– О да. Так и есть. И в особенности жизнь одного человека, – заявила Мод.
– Мисс Викери, что происходит? Что вы наделали? – спросила Джоан.
Трое мужчин, казалось, заметили ее только теперь, и она вздрогнула от их пристального внимания. Роберт нахмурился и скрестил на груди руки, после чего отвел взгляд в сторону.
– А вот и мисс Сибрук. Ну не удивительно ли, что я вижу здесь вас? – произнес полковник язвительно.
– На вашем месте я бы поджала хвост, Джоан. Эти парни не привыкли шутить. – сказала Мод, и Джоан почувствовала, как кровь прилила к голове, а щеки вспыхнули.
– Не знаю подробностей, но факты таковы, – продолжил полковник. – Капитан Эллиот и семь человек из его отряда были взяты в заложники боевиками на плато Джебель-Ахдар. Один из тех повстанцев – Салим бен-Шахин, недавно сбежавший из Джалали. Бен-Шахин прислал гонца, сообщая, что наши люди будут казнены завтра на закате, начиная с Эллиота, если он не узнает, что мы согласились на ваши требования. Как вы с ним связаны и какого черта здесь происходит, сейчас нет времени выяснять. Я должен выслушать вас. Итак, мисс Викери, я весь внимание.
В комнате наступила полная тишина. Даже собаки проснулись и перестали посапывать, уставившись на гостей. Джоан переводила взгляд с полковника Сингера на Мод и обратно. Мысли с бешеной скоростью проносились у нее в голове. Сперва она была озадачена, но потом ей вспомнились обед в представительстве, когда Мод повстречалась с Чарли, и враждебность, которую та проявила. Джоан припомнила все колкости, сказанные Мод о Натаниэле Эллиоте, и на девушку накатила волна страха. Они все смотрели на Мод, все ждали, что она скажет. Медленно и покачиваясь, пожилая леди пододвинулась к краю своего инвалидного кресла, а затем встала с него и выпрямилась во весь свой небольшой рост, стараясь не потерять равновесия. Инстинктивно Джоан подошла и взяла Мод под руку, чтобы не дать ей упасть.
– Я хочу, чтобы Натаниэля Эллиота привели сюда ко мне и он предстал перед моим лицом, – возвестила Мод высоким властным голосом.
– Вы хотите чего? – переспросил Роберт.
– Приезда Натаниэля Эллиота. Я полагаю, вы все о нем слышали? Знаменитого отца Чарльза Эллиота. Я требую, чтобы его привезли на самолете и привели в эту комнату, где он предстанет передо мной. Вот чего я хочу, и такова цена освобождения знакомых вам молодых людей. Я знаю, вы способны это сделать. Мне известно, что вы, вояки, можете доставить его сюда в двадцать четыре часа, если постараетесь. Джоан говорит, вам нужно, чтобы эта кампания прошла гладко, быстро и с минимальными потерями, – добавила она, и лицо Джоан снова зарделось. – Ну, если вы хотите получить шанс, чтобы так и было, я предлагаю вам приложить к этому усилия. И, как вы сами дали понять, жизнь младшего Эллиота того стоит.
Руб-эль-Хали, Оман, 1909 год, апрель
Прошло некоторое время, прежде чем Мод поверила, что это он. Но перед ней действительно был Натаниэль Эллиот, и она его нашла – у самого подножия дюн Урук-аль-Шайбы. Она думала, что сошла с ума, бредит от жажды и усталости. Думала, он мерещится ей. Она сидела рядом с ним в течение долгого времени, давая ему понемножечку пить, и размышляла о том, как близки они были к тому, чтобы предоставить незнакомцев воле судьбы. Она благодарила Бога, что убедила бедуинов пойти по их следу.
Мод держала руку Натаниэля, пока он спал, и следила, чтобы вода медленно сочилась в его умирающее тело, возвращая к жизни. Потом она задумалась о том, как он мог очутиться в пустыне. Предполагалось, что он в Бербере, в Британском Сомалиленде, в сотнях миль отсюда, на другом берегу Аденского залива. Именно туда она планировала послать письмо, которое сочиняла. Она смотрела в его лицо, с нетерпением ожидая, когда он очнется и все объяснит. В морщинки вокруг его глаз въелись мелкий песок и грязь, кожа на переносице потрескалась и шелушилась. Мод вылила немного драгоценной воды на тряпочку и обтерла ему лицо – так бережно, как могла. На Натаниэле были лохмотья рубашки с жестким воротником, какие носят лондонские модники. Сшитая из льняной материи в узкую серую полоску, та показалась Мод знакомой. Похоже, она видела ее раньше, в Англии. Могло почудиться, что какая-то могучая, всесильная рука забрала его оттуда и водворила в аравийские пески. Неудивительно, что он заблудился. Натаниэль спал очень долго, а затем, на закате, сел и дрожащим голосом, коверкая арабские слова, попросил дать ему еще воды.
Спокойно, с улыбкой Мод поправила его произношение, и он посмотрел на нее. Через несколько мгновений выражение его лица изменилось, и стало ясно, что он ее наконец узнал.
– Мод? Этого не может быть! – прохрипел он тихим осипшим голосом.
– Что ты имеешь в виду, говоря "этого не может быть"? Ты знал, где я! – отозвалась она. – А вот ты… Натан, как здесь очутился ты?
Мод коснулась его локтя, но Натаниэль молчал, так и не оправившись после шока. Потом он поднял руку и, взяв девушку за подбородок, принялся поворачивать ее лицо то в одну, то в другую сторону.
– Я не могу в это поверить, – пробормотал он. – Не могу… Ты так похожа на бедуинку. Твои глаза… одежда. Ни дать ни взять бедуинский мальчик! Но это ты… это ты.
– Да, это я. Теперь ты в безопасности. Мы близко от колодца и знаем туда дорогу. У нас есть вода и верблюжье мясо.
Натаниэль плотно зажмурил глаза. На его черных ресницах блеснула единственная слеза.
– Я полагал, мы уже мертвы. Думал, что я на том свете. Почувствовав, как вода льется мне в рот, я решил, что это мне грезится. Ведь я представлял себе столько разных вещей, которые могли бы нас спасти, но каждый раз они оказывались миражом, и мои надежды развеивались. О, это было невыносимо! Не исчезай, Мод. Не превращайся в галлюцинацию. Будь настоящей, Мод…
Он заснул, шепча ее имя. Тихо плача, она крепко держала его руку вблизи своего лица, так что пальцы Натаниэля, когда она их целовала, были солеными от ее слез. Халид держался поблизости и наблюдал. Его сын и Убайд развели огонь, чтобы приготовить ужин. Мод оставила спящего Натаниэля и подошла к Халиду.
Бедуин кивнул в сторону спасенных арабов:
– Эти двое из племени бани-китаб. Там все разбойники, я им не доверяю. Белый человек нанял их в Бурайми. Они вышли оттуда три недели назад. Подрядились провести его через пустыню в Салалу. А ты его знаешь, Шахин? Кто он такой?
– Да, я его знаю. Все это… невероятно странно. Мы с ним знакомы с детства. Он путешественник, как и я. Но я не имела понятия, что он приедет сюда. Он мне никогда не говорил…
Мод нахмурилась. Впервые она поняла, как странно то, что ей ничего не известно о его планах.
– Значит, он твой брат или родственник?
– Нет, мы не родственники. – Только сказав это, она поняла, как неприлично в глазах бедуина то, что она сидит рядом с чужим мужчиной и держит его за руку. – Но мы вроде как из одной семьи. – Халид кивнул, когда она это сказала, и перевел взгляд на безжизненное тело Натаниэля. – Что будем делать? – спросила Мод.
– Пусть отдохнет до утра. Давай ему есть и пить понемножку. Затем отправимся к колодцу. Если на то будет воля Всевышнего, приедем туда до захода солнца. Там хорошее место, чтобы устроить недолгий привал. Есть деревья и пруд. Но мы не можем ждать слишком долго, если не хотим, чтобы наши запасы истощились до конца путешествия.
– Я поняла. Возможно, в оазисе нам встретятся люди, у которых мы сможем купить или выменять какую-нибудь снедь?
– На все воля Всевышнего, – согласился с нею Халид, приподняв брови. – Нам еще предстоит долгий и опасный путь. Нельзя отклоняться от маршрута, если хотим дойти до конца.
Он подкрепил свои слова долгим взглядом, отошел к костру и присел, наблюдая, как Камал варит кофе. Мод чувствовала его беспокойство. Лишние люди в отряде казались ему обузой, да и задержка не входила в его планы. Кроме того, она подозревала, что ее непонятные полуродственные отношения с Натаниэлем тоже ему не по душе. Какое-то время Мод наблюдала за Халидом, а затем вернулась к Натаниэлю, желая также немного отдохнуть. Ее не волновало, что думают о ней бедуины. Ее пьянило чувство радости оттого, что произошло чудо – Натаниэль был рядом с ней, был в безопасности.
Когда их разбудила ночная прохлада, трое спасенных выпили еще воды и поели предложенных им лепешек. Лепешки были подгоревшие и с песком, а финики, которые к ним прилагались, успели стать жесткими и сухими, но спасенные ели так, словно голодали весь год. В намерения Мод не входило учинять Натаниэлю суровый допрос, но какие-то ответы ей все-таки хотелось услышать.