностью потерпевшего. Не стану утомлять вас лишними подробностями, но в итоге благодаря творческому подходу и энергии оперативников, – уточнила справедливая Лиза, – появилась версия, что преступление было совершено неизвестной женщиной, и появилось много вопросов относительно потерпевшего. Вопросов, которые я не отразила своевременно в отдельном поручении.
– Та оно ещё и не дошло! – махнул рукой Сергей. – Давайте данные, пробью так.