Шкатулка. Вид на зеленую поляну
- Мама, это я, открой...
Клара открыла, но перед тем как впустить дочь, какое-то время с любопытством разглядывала ее.
- А я уж думала, что ты никогда не навестишь свою мать... - ухмыльнулась она.
- Может, ты все-таки пустишь меня?
Рита не знала, насколько ее внешний облик изменился с тех самых пор, что они не виделись. Мятые джинсы и свитер, спутанные волосы, черные пятна размазанной туши под глазами, бледные губы, потускневший взгляд...
Клара распахнула дверь, давая ей пройти.
- Откуда ты, прелестное дитя...
Но Рита, не слушая ее, бросилась в ванную, там пустила в ванну горячую воду, сняла с себя все и, наклонившись, сунула под струю голову. Нашарив рукой поблизости от себя какой-то пузырек, в котором, к счастью, оказался все же шампунь, а не какая-нибудь дешевая краска для волос, она взбила пену и принялась привычными движениями мыть голову.
Она вышла из ванной комнаты с тюрбаном из полотенца на голове и в мамином, пахнувшем почему-то жареным луком, полосатом махровом халате. Зато чистая.
- У тебя кофе есть? - Рита попыталась похозяйничать на кухне, которую, несмотря на всю пропасть в общении и временном пространстве между нею и матерью, считала своей, как вдруг услышала:
- А ты меня спросила, можно брать кофе или нет? Ты хотя бы представляешь, сколько стоит сегодня такая вот маленькая баночка? Даже я уж насколько люблю его, а пью далеко не каждый день...
- Ма, ты что? Тебе жалко для меня кофе?
- А вот ты бы взяла да и принесла мне в подарок кофе, чаю, шоколаду. А то пришла, ни слова не сказала, бросилась мыться моим шампунем, а теперь вот захотела побаловаться кофейком.
- Ма, ты что, сбрендила? Это же я, твоя дочь, Рита!
Но Клара, казалось, и не слышала ее. Сев на табурет и закинув ногу на ногу, показывая при этом дочери фиолетовую сетку вздувшихся тонких сосудов на ляжке, она уставилась в окно.
Рита, чувствуя, что ей не рады в ее же собственном доме, лишь пожала плечами и налила в кастрюльку воды, поставила на огонь. Молотый кофе, самый дешевый, какой только можно было найти на оптовых продуктовых рынках, пах тем не менее все-таки кофе.
- Можешь мне ничего не объяснять, - вдруг услышала Рита и повернулась к матери. - Мне твой звонил, все рассказал. Вот уж не знала, что выращу блядь.
- Ма! Что такое ты говоришь?
- Что слышишь, то и говорю. Моталась где-то всю ночь, а теперь принесла заразу в мой дом...
Но и это Рита пропустила мимо ушей. Ее больше всего заинтересовал звонок Оскара.
- Он звонил? Но зачем?
- Зачем? Снизошел до разговора с тещей. Спрашивал, не появлялась ли ты у меня. Сказал, что вы расстались, что ты собираешься замуж за другого. Ну, я подумала, конечно, что уж если моя Ритка бросила этого старого перечника Араму, значит, нашла себе помоложе и побогаче. И вдруг ты появляешься у меня ни свет ни заря, вся помятая, с лицом, напоминающим палитру пьяного художника, запираешься в ванной... Откуда ты?
- Ниоткуда. Я пришла к тебе не для того, чтобы плакаться в жилетку. Ты никогда не умела выслушивать слова о чужой боли. Я приехала, чтобы забрать свое.
- Не понимаю...
- Все ты прекрасно понимаешь. Отдавай шкатулку...
Речь шла о тех самых драгоценностях, которые Оскар велел Рите в свое время, еще восемь лет тому назад, положить в ячейку банка на хранение, на так называемый "черный" день, но которые Рита, не послушав Араму, по настоянию Клары принесла и спрятала в родительском доме, то есть у матери. Это были те самые золотые и бриллиантовые вещицы, которые являлись неприкосновенным запасом Риты на тот случай, если они разойдутся с Арамой и она останется без средств к существованию. И хотя в банке на имя Риты лежала довольно приличная сумма в долларах и рублях, она не могла ими воспользоваться прямо сейчас хотя бы по той причине, что у нее не было ни одного документа, подтверждающего ее личность. Не представляя себе жизнь без наличных денег и остро испытывая желание как можно скорее снять какую-нибудь квартиру и отделиться от всех и вся, Рита решила забрать шкатулку с драгоценностями и отнести в первый же ломбард одно из колец. Этих денег хватило бы на первое время. А позже, когда она раздобудет документы и получит возможность пользоваться своими валютными вкладами, купит скромное жилье и заживет независимой жизнью. Возможно даже, поступит в университет или медицинский институт. Это были смутные, лихорадочно и наспех составленные в сознании планы, где не было места ни Оскару, ни Амфиараю (даже в том случае, если встрече с ней помешали форс-мажорные обстоятельства и даже смерть), ни даже родителям. Не в силах простить им свой патологически ранний брак с Арамой и желание матери как можно скорее сбагрить свою "подпорченную" дочку подвернувшемуся под руку доктору, она не видела причин видеться с ними и тем более общаться по-родственному. Лишь шкатулка и желание помыться горячей водой и выпить горячего кофе привели ее на Краснодонскую.
- Какую еще шкатулку? О чем ты, Риточка? - Мать разговаривала с ней явно издевательским тоном, тихо и вкрадчиво произнося окончания вопросительных фраз.
Рита оглянулась. Несмотря на внешнюю непривлекательность матери (засаленный халат, растрепанные жирные волосы и сбитые и растоптанные плюшевые домашние тапки), она держалась довольно уверенно, словно новый сверкающий кафель на стенах, новенький смеситель и раковина, белоснежный кухонный гарнитур и веселенькие желтые занавесочки стоимостью по сто долларов за один метр (Рита видела такие недавно в ЦУМе) придавали ей вес и определяли манеру поведения со своей блудной дочерью.
Рита бросилась в комнату и остановилась, пораженная отлично наклеенными обоями, толстым шерстяным ковром на полу и сверкающей хрусталем горкой. Тяжелые портьеры явно итальянского производства добили ее. Она заглянула в ванную комнату, в которой провела полчаса, но даже не обратила внимания на дорогой унитаз и саму ванну. Привыкшая ко всему дорогому и роскошному, что окружало ее дома, она, думая об Амфиарае, даже не заметила колоссальных перемен в жилище своих родителей.
- Откуда деньги? - Ей вдруг стало страшно от собственных предположений. "Неужели она присвоила себе мою шкатулку? Но она не могла так поступить. Это мои вещи. Это мой черный день".
- Заработала.
- Еде?
- Не твое дело.
- Хорошо, пусть это будет не мое дело. Давай мою шкатулку, и на этом все. Я обещаю, что больше не потревожу твой покой. Ведь это именно то, о чем ты всегда мечтала: не быть ни за кого ответственной, никому не быть обязанной и все в таком роде. Кстати, где отец?
- Вспомнила... Он умер.
- Как это умер?
- А вот так. Заболел воспалением легких и умер.
- И ты мне не позвонила? Когда это случилось?
- В августе. Я звонила, но вас, господ, дома не оказалось. Мне тогда срочно понадобились деньги на похороны, но я вас так и не нашла. Звонила даже в поликлинику к Оскару, и только там мне вежливо ответили, что уважаемый доктор Арама, видите ли, в отпуске. Отдыхает...
- Да, мы как раз были в Испании...
- Вы отдыхали, а я тут сама организовала похороны... Залезла в долги...
- Но ведь я же переводила на твой счет деньги... - Последний раз она отправила ей почтой триста долларов, да и то для очищения души. - Папа... Господи...
Рита, забыв о кофе, села и разрыдалась. Отец был всегда лишь тенью матери и почти постоянно испытывал жгучий стыд за все поступки своей жены. И конечно, не он, а именно она настояла на браке Риты с Арамой. Мягкий, добрый и совершенно безвольный, он делал всегда все под диктовку жены.
- У тебя кофе ушло... Плиту сама будешь мыть... - услышала она ставший ей сразу ненавистным голос матери.
- Какой кофе... Как ты могла столько времени молчать?! Почему не позвонила хотя бы на сорок дней?
- Я была уверена, что ты почувствуешь. Если бы ты была настоящей дочерью и любила своих родителей, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации...
- Тогда скажи мне, где его могила, на каком кладбище?
- Не скажу. Сама найдешь, если захочешь. Это тебе наукой будет...
- Мама, но разве так можно?
- Пей кофе, мой плиту и уходи. Мне пора на работу, а у меня еще голова не вымыта, я еще не завтракала...
- Я могу сама приготовить тебе завтрак...
- Нет уж, спасибо, мне ничего от тебя не нужно...
Рите вдруг подумалось, что ее мать не в себе, что у нее нарушилась психика, потому что реагировать так на приход своей дочери нельзя! Как нельзя было скрывать смерть отца.
- Мама, где шкатулка? - Ей захотелось как можно быстрее уйти из этого дома и выпить кофе в каком-нибудь другом месте. - Не тяни, тем более что ты и сама опаздываешь...
Клара вышла из кухни и вернулась со шкатулкой.
- Вот, пожалуйста... - Она поставила ее на стол, села все на тот же табурет и повернулась к окну.
Рита открыла расписанную маслом кустарную деревянную шкатулку. Она была пуста.
- Где драгоценности?
- Ты же просила шкатулку.
- Ты продала все?
- Мне же надо было хоронить твоего отца, покупать землю на кладбище, заказывать гроб, оградку, памятник... Да и ремонт в квартире тоже пора было делать. К тому же я тогда осталась без работы... Вот я и подумала. У тебя дом - полная чаша. Денег полно...
- Но ведь это же были мои драгоценности.
- Ну и что? Ты же тоже моя дочь. Кроме того, если бы не я, ты бы не стала такой богачкой. Ведь это же я охмурила твоего Араму...
- Что значит - охмурила?
- А то и значит, что слышала. Ты что же это, думаешь, он польстился на твои ребра и острые тазовые кости?
- Я не понимаю...